Вечерняя серенада
Владимир Тутыхин
В Е Ч Е Р Н Я Я С Е Р Е Н А Д А
Рассказ (сценарий короткометражного фильма).
Андрей Сергеевич потянул на себя одеяло и увидел свои ноги: на одной ноге был красный носок, а на другой большой палец был весь замазан зеленкой. «Вот такое соседство противоположных цветов»,- произнес он громко и членораздельно, но, все же, с некоторой тревогой; он сразу не мог вспомнить, где и когда поранил свой палец. Андрей Сергеевич высоко поднял ногу, убедился, что ранка совсем небольшая и приготовился слушать и рассматривать мир за окном. А за окном было по-осеннему серо, но радостно. Птицы летели и в одну сторону, и в другую сторону. Жизнь текла своим чередом. Совсем низкие облака неслись с востока на запад. Вверху, на втором этаже, створки окна шумно распахнулись, и женский голос с криком стал выдавать «тайны» дома: «Шестнадцать пустых винных бутылок! А вчера было пятнадцать пустых бутылок! И это не семнадцатилетний юноша! Так может себя вести только идиот! Идиот! Уже шесть дней празднует свое пятидесятилетие! А где подарки?! Где подарки?! Умрешь, сдохнешь без меня!» Андрей Сергеевич хотел громко включить телевизор – это было бы знаком, что основной слушатель уже ничего не слышит, а соседи все это уже слышали…
Но он взял в руки не тот пульт… Большие, стеклянные двери открылись – и его кровать поехала в сад. Ах, как низко над ним неслись эти легкие, почти прозрачные, осенние облака, которые хотелось успеть потрогать рукой, которым хотелось крикнуть: «Я хочу полететь с вами»! А высокие облака плыли степенно - их можно было рассмотреть и запомнить: Мефистофель, балерина, белка, кипящий самовар… Ковш воды, выплеснутый из открытого окна второго этажа, точно накрыл кровать!.. Андрей Сергеевич чуть не захлебнулся от внезапного счастья и крикнул в ответ: «Как вы правы, Тамара Алексеевна! Счастливый человек должен быть счастлив каждое мгновение!» Кровать заехала под огромную яблоню и остановилась. « Кулибин! Деревенщина! Городской сумасшедший! Посмешище города! Идиот! Отпилишь все свои пальцы! Сдохнешь без меня!» - прокричала ему вслед Тамара Алексеевна и закрыла с шумом окно.
У этой яблони очень большие и раскидистые ветви, под которые уже давно были поставлены тонкие стволики разных деревьев, и друзья Андрея Сергеевича называли это место «Маленьким лесом». А иногда - «Райским уголком». Отсюда, с высокого берега, открывался панорамный вид на родной город. В самые длинные, летние дни солнце опускалось и тонуло в очень высоких деревьях городского парка и начинало крутить колесо обозрения все быстрее и быстрее, все быстрее и быстрее, все быстрее и быстрее… Как колесо колесницы истории, которое перестало слушаться летописцев и само мчит воина с горы на бой с неизвестным еще ворогом. И небо над городом становилось сначала оранжевым, а потом красным и даже кровавым… Андрей Сергеевич не любил смотреть на кровавое небо, но оно было и смотрело на него прямо в его глаза. И он долго не отводил своего взгляда от кровавого неба, биение его сердца то учащалось, то почти останавливалось… И ему представлялось все трудное, непростое и даже трагическое, что было с ним когда-то на этой земле: сотни лет назад, тысячи… Он жил здесь всегда. Еще десятилетним мальчиком он подолгу стоял на этом месте и завороженно смотрел на заходящее солнце, на доброго воина-всадника, которого иногда повергали копьем, которого иногда предательски пронзала стрела в спину; и он, вытирая льющиеся слезы, кричал воину: «Вставай, вставай! Залечитесь, раны»!.. И детские слезы омывали раны воина, и воин вставал, садился на коня и мчался вперед…
Был уже четвертый час дня. Под одеялом он нашел второй носок, носок был цел. Он встал, посмотрел внимательно на себя в маленькое зеркальце, прикрепленное к одной из осиновых подпорок, и утвердительно произнес: «Сегодня последний день праздника! Да, сегодня последний день праздника!» Он смотрел на город, потом переводил взгляд на маленькое зеркальце и видел в нем небритое, помятое лицо с оригинальной прической с перьями из подушки. Лицо казалось ему не совсем его… Лицо было старым, уставшим, без надежд… Но сердце его пело… Нет, оно еще только собиралось петь, оно выбирало темп, мелодию, слова… Слова благодарности всем, всем! Андрей Сергеевич скрестил на груди руки и повернулся к своему дому. Брюк на нем не было, поэтому он не решался выйти на простор и крикнуть пролетающим облакам, птицам и всем-всем, что любит их и будет любить всегда. Створки окна второго этажа опять с шумом открылись, но это было уже другое большое окно. Андрей Сергеевич сел в кресло у стола, закинул ногу за ногу и стал угадывать композитора, он громко произнес самому себе: «Берлиоз». Яблоко долго падало вниз: оно встретилось с одним сучком, с другим, с третьим, с парой уже засохших листиков, прокатилось по высокой стопе книг, по Федору Михайловичу и угодило в стакан с красным вином. «Случается, что счастье обгоняет желание этого самого счастья. - Философски произнес он, взял в руки стакан, немного отпил из него переливающееся вино и стал внимательно рассматривать вращающееся в вине маленькое зеленое яблоко. – Я тоже был маленьким и счастливым».
Берлиоз зазвучал громко и уверенно. Тамара Алексеевна пятьдесят один год преподавала в музыкальном училище и поэтому некоторые произведения играла превосходно, виртуозно, несмотря на свой уже почтенный возраст. Сегодня Тамара Алексеевна решила очередной раз «раздавить» своего бывшего зятя!.. О, боги, если б она могла сформулировать эту свою неприязнь к нему, то она привела бы в его дом целый симфонический оркестр!.. Рояль звучал прекрасно! Там, там-там-там, там, там-там-там! И те, кто слышали эту игру за рекой, говорили: «Какая прекрасная игра! Это признание в любви! Она подошла к нему, осторожно обняла его и приготовилась к поцелую». Тамара Алексеевна перестала играть, вышла на балкон и стала швырять в сторону яблони, в сторону «Райского уголка», различную обувь, которую для таких случаев туда ставил Андрей Сергеевич. И сегодня у нее все получалось – некоторые старые туфли стали долетать до яблони… Все соседи ждали ответа. Андрей Сергеевич допил вино, выкатил из стакана зеленое яблоко на ладонь и со всей силы кинул его в сторону балкона. Яблоко долетело до балкона, подпрыгивая, прокатилось по нему и ударило по расстроенной гитаре Андрея Сергеевича - звук раздался сиротский и жалобный. «Ха-ха-ха! Убил! Ха-ха-ха! Убил! Ха-ха-ха! Убил! – торжествовала Тамара Алексеевна и ударила ногой еще раз по гитаре». Соседи были в восторге, они аплодировали ей и просили доиграть Берлиоза…
Андрей Сергеевич переложил подушку на другую сторону кровати и залез под одеяло. Начало октября было теплым. Вино растекалось по всему телу вместе с желанием философствовать и всех прощать. «Нет, Берлиоз в зале – это совсем другое! Ха-ха-ха! Разве душа Берлиоза металась по залу?! Я же очень хорошо вижу облака, мятущиеся в облаках души! Радостный танец?! Танец отчаяния?! – вопрошал и утверждал он». Он взял в руку сухую яблоневую веточку и начал дирижировать… Прилетевшие синички-сестрички стали отвлекать его, и он яблоневой веткой прогнал их.
Берлиоз затихал долго, напольные часы пробили четыре часа. Было слышно, как Тамара Алексеевна с шумом закрывала рассохшуюся, тяжелую деревянную входную дверь. У соседей что-то шумело, стучало, но для Андрея Сергеевича наступила тишина, потому что Тамара Алексеевна ушла. Вдруг ему на очень короткое время захотелось быстрее прожить этот день: пролежать, не двигаясь, на своей кровати остаток дня, весь вечер, всю ночь - а утром выпрыгнуть из-под одеяла и с песней окунуться в прохладной реке. И потом должна будет начаться какая-то другая жизнь. Нет, конечно, это будет его жизнь, но что-то в ней изменится помимо его воли, но с его участием…. И жить станет интереснее. Опять прилетели синички и стали клевать сыр на тарелке. Он протянул руку к тарелке с сыром и взял за компанию один из кусочков.
Иногда ему снится один и тот же сон: как к нему внезапно приехала из Канады его бывшая жена, с которой он уже шесть лет как разведен и которая эти шесть лет живет в Канаде. Она давно замужем. Она ему ни разу не звонила с тех пор. Она запрещает их взрослой дочери общаться с ним… Она подходит к нему, становится на колени и говорит: «Прости». Он поднимает ее, усаживает в кресло, спрашивает о ее муже, предлагает им жить на втором этаже, но только с одним условием: чтоб ее муж не брал его гитару и не выезжал на его кровати под яблоню… Но этот ее муж по ее наущению ложится на его кровать, играет на его гитаре чужие песни и едет под яблоню в «Райский уголок»… И Андрей Сергеевич вынужден перекрыть ему дорогу и проснуться…
Под яблоней зазвонил колокольчик – это кто-то от калитки на берегу спрашивает разрешение на вход в сад. Андрей Сергеевич в ответ несколько раз дернул за веревочку, на конце которой была привязана груша из папье-маше, и услышал, как у калитки прозвучал его ответный колокольчик. «Вот и первый гость пожаловал, - сказал он синичкам». Андрей Сергеевич сложил руки на груди и закрыл глаза. Не сразу под яблоню зашел его друг Лёня с самодельной удочкой из ракиты и восклицаниями:
- Ах, какие розы! Какие красивые розы цветут у тебя все лето! Ах, а как они пахнут! Прошло двадцать лет! А я ведь хорошо помню, когда и для чего ты их сажал!.. Ты всем мечтательно по секрету говорил: «Вот наступит тот день, когда я выберу самые красивые цветы и поеду поклониться ей»!.. Ха-ха-ха! И я все жду, и мои дочери ждут… Ха-ха-ха! Ты решил сегодня умереть?! Рано! Гости придут в шесть часов. Ха-ха-ха! А рыбак принес тебе подарок – шесть пескарей. Да, пакет большой, воды много… Собирался поймать тебе большую рыбу… Рыбки все еще живые. Отдашь соседским кошкам. Я выпью совсем немного вина. Ах, как хорошо, что мы с тобой добрые люди. Нет, добрых людей на земле не должно быть много. Тогда нас не будут ценить. Доброго человека легко обидеть… Я слышал, как Тамара Алексеевна считает наши бутылки. Отбери у нее ключи! Запрети ей ходить в твой дом! Замени замок! Она в твоем доме расставляет фотографии своей дочери! Зачем?! У нее уже давно другой зять! Она наводит в доме порядок! Она наводит в твоем доме свой порядок! Она специально раскладывает на биллиарде старые газеты и сушит на них яблоки! Зачем?! Чтоб только мы не играли! Ха-ха-ха! Вот эти вот старые твои туфли очень крепкие. Я надену их, октябрь начался, уже везде лужи. Так много еще хочется сделать в этой жизни! Отличные туфли. В этих туфлях я еще полетаю по этой земле. Всем хочется помочь. Да вот одна беда – ничего не умею делать. В отличие от тебя. Ха-ха-ха! Давно хотел тебе предложить… Давай я буду убирать в доме вместо Тамары Алексеевны? Нет, это я пошутил. Стыдно. Сегодня, еще до восхода солнца, стал перебирать наши студенческие фотографии… И мы там с тобою всегда скромно на втором плане. Ты иронично говорил: «Девушки и гении впереди». А тебя чуть не выбрали мэром нашего города…Тебе всех жалко. Все говорят, что тебя невозможно обидеть… И поэтому все пытаются это сделать. Ха-ха-ха! Не умирай, еще рано, в шесть часов придут гости. Каким блюдом сегодня удивишь гостей?! Ха-ха-ха! «Ячменная лепешка Диогена» уже была. Ха-ха-ха! Только на неё все накладывали красную икру и запивали дорогим вином. Ха-ха-ха! А ключевую воду с лепешкой пил один ты. Ха-ха-ха!
Андрей Сергеевич открыл глаза, дотронулся рукой до большого, прозрачного пакета, в котором плавали рыбки, улыбнулся и вспомнил:
- Сегодня будет уха из пескарей. Когда-то очень давно, я еще не был школьником, принес с удачной рыбалки три пескаря бабушке на кухню и попросил ее поджарить мой улов. Все сели обедать, и бабушка накладывала всем огромные куски рыбы с большой сковороды и хвалила меня: «Вот Андрюша наш любимый нас сегодня рыбой накормил »! Все хвали меня, папа даже сыграл на гитаре веселый марш - а я раскланивался, обошел вокруг обеденного стола походкой римского воина-победителя с поднятой вверх рукою и обещал в следующий раз наловить еще больше… А потом у меня несколько дней не клевало, я сидел на берегу даже в дождь. Я со слезами смотрел на свой поплавок и видел рядом с поплавком огромную сковороду с жареной рыбой, я все понимал, и мои слезы текли еще сильнее. Через несколько дней я сам поджарил свой улов, бабушка дала мне самую маленькую сковороду и все время приготовления гладила меня по голове: «Ты вырастишь большой, к тебе будут приходить гости, и ты будешь их угощать, и вы будете петь песни». Она стала потихоньку петь, и мы с ней съели наших пескарей прямо со сковороды, чтоб не пачкать тарелки.
- Ха-ха-ха! Согласен! Как назовем нашу уху?
- «Так будет всегда». Так было до меня. Так будет после меня. Так будет всегда. Только маленький мальчик хочет сам поймать большую рыбу и накормить ею всех-всех. Так должно быть.
В шесть часов пришли гости. И они все говорили Андрею Сергеевичу только правду…
Семнадцатую бутылку вина открыли, но пить вино уже не могли и не хотели… И многие разошлись. Леня сидел в кресле на балконе и трогал рукой струны расстроенной гитары. Леня пел песню, про нелегкую жизнь Доброго человека. Звезд на небе было в два раза больше, и они вдохновляли его сочинять песню: «Лететь ли к вам, иль здесь остаться в тени поющих камышей»… На шахматной доске остались только два короля, но соперники не соглашались на ничью, они очень давно не играли друг против друга, они очень давно не видели друг друга: «Я только что ходил. Теперь твоя очередь. Умей проигрывать. Ха-ха-ха»! С улицы зашла чужая рыжая кошка и забралась на стол к маленькой тарелке с ухой из пескарей «Так будет всегда». Биллиардный шар ритмично скатился по лестнице со второго этажа и остановился посередине большого ковра. Яркий свет горел во всех комнатах дома и в саду. Окна во всем доме были раскрыты, и поэтому в доме уже становилось прохладно. Разговор над шахматной доской то замолкал, то продолжался:
- А я совсем один живу. У меня совсем не бывает гостей. Поэтому я сам очень редкий гость. Ха-ха-ха! Но раз в неделю я со всего стираю пыль, кладу на журнальный стол свежие газеты, которые читаю сам только перед тем, как их выкинуть… И боюсь стука в дверь: «Я к тебе в гости!»
- А моя сестра ни разу не была замужем. Много-много лет живет одна. Вот я ее завтра обрадую. Скажу ей: «Доставай, сестра, все свои красивые платья».
- А если она спросит: «Он красивый?»
- Да, она спросит… И я ей отвечу, что он очень умный… Твой ход. Он почти обыграл меня в шахматы. Ха-ха-ха!
- Нет, я только что ходил, теперь твой ход.
- Да нет же!.. Нет!..
Леня сегодня пил больше всех – сегодня был последний день праздника. Он крепко держался руками за балюстраду и смотрел сверху на шахматистов. И спасти их мог только он: «У вас у каждого остался только один верный ход. С цветами и вином вы сейчас должны пойти к ней. Вы передадите ей записку от меня… Это очень важно. Я хочу, чтобы вы все были счастливы… Это слова моей новой гениальной песни: « О, звезды, только вы…» Ха-ха-ха! Ах, как бы я хотел пойти вместе с вами и увидеть ваши счастливые рожи, поющие мою песню: « О, звезды, только вы…» Но я сегодня слаб».
Шахматисты взяли с собой все цветы, которые были в доме, вино, чужого рыжего кота в подарок хозяйке, шахматы… Они закрыли за собой двери и вспомнили, что не взяли записку с песней… Но возвращаться не стали. А песня еще долго неслась с балкона и провожала их.
Андрей Сергеевич перенес садовое кресло к розам и долго сидел там. Он вдыхал аромат роз и вспоминал, как сажал их когда-то. И уже давно подпевал Лёне: « Лететь ли к вам, иль здесь остаться в тени поющих камышей»… И луна, и звезды в эту ночь были очень яркими. И очень интересно было наблюдать за ними через низкие, прозрачные, быстрые облака. Все течет – все изменяется… Секунды – века. Мгновения – вечность. А любовь?.. «Мгновение, повремени»!
Андрей Сергеевич срезал самые красивые розы. В автобусе были свободные места, и розы, завернутые в плотную, темную бумагу, лежали рядом с ним. Салон небольшого старенького автобуса был очень пестрым - чего тут только не было?! Андрей Сергеевич даже заметил свой небольшой рекламный плакат в мэры города пятилетней давности, уже наполовину заклеенный другими картинками, но лицо его было еще хорошо видно и узнаваемо. Да, водитель любил свой автобус: все было подкрашено, зашито, заклеено, постелено – везде было очень чисто. На перегородке, разделяющей место водителя и салон, висел плюшевый коврик с изображением лебедей и полулежащей русалки на зеленом озере. За окном темно: дождь на стекле размывал знакомые абрисы зданий, огни города переливались и множились… Две студентки листали конспекты, молодая парочка прижималась друг к другу, пассажир неопределенного возраста часто подносил ко рту небольшую металлическую фляжку с коньяком, две пенсионерки говорили о ценах на яблоки… И только один пассажир проявлял свое нетерпение…
Молодой человек был одет в модное легкое пальто. Он вставал, смотрел в окно и садился на противоположное место. Потом вставал оттуда, рассматривал все и опять садился на свое прежнее место. Он мило, но как-то бесцеремонно рассматривал пассажиров. Он чуть улыбался им. Красивый, молодой человек с длинными волосами во всем был подчеркнуто элегантен, особенно, когда внимательно рассматривал русалку и лебедей: он чуть трогал их, он гладил их, доставал телефон и фотографировал себя на фоне этого коврика и все время элегантно поправлял свои волосы. Он что-то узнавал за окном и горько вздыхал. Он искренне жалел всех: и тех, кто сидел в салоне, и тех, кто спешил по пешеходному переходу, и всех, кто жил в этом городе…
Андрей Сергеевич, как и все, тоже внимательно рассматривал молодого человека. А тот так много говорил о себе: что родился он в этом городе и поэтому помнит все улицы и дома… Вот только что проехали мимо его родной когда-то школы… Даже, кажется, узнал свою учительницу по биологии… На ней все тот же плащ. И как все это мило и убого… И совсем выдал себя, когда из проезжающей машины громко донеслось: « Я уеду жить в Лондон!..» Он даже громко засмеялся. Как же это все смогут уехать в Лондон!? Нет, нет, живите здесь… В этой дыре, в этой глуши… Такова ваша судьба. Нет, вы милые и хорошие люди. Вы милые и хорошие люди… Вот мой друг детства, на свадьбу к которому я приезжал на два дня, очень хороший человек. Но он живет здесь: он дышит этим воздухом, он стоит в очереди за капустой, он выкопал в этом году на своем садовом участке два мешка картошки, он сочинил стишок своей теще. Ха-ха-ха! Он очень милый человек… Но он мне уже давно не ровня и никогда уже не будет им. Он очень меня просил приехать к нему на свадьбу – и я приехал… Ха-ха-ха! Гости окружили меня и задавали свои глупые вопросы. Ха-ха-ха! Ходил ли я по Бруклинскому мосту? Ха-ха-ха! Хотел ли я с него броситься в Темзу? Ха-ха-ха! Как часто я хожу в театр Глобус? Ха-ха-ха! Как вы милы и наивны, как интересно и мило вы выглядите… Но смотреть на вас более одного дня невыносимо!..
Автобус проезжал мимо небольшого ресторанчика, из которого был слышен голос певички: «Главней всего погода в доме, Все остальное – ерунда… Есть я и ты, а остальное легко уладить с помощью зонта».
Андрей Сергеевич прислонился лбом к холодному стеклу и задумался. До вокзала оставалось три остановки. «Вот как бы я жил без Лёни? Лёня всегда говорит мне правду, - проговорил он».
Парень еще раз встал, посмотрел на всех и покивал головою. Он смотрел в окно куда-то очень далеко… Он начал как бы петь старую-старую песню:
“To be, or not to be, that is the question:
Whether ‘tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune
Or to take Arms against a Sea of troubles,
And by opposing end them: to die - to sleep…
And by opposing end them: to die - to sleep…”
Он несколько раз повторил последнюю строку, но так и не вспомнил продолжение. Сел. Поправил свои длинные волосы и стал наслаждаться тишиной салона. Конечно, его английский был безупречен. Влюбленные оробели и отодвинулись друг от друга. Бабки замолчали, разинув рты, они смотрели на этого «англичанина». Пассажир передумал глотнуть из фляжки коньяк…
Автобус сбросил скорость и катился к остановке. Одна из студенток встала и подошла к двери. Среднего роста, симпатичная, восторженная всем и всеми, она повернулась к нему и продолжила:
“And by opposing end them: to die - to sleep;
No more; and be a sleep, to say we end
The hears-ache, and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, ‘tis a consummation
Devoutly to be wish’d. To die, to sleep;
To sleep: perchance to dream - ay, there’s the rud…”
И когда двери автобуса открылись, она сказала всем: « Пока!», помахала рукой и выпорхнула на улицу. Все в автобусе оживились. Водитель объявил следующую остановку: «Магазин «Мелодия». И рассказал, что неделю назад они купили в этом магазине красивое коричневое пианино для племянницы. И теперь она выучится хорошо играть и поедет на конкурс им. Чайковского. Бабки стали хвалить советское образование… Молодые влюбленные поцеловались и стали обсуждать цветочки на своих шторах, которые не всем нравятся. Пассажир с последнего ряда, сделав глоток коньяка, сказал, что слышал уже это где-то когда-то… Но мир не стал лучше. И стал рассказывать всем, что сам когда-то хорошо знал английский…
А за окном вдруг пошел ливень… И очень быстро закончился.
Автобус опять стал тихо и мягко подкатываться к остановке. Вторая студентка встала и подошла к двери… Все замолчали и смотрели на нее, все восхищались ею... Высокая, стройная девушка. Очень красивая. Вот она смотрела на всех и улыбалась, она говорила каждому: «Вот вы мне очень нравитесь. Мне многие говорят, что я красивая… Нет, это мы красивые… Спартак – чемпион!» На ней был небольшой «спартаковский» шарфик. И даже болельщики ЦСКА, глядя на нее и на ее шарфик, повторяли вслед ей: « Да, пусть будет так, если тебе этого хочется: «Спартак – чемпион»! Девушка повернулась к парню и закончила известный монолог Гамлета:
“For in that sleep of death what dreams may come
When we have shuffled off this mortal coil,..”
Потом она на немецком прочла начало «Фауста»:
“Ihr naht euch wieder, schwankende Gestalten,
Die frueh sich einst dem trueben Blick gezeigt.
Vursuch ich wohl, euch diesmal festzuhalten?
Fuehl ich mein Herz noch gut, so moegt ihr walten,
Wie ihr aus Dunst und Nebel um mich steigt;
Mein Busen fuehlt sich jugendlich erschuettert
Vom Zauberhauch, der euren Zug umwittert.
Автобус стоял с открытой дверью. Старичок в беретке и очках ожидал, когда девушка выйдет из автобуса, он хотел ей что-то сказать… Но заплакал и только поцеловал ей руку… В автобусе все аплодировали ей… Парень стоял с расставленными в стороны руками и кивал головой: «Я тоже восхищен ею». На дороге никого не было, и водитель радостно сигналил, выезжал на встречную полосу и обратно, сделал круг возле маленького магазинчика… И старичок крикнул водителю: «Стой»! И в наступившей тишине спросил у парня: «Так это тебе она читала Гете?! Иди и догони ее, у тебя есть шанс». Водитель открыл дверь, и парень вышел из автобуса, не очень понимая: зачем и куда ему идти, ведь его дом очень далеко отсюда. До вокзала оставалась еще одна длинная остановка.
Через двадцать минут поезд по расписанию отправился в Москву…
Вагон метро был полупустой. Андрей Сергеевич с каким-то волнительным удовлетворением и вниманием слушал объявления из динамиков и даже повторял вслед: « Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция…» и смотрел на свое отражение в противоположном окне. Напротив него, но чуть в сторону, сидели молодые ребята с большими спортивными сумками, они ехали вместе с ним с вокзала на какие-то соревнования. Они ехали побеждать, мечтать о золотых медалях, триумфах, всенародной любви… Нет, не сегодня, но совсем скоро… Вошедшая в вагон женщина, остановилась у дверей и стала осторожно осматриваться вокруг. Она была ровесница Андрея Сергеевича, красивая, элегантная, уверенная… Но потом решила сесть и подошла именно к Андрею Сергеевичу, и села рядом, по-доброму взглянув на него:
- Десять лет не спускалась в метро.
- Не завелся дорогой Мерседес? – Андрей Сергеевич спросил у нее очень дружелюбно, но даже не повернул голову в ее сторону, он видел ее рядом с собой в противоположном окне.
- Ха-ха-ха! Именно. Дорогой, красивый… Ха-ха-ха! Зять-банкир купил нам с дочерью по Мерседесу. Еще вчера бензин кончился – совсем забыла. Не стала ему звонить, он бы прислал мне машину. Никогда у него ничего не просила. И не попрошу.
Мальчишки-спортсмены с любопытством смотрели на них. Андрей Сергеевич чуть наклонился в сторону своей попутчицы, но продолжал смотреть на юных спортсменов напротив:
- Вот совсем недавно услышал… Как-то пришли молодые римляне к Катону-старшему за советом. Они хотели стать достойными и почитаемыми гражданами Рима, как сам Катон. И они спрашивали его, что самое выгодное для ведения хозяйства? Катон оценил это их стремление к правильной жизни и отвечал им по-отечески, что самое выгодное – это «хорошо» разводить скот. Тогда они его спросили, что на втором месте? И он с улыбкой отвечал им – что это «достаточно хорошо» разводить скот. Тогда они его спросили, а что на третьем месте? И он, почти смеясь, отвечал им – что все равно разводить скот, даже если у тебя это получается «дурно». А на четвертое место он поставил: «пахать землю». И один из пришедших молодых людей с нетерпением и надеждой воскликнул: «А давать деньги в рост»?! И получил эмоциональный встречный вопрос от Катона: «А убить человека?!»
Женщина тоже стала смотреть в противоположное окно на себя и на Андрея Сергеевича…
- Вы меня не обманываете? Я все запомнила. А то мой зять всегда просит меня сказать что-нибудь умное, или спеть, когда мы стоим на какой-нибудь вечеринке среди его друзей-банкиров, и мне, оперной певице, все время приходилось петь… Ха-ха-ха! И от кого вы это «совсем недавно» услышали?
- От Цицерона.
В вагоне было тихо. И только стук колес, который все слышали, слушают и еще долго будут слышать, торопил всех жить дальше: «жить дальше, жить дальше, жить дальше»…
- Ах, как давно я не спускалась в метро… Ха-ха-ха! И села сразу к старшему брату. Я только не услышала от него: «Дура, надо больше думать, читать, любить и копать землю, а не смотреть на себя с восхищением в зеркало»… Брат, но я была готова к этой встрече, и я очень ценю ее… К кому на кладбище едешь с цветочками из своего сада, за сотни верст? Ведь легче купить на месте.
- К Бурлаковой.
Стук колес отбивал свой ритм: «Все возвращается на круги своя. Нельзя войти в одну и ту же реку дважды». Там-там-там! Там-там-там!
- Издалека к Бурлаковой? К Фросе Бурковой?
- Да.
- Семь стаканов чаю. И что же ты, больше ни к кому на кладбище не пойдешь?
- Нет. Пока нет.
- Вот как?! Святое! А я об этом даже не задумывалась никогда. Признаюсь тебе в этом без стыда. Ты меня не бросай. Ха-ха-ха! Семь стаканов чаю… Но если б ты знал, как мне стыдно уже давно… У меня дочь в консерватории преподает. Мы с ней вдвоем на одну ставку. Ты с кладбища уходить не спеши. Ехал далеко... Как хорошо пахнут твои розы… Не буду при всех целовать тебя…
Она встала, легко хлопнула его по плечу и вышла. «Осторожно! Двери закрываются. Следующая станция…» Молодые спортсмены опять стали смотреть в свои телефоны.
Небо над Москвой было разное: где-то шел небольшой дождь, высокие и низкие облака, казалось, неслись навстречу друг другу, на короткое время кое-где появлялось солнце.
Андрей Сергеевич очень степенно шел по кладбищу, читал фамилии на памятниках, внимательно рассматривал фотографии: «Помню, был такой. Помню, была такая. Да-а, оказывается, давно уже умер, а я хотел написать ему»… Он останавливался и шел дальше… Андрей Сергеевич прижимал розы к груди и вдыхал их аромат – они так долго росли и теперь, наконец, они здесь…
Было совсем немноголюдно и как-то по-особенному тихо. Он отошел в сторону на безлюдное место, постоял - как-то очень легко к нему со всех сторон вместе с портретами летели мысли о смысле жизни. Он достал из сумки бутылку вина и засмотрелся на четырех девушек, которые шли вдалеке по аллее: «Да это какие-то ангелы! Ха-ха-ха! Да у них крылья за спиной!» Ему сейчас хотелось оказаться на кафедре перед первокурсниками и очень по-доброму обратиться к ним, к каждому: «Чуваки, есть предложение выпить вина и поклясться в дружбе на всю оставшуюся жизнь». Конечно, студенты поднимут его на смех, но в конце лекции к нему подойдут двое или трое… Андрей Сергеевич налил в пластиковый стаканчик немного вина и взглянул на небо. «Вы нам тоже налейте совсем немного вина, - перед ним стояли девушки-ангелочки и улыбались ему. – Мы студентки консерватории. Мы тоже давно хотели сюда прийти»… И потом они запели. Сначала тихо, а потом все громче и громче. Душа Андрея Сергеевича ликовала, и он стал обнимать всех, кто подходил к ним. Через какое-то время он уже стоял во втором ряду, потом в третьем, потом в четвертом… Он уже шел к остановке, а девушек не отпускали, и они все пели и пели.
И их пение неслось далеко-далеко…
Всю дорогу назад перед глазами Андрея Сергеевича были эти поющие девушки: красивые, талантливые, милые… Очень родные.
Уже было темно, когда Андрей Сергеевич вернулся в свой город. Он любил пройти вдоль помпезной колоннады вокзала и посмотреть на город с высоты. Остановиться, опереться на мощную бетонную балюстраду и произнести: «Вот, дорогой мой город, я и вернулся»… Здесь всегда было малолюдно, часто он долго стоял здесь совсем один, вместо того, чтобы спешить к автобусу. Но в этот раз на его месте стояли двое. Они смотрели друг на друга, но не решались обнять друг друга… Красивые, стройные, влюбленные друг в друга… «Ба-а, да разве можно сутки рассматривать друг друга? – сказал тихо себе Андрей Сергеевич, узнав в них своих недавних автобусных попутчиков». Он ещё совсем немного полюбовался ими и громко со смехом крикнул им: « To be, or not to be! Ха-ха-ха! Да, старик в беретке был прав, старик добрее меня». Парочка вздрогнула от неожиданности и прижалась друг к другу… А потом они обняли друг друга и стали ждать, когда ОН уйдет. «That is the question! – закончил фразу Андрей Сергеевич и пошел на автобусную остановку».
Настроение у Андрея Сергеевича было прекрасное, он уже подходил к своему дому, он даже не мог вспомнить: было ли у него такое ранее?! Теплый, тихий, осенний поздний вечер: без автомобильного шума, без ветра, без обязательств на завтра…
Подходя к своему дому, он увидел в окнах свет. Ему стало интересно и весело… Кто это его встретит дома? Кому он расскажет об этих его Музах… Ха-ха-ха! И он решил зайти в дом через свой сад, через «Райский уголок»… Он сел в кресло под яблоней и только сейчас почувствовал, что физически устал, потому что простоял всю дорогу от Москвы в тамбуре и смотрел в окно на знакомые, милые окрестности. У стола стояла бутылка вина - он налил в стакан, выпил и положил в рот уцелевший кусочек сыра… На небе ни облачка. И никакого ветра. Только звезды и бесконечное пространство. Вспоминай, мечтай…
На балкон вышли Тамара Алексеевна и Лёня и продолжили разговор:
- Зачем и по какому праву вы, Татьяна Алексеевна, позволяете себе кричать на него?! Желать ему смерти! Я его лучший друг! Я не позволю вам этого делать впредь! Почему вы устраиваете в чужом доме свои порядки?! Я его лучший друг!
- Ха-ха-ха! Лучший друг!
- Сейчас же отдайте мне ключи от дома! Что вы молчите?! За что вы его ненавидите?! Зачем вы расставляете в его доме фотографии своей дочери. Ха-ха-ха! Дайте ему спокойно жить! Дайте мне спокойно выпить вина в доме моего лучшего друга!
- Ты нашел листок со своей гениальной песней? Вот и иди отсюда!
- Нашел. Ничего гениального в ней нет: «Лететь ли к вам, иль здесь остаться в тени поющих камышей»… Лучше б я его не находил и продолжал думать, что моя песня унесена к звездам…. Если б там были гениальные слова, то я бы здесь с вами не стоял… Я бы радостный бегал по берегу вдоль камышей. Только я один знаю в этом доме места, где стоит вино в ожидание повода…
- Ха-ха-ха! Песня о любви!.. Всем надо кого-то любить!..
- А-а! Понимаете смысл жизни… Тогда зачем желаете ему смерти? Зачем кричите ему: «Чтоб ты сдох»?! Зачем?!
- Это я ему так в любви признаюсь. Мне некого больше любить. Он и похоронит меня как положено. Я это знаю.
- А ваша Нина?!
- А Нины уже три года, как нет в живых. Я сама узнала об этом только через два месяца после ее похорон…
- Злая она была, но все равно жалко… Вон ту сливу мы с ней сажали. И вы так и будете кричать ему: «Сдохнешь без меня!» и кидать в него старую обувь?!
- Я ничего с собой не могу поделать – я гордая женщина! Я одинокая, гордая женщина. Я – дура. Я буду кричать на него, кидать в него старые башмаки – это моя жизнь… Я боюсь ее изменить, я боюсь потерять эту мою жизнь, я очень крепко держусь за нее. И не знаю: ЗАЧЕМ?! Налей и мне немного вина. Куда это он поехал с розами?
- Он для нее эти розы сажал двадцать лет назад… И я ему помогал со своими маленькими дочками… Для Фроси Бурлаковой.
- Для Фроси Бурлаковой…
Татьяна Алексеевна сыграла на рояле. Потом запела:
«Песнь моя летит с мольбою
Тихо в час ночной.
В рощу легкою стопою
Ты приди, друг мой»…
Фрося Бурлакова несла слова этой «Вечерней серенады» всем, всем, всем и звездам… А прокуренный голос семидесятитрехлетней Тамары Алексеевны в ночи пел эту песню для каждого… Особенно для тех, кто одиноко сидел в своем саду и еще раз хотел понять: что такое бесконечное пространство и он…
«Песнь моя летит с мольбою
Тихо в час ночной.
В рощу легкою стопою
Ты приди, друг мой…»
Андрей Сергеевич накрылся пледом и почти задремал под уже спокойный, даже дружелюбный говор Лёни и Тамары Алексеевны. Но на столе булькнул его телефон – пришло какое-то сообщение. Экран ярко светился в ночи, как очень большая звезда. «Сестра» сообщала своему «старшему брату»: «Полчаса назад рассказала своему зятю и его друзьям-банкирам диалог Катона с молодыми римлянами… Конечно, эмоционально и с небольшими своими добавлениями, я же артистка… Вокруг собралась публика. Потом я им даже спела «Вечернюю серенаду»… Молчат банкиры. Замерли на месте, держат в руках бокалы с вином и молчат. И все-все на них смотрят… И на меня. Эх, старший брат, где ты был раньше?»
А с балкона уже звучал дуэт Лёни и Тамары Алексеевны:
«Песнь моя летит с мольбою
Тихо в час ночной.
В рощу легкою стопою
Ты приди, друг мой…»
Орел. 2020г