(из сборника «Характеры»)
В цветущем мае 1941 года молодой человек Йенс Брандт весьма успешно закончил первый курс Королевской академической высшей школы музыки в Берлине по классу флейты. Этот инструмент молодой человек боготворил с детства, не без влияния своего отца, флейтиста прославленного Берлинского филармонического оркестра. И в начале мая молодой человек уехал в Вену, город, в котором звучит каждый камень на каждой мостовой. Надо только услышать.
В цветущем мае 1941 года маленький мальчик Игнат закончил первый класс московской центральной музыкальной школы по классу флейты, и с мамой уехал на лето к бабушке и дедушке в деревню, неподалёку от симпатичного городка Себеж в пятистах с хвостиком километрах от Москвы. Папа Игната, флейтист Государственного Духового Оркестра Союза ССР по причине большой загруженности оркестра, что, впрочем, было ему, до дрожи обожавшему музыку, абсолютно не в тягость, а даже в радость, проводить жену и сына не смог.
В цветущем мае 1941 года 205 пехотная дивизия Вермахта, прозванная «грибной» из-за символа дивизии – чёрного мухомора, в составе группы армий «D» находилась в занятой Германией годом ранее Франции.
В жарком июле 1941 года солдаты 205 пехотной дивизии Вермахта – Pilzdivision – вошли в симпатичный городок Себеж, принеся свой Ordnung окрестным сёлам и деревням.
В жарком июле 1941 года Йенс Брандт предпринял небольшое путешествие из Вены в австрийскую деревушку Ансфельден, неподалёку от Линца, где сотню с небольшим лет назад родился величайший Антон Брукнер, композитор, равный самому Рихарду Вагнеру в глазах Фюрера.
В жарком июле 1941 года отец Игната вместе с коллегами по духовому оркестру вступил в народное ополчение. Музыкантов отправили на фронт. Мама Игната, врач, сразу же после начала войны, оставив сына в тихой и спокойной деревеньке Бушевке, вернулась в Москву и работала в госпитале.
Война ведь обещала быть недолгой…
В октябре 1941 года солдаты 205 дивизии Вермахта в составе группы армий «Север» успешно наступали на Великие Луки, развивая свой успех начала войны и неудержимо накатывая на Москву.
В октябре 1941 года в страшных боях под Вязьмой погибли все музыканты Государственного Духового Оркестра Союза ССР.
В октябре 1941 года студент флейтист Йенс Брандт со своим педагогом профессором Густавом Шеком продолжал знакомиться с богатейшими возможностями своего любимого инструмента в стенах Королевской академической высшей школы музыки в Берлине.
Так бывает в жизни, когда несколько событий, вполне себе независимых и самостоятельных на первый взгляд, вдруг какой-то неведомой силой сводятся в одной точке времени и пространства. И начинают влиять друг на друга, меняясь порой до неузнаваемости.
К началу весны 1944 года войска 2 Прибалтийского фронта Рабоче-Крестьянской Красной армии вышли к оборонительной линии «Пантера», созданной для защиты Европы от большевизма. В районе Великих Лук наступающих сдерживали солдаты 205 пехотной дивизии в составе 16 армии Вермахта.
К началу весны 1944 года студент Йенс Брандт со своим педагогом профессором Густавом Шеком продолжал совершенствовать свои знания и умения владеть замечательным музыкальным инструментом – флейтой.
К началу лета 1944 года солдаты 205 пехотной дивизии 1 Армейского корпуса 16 Армии Вермахта удерживали линию фронта в районе города Себеж.
К началу лета 1944 года в деревню Бушевка нагрянул немецкий карательный отряд. Дав жителям, более менее сносно пережившим три года оккупации, всего пяток минут на сборы, немцы собрали их на пустыре за деревней, оцепили конвоем и пошли резать кур, коров, разорять дома. На следующее утро женщин и детей пешком повели в сторону большой железнодорожной станции в городе Зилупе.
К началу лета 1944 года Йенс Брандт получил из рук профессора Шека партитуру дуэта для двух флейт Игнация Плейеля, французского композитора австрийского происхождения, каковой факт, по-видимому, и оставил его имя в ряду допущенных Имперским министерством пропаганды к изучению студентами высшей школы творчества Плейеля и исполнению его музыки.
И в этот же день Йенс Брандт получил извещение о призыве на фронт.
Подготовка молодого лейтенанта – преступно короткая, скомканная и торопливая, кроме весьма поверхностных знаний и навыков обращения с автоматом МP-40, пулемётом MG-34 и общих теоретических занятий по тактике, что крайне необходимо в бою с врагом не на живот, а на смерть, в основном заключалась в слепом усилении веры в скорую победу Фюрера и Германии.
Утром 10 июля 1944 года лейтенант Йенс Брандт, свежеиспечённый командир взвода 205 пехотной дивизии 1 Армейского корпуса 16 армии Вермахта, прозванной «Грибной дивизией» за её символ – чёрный мухомор, прибыл на передовую, познакомился со старшими офицерами и получил себе в подчинение четыре десятка таких же, как и он сам, необстрелянных мальчишек, призванных на Восточный фронт для латания дыр трещавшей по всем швам линии обороны Германской армии, ещё три года назад победоносно наступавшей на этом же направлении.
Но лейтенант Брандт не успел покомандовать своими солдатами. Вечером того же дня артиллерия Красной армии провела получасовую артиллерийскую подготовку по немецким позициям. Прямое попадание крупного снаряда в землянку, где спасались от этого ада солдаты взвода лейтенанта Брандта, лишило молодого командира доброй половины подчинённых. Вид раскиданных изуродованных и развороченных взрывом тел лишил рассудка ещё половину из оставшихся в живых.
Ошеломив боевые порядки немецких войск, враг бросился в наступление. Напористое, но несколько беспорядочное, без традиционных криков «Ура», о которых Йенс много слышал за эти три года войны с Россией.
В Берлине из радиовыступлений министра пропаганды доктора Геббельса Йенс знал, что за спинами наступавшего противника всегда стоят пулемёты, и невыполнение приказа командиров занять город, деревню, небольшой холмик с кривой одинокой берёзкой, слабо возвышающийся над окружающими его бескрайними болотами, неизбежно закончится смертью уцелевших в атаке от безжалостно жужжащих пуль, разбрасываемых по солдатам их же соотечественниками.
Однако настырность и упорство наступающих делали своё дело, атаки русских накатывали как волны, одна за другой, день за днём, и немецкие солдаты были вынуждены отступить. Видимо, Бог войны сжалился над русскими и подарил им немного удачи в мшистых черничниках Псковщины. Через неделю лейтенант Брандт со своими товарищами оставили городок Себеж и зацепились за станцию Зилупе.
Уже в Зилупе, на территории Латвии, Йенс Брандт и получил приказ сопроводить с оставшейся в живых после памятной варварской артиллерийской подготовки полудюжиной солдат своего взвода поезд с гражданским населением на территорию Третьего Рейха.
Это был очень хороший шанс выжить в мясорубке отчаянных сражений солдат Вермахта и Красной Армии, но мысль об этом лишь коротко мелькнула в голове молодого лейтенанта.
Йенс Брандт без малейших раздумий отдал бы жизнь за Фюрера и Германию.
Йенс не знал, да и не мог знать, что в эти дни Адольф Гитлер предал немецкий народ, заявив, что если война будет проиграна, то это значит, что немцы слабы, не выдержали испытание перед историей и ни к чему другому, кроме гибели, не предназначены.
Когда паровоз уже весело попыхивал с привязанными к нему пятью кургузыми вагончиками, заколоченными крест-накрест широкими досками по причине отсутствия запоров, лейтенант Брандт получил последние указания и напутствия худого долговязого майора и отдал приказ своим бойцам грузиться в последний вагон, где уже разместили ящики с провиантом для перемещаемого гражданского населения и их сопровождающих, к поезду подкатил грузовик с двумя десятками солдат в кузове. Не дожидаясь полной его остановки из кабины деловито выскочил гауптштурмфюрер и приказал задержать отправление.
Солдаты 6 армейского корпуса СС выгнали всех из вагонов, тщательно обыскали, отделили ослабевших от голода и страданий – Третьему Рейху нужны крепкие руки для работы на фабриках и заводах немецких промышленников, на полях и фермах немецких бауэров.
На этом импровизированном построении лейтенант Брандт обратил внимание на десяти-двенадцати летнего мальчика, крепко сжимавшего в руках флейту.
Получив через полчаса криков, плача, автоматных выстрелов в воздух разрешение на отправление, женщин и детей снова затолкали в вагоны, и состав дёрнулся с места. Предполагалось добраться до Мемеля и пароходом отплыть в Германию. Судьба хранила поезд – по пути до Риги не было ни налётов вражеской авиации, ни обстрелов, ни других неприятностей.
Лишь в Риге выяснилось, что Красная армия уже захватила Шяуляй, Елгаву, и прямая дорога на Мемель если и не отрезана, то крайне небезопасна, да ещё и с такой малоповоротливой колонной гражданских лиц.
Поезд у лейтенанта отобрали для неотложных нужд Вермахта, предложив ему двигаться пешком на Либау, откуда тоже можно морем вернуться в Германию.
В час, когда на землю наплывала густая бархатная звонкая августовская ночь, высокое прозрачное небо искрилось далёкими мирами, колонна останавливалась, между женщинами и детьми распределяли хлеб и маргарин, начавший всё более и более подгуливать на августовской жаре к четвёртому дню пути, лейтенант Брандт с солдатами ужинали и, распределив ночную вахту, солдаты укладывались спать.
Йенс же шёл посмотреть на мальчика с флейтой.
В один из таких вечеров после ужина Йенс захватил с собой свою флейту, вызвав полное недоумение у мальчика.
Почти два месяца скитаний по живописным полям и лесам Латвии окончательно истощили всех участников этого перехода. Немцы уже не кричали на отстающих, позволяя другим помочь им подняться, поддержать, если, конечно, упавший был жив и хоть как-то мог передвигаться дальше. Умерших относили в сторону, с каждым днём их становилось всё больше и больше. Не особенно помогал и подножный корм, люди собирали ягоды и грибы, траву, ветки деревьев – на это лейтенант и его солдаты смотрели сквозь пальцы, делая остановки для отдыха и сбора какой-нибудь еды каждые три-четыре часа.
Да и бежать было бессмысленно, поскольку голодная смерть неминуемо маячила перед людьми в любом случае.
Йенс Брандт уже знал, что мальчика зовут Игнат, он из Москвы, учится, точнее, учился в музыкальной школе по классу флейты, знает некоторых великих композиторов, но не знает Игнация Плейеля. Йенс показал ему захваченную с собой из дома партитуру флейтового дуэта, но, конечно же, эта музыка была ещё очень сложна для первоклассника.
Лейтенант как мог поддерживал слабеющего мальчика, твёрдо решив не отдавать его в лапы безглазой и беззубой старухи.
Ночи становились прохладнее, та самая безглазая и беззубая косила людей направо и налево, обнажая всю бессмысленность затеянного перехода в Либау.
Когда в конце сентября началась шумная Мемельская операция Красной Армии, путь в сторону Либау тоже стал сомнительным. Окончательно запутавшись, лейтенант Брандт не мог добиться путного ответа и от встречаемых соотечественников. Даже офицеры с сомнением разводили руками: мол, туда нельзя, и туда нельзя, и туда тоже опасно, не в состоянии дать дельного совета.
Лейтенант, растеряв почти всех сопровождаемых гражданских лиц по вполне уважительной причине – голодная смерть – всё же не мог уклониться от приказа своих командиров. Этот приказ лежал в его нагрудном кармане и должен был быть выполнен.
Несмотря на все трудности, сложности, крутые повороты этого путешествия в конце сентября лейтенант Брандт, его солдаты и с полсотни оставшихся в живых сопровождаемых ими женщин и детей оказались в Виндау, откуда на десантной барже смогли покинуть берега Курляндии и добраться до Кёнигсберга.
В пока ещё мирном и относительно спокойном Кёнигсберге лейтенант Брандт отыскал канцелярию службы по вербовке местного населения для работы в Германии, доложил о выполнении приказа, сдал сопровождаемых им гражданских лиц, утаив, однако, Игната и угодил в госпиталь с нервным и физическим истощением. Игната же Йенс успел отправить в Берлин, к родителям, с подробнейшим описанием всех кошмаров двухмесячного скитания по лесам Курляндии и огромной просьбой не оставить мальчика своим вниманием.
После госпиталя лейтенант Брандт защищал Кёнигсберг и в начале апреля года 1945 сложил оружие вместе с товарищами.
В обгоревшей комнате полуразрушенного дома на Парадеплатц худой долговязый майор, представитель управления по делам военнопленных, настолько напоминающий командира батальона 205 дивизии, в которой с полмесяца удалось повоевать Йенсу Брандту, что бывший лейтенант растерялся на какое-то время потерял дар речи, заполнял бумаги на входивших к нему по одному военнопленных. Внимательно просмотрев документы, он делал какие-то пометки в большом журнале, задавал несколько вопросов, опять записывал, потом направо и налево откидывал костяшки огромных бухгалтерских счётов, громоздящихся рядом с журналом на кособоком столике, крякал, почёсывал затылок и, после каждой выведенной буквы окуная перо в чернильницу, выписывал направление на работы.
Йенс коротко поведал историю своих невесёлых приключений на этой войне, майор откинул несколько костяшек направо, несколько налево и оставил Йенса в Кёнигсберге восстанавливать город.
Родители знали о злоключениях сына – военнопленным разрешали писать домой и получать одно письмо в месяц. Из писем родителей Йенс знал о страшном штурме Берлина, о тяжёлом лете 45 года. Позже мама писала об успехах Игната, да и сам Игнат стал приписывать Йенсу по несколько строк. Знал Йенс и о возможном призыве отца на фронт, когда надежд уже не оставалось никаких, но министр пропаганды Геббельс, предчувствуя скорый крах Империи уже не жалел никого вокруг себя и приказал отправить музыкантов Берлинского оркестра на защиту столицы. Лишь полная неразбериха в высшем командовании Вермахта позволила избежать этой трагедии.
Йенс Брандт вернулся домой в Берлин в 1948 году, потеряв здоровье, но не потеряв веру в жизнь, не потеряв веру в музыку.
И ещё в Кёнигсберге летом 1945 Йенс узнал о подвиге солдат 6 армейского корпуса СС. Возможно, среди них были и те, кто на полчаса задержал отправление поезда год назад из Зилупе в Ригу.
Не сдавшись врагу, они продолжили борьбу после капитуляции Германии, и 22 мая строем, под знаменем 6 армейского корпуса пытались прорваться в Германию. Конечно же, попытка была обречена, и разговора никакого не могло быть – пройти тысячу с лишним километров по территории противника – но немецкий дух, проявленный солдатами в этой ситуации не мог не вызывать восхищения.
Вернувшись из советского плена, Йенс Брандт продолжил учёбу в Берлинской высшей музыкальной школе, окончил её и поступил флейтистом в Берлинский филармонический оркестр, испытывая гордость и огромное удовольствие, играя рядом с отцом.
Профессор Густав Шек покинул Берлин, основал во Фрайбурге Высшую школу музыки и директорствовал в ней до своей смерти в 1964 году. В конце пятидесятых Йенс встречался с профессором во время гастролей берлинцев во Франкфурте, Штуттгарте и Цюрихе.
Игнат закончил музыкальную школу в Берлине, его восточной части, где жили родители Йенса Брандта, оказавшейся столицей Германской Демократической Республики, и поступил в Берлинскую высшую музыкальную школу имени Ганса Эйслера, которую чуть раньше закончил Йенс.
Не переставая, насколько это было возможно, искать родителей в Советском Союзе, Игнат уже в конце пятидесятых годов нашёл маму и сумел добиться перевода в Московскую Консерваторию.
Закончил её с отличием, поступил флейтистом в Государственный симфонический оркестр СССР, но не разорвал связей со своими немецкими спасителями.
В середине шестидесятых годов, после смерти мамы, Игнат вернулся в Германию, в Берлин, к фрау и герру Брандт, к Йенсу Брандту – людям, спасшим его в страшные годы кошмарной войны, и занял место в Берлинском филармоническом оркестре рядом с Йенсом Брандтом. Герр Брандт к этому времени оставил кресло за пультом первой флейты оркестра и работал педагогом в детской музыкальной школе в Берлине.
Нечасто, но можно услышать Игната и Йенса, исполняющих ля-мажорный флейтовый дуэт Игнация Плейеля, французского композитора австрийского происхождения.