Всегда, когда мы шли в винный магазин, я оглядывался на стену улицы Сан-Антонио, и подходил к закрытым воротам, ведущим в поле. Я вставал лицом против железной, цепи смотрел направо и налево, жадно вытаращив глаза, насколько хватало взгляда. От такого же его порога, истертого и затерявшегося среди крапивы и мальвы, тропинка выходит и истирается, спускаясь к Ангустьяс, и, огороженная снаружи, бежит дорога , широкая и глубокая, которой я никогда не ходил...
Какое завораживающее очарование увидеть за железным прямоугольнком ворот пейзаж и небо, те же, что просматриваются вне ворот! Это как будто иллюзорный купол и стена, что вычеркнут из других частей представления, чтобы остаться по ту сторону закрытых ворот... И виднелась дорога, с её мостами и дымчатыми тополями, кирпичными печами, буграми Палоса, и испарения Уэльвы, и, в сумерках, свет причала реки Тинто, и эвкалипт, большой и одинокий, над ручьями на фоне последнего закатного пурпура...
Виночерпии мне, смеясь, говорили, что от тех ворот не было ключа... В моих снах, в безбрежной путанице мыслей, ворота ведут в ещё более чудные сады и более замечательные поля. И так же, как когда-то, я пытался, веря в мой кошмар, спуститься, паря, по мраморной лестнице, я тысячу раз ходил с утра к воротам, уверенный, что найду за ними то, что смешивало мою фантазию, не знаю, желая того или нет, с реальностью...