================ 5. Оперативно-розыскное мероприятие
За паспортом, который в те времена полагался по достижении шестнадцати лет, Нина отправилась одна.
— Поедешь вот по этому адресу в паспортный стол, как ехать — я объясню. На автобусе и на метро с двумя пересадками, из метро выйдешь, спросишь… И не делай такие глаза! Не в тайгу едешь, медведь не съест. Я на бумажке напишу, на каких станциях сделать пересадку, и номер автобуса напишу… Там тебе выдадут паспорт и оформят регистрацию, прописку то есть, в папиной квартире. Потом заедешь к ним и поставишь в известность. Их там двое в четырёх комнатах живут, просторно. Отжировали родственнички, одну комнату хочешь не хочешь придётся отдать.
— А вдруг они не разрешат?
— Не могут не разрешить, их согласия не требуется, есть закон, и по закону ты имеешь право…
— А вдруг они мне дверь не откроют?
— Не откроют, тогда пойдёшь в милицию и вернёшься с милиционером. Откроют. Не бойся. Или с мамой за ручку поедешь, родне твоей на смех?
«Вот по этому адресу» Нина ехала с бьющимся сердцем и нехорошими предчувствиями.
Паспортный стол находился в одном здании с районным отделением милиции. Регистрацию по месту жительства оформили быстро: Нина с рождения значилась проживающей в квартире отца, задолженности по квартплате не числилось, жалоб на жильцов не поступало, всё в порядке. «Ваш паспорт, пожалуйста. Распишитесь в получении. Нет-нет, свидетельство о рождении остаётся у вас. Поздравляю! Печать не забудьте поставить, это на третьем этаже».
Молодому милиционеру с первого взгляда понравилась длинноволосая девушка, с испуганными глазами переступившая порог отделения милиции («Чего она так боится? Что ей такого наговорили о нас?»). Он мгновенно забыл, куда и зачем шёл, остался в фойе.
Изучив таблички на дверях, девушка решительно направилась к двери, за которой выдавали паспорта. Значит, ей шестнадцать. А выглядит старше. Выглядит просто восхитительно! Осанка как у королевы, вишнёвый плащ узко перехвачен в талии плетёным пояском, волосы спускаются по спине чёрным шёлковым водопадом. Макс дождался, пока она выйдет, и теперь наблюдал, как «королева» нерешительно топчется у подножия лестницы, держа в руках новенький паспорт.
Не знает, что делать дальше, понял Макс. Вот он, момент, который нельзя упускать! Макс мгновенно оказался рядом с ней, ободряюще улыбнулся.
— Вы паспорт получили? Поздравляю! Вам, может, подсказать, куда идти? Знаете куда, но не знаете в какой кабинет? А хотите, я вас провожу?
— Хочу. — На лице девушки проступило явное облегчение.
— Меня Максимом зовут. Для друзей Макс.
— Очень приятно. Нина… Максимовна.
— Здорово! То есть, мне тоже очень приятно. Получается, мы с вами почти тёзки, Нина… Максимовна. А чего вы так испугались? Я видел. Вы… ты с таким лицом вошла, словно совершила страшное преступление… ограбление века! И пришла сознаваться, — засмеялся милиционер, и сразу перестал быть милиционером, стал обыкновенным пареньком с рыжим чубом над серыми глазами. Глаза смеялись.
Нине вдруг стало удивительно легко — с этим парнем, который как-то понял, как ей одиноко и страшно. И теперь шёл рядом и уверял Нину, что полковник Дерябин, к которому они шли и у которого печать, мировой мужик, свой в доску.
— Дерябин? И я Дерябина, — улыбнулась Нина.
— Прикол…
Нина смутилась, на щеках проступил румянец. Такой она нравилась Максу ещё больше. Самостоятельная, одна за паспортом пришла, а все с родителями приходят.
— А ты куда сейчас? Домой? Не домой? А куда?
Нина объяснила — куда. С её лица исчезла улыбка, и ямочки на щеках исчезли. Макс лихорадочно соображал… Боится. Она смертельно боится. Нет, такую он её не оставит, не отпустит одну к «папиной» родне, с которой, как объяснила Нина, она никогда не виделась.
— Стой здесь и жди меня. Я сейчас. Отпрошусь на часок, скажу, гражданочку домой сопроводить, во избежание неизбежного, — скаламбурил Максим.
— Подожду, — согласилась Нина. Только вы… только ты… Ты всё шутишь, а я на самом деле боюсь.
Максим видел, что она боится. И как её мать отпустила одну?
— А знаешь, что мы сделаем? Мы твоей бабушке подарок купим! Давай?
— Давай! Только что-нибудь недорогое, у меня денег мало. Мама дала, купить что-нибудь поесть, если бабушка… Если у бабушки нет. Я далеко живу, через весь город ехать, домой только к вечеру попаду.
Ловко она обошла неприятный момент с бабушкой, которая то ли накормит внучку, то ли нет, подумал Макс. И похлопав себя по нагрудному карману, объявил голосом хвастливого мальчишки:
— А у меня денег много, я вчера премию получил.
— За поимку опасного преступника? — улыбнулась Нина.
— За помощь в оперативно-розыскном мероприятии. Я свидетелей опрашивал, по этажам бегал, по квартирам… Мне открывать боялись, за бандита принимали. Они тут три квартиры обнесли… ограбили, то есть. Ну и боялись жильцы открывать. А я им: «Можете не открывать и ничего не подписывать, через дверь поговорим. Я вам завтра повестку пришлю, и придёте сами в отделение».
Нина представила перепуганных жильцов, пугливо притаившихся за своими дверями, и не удержавшись, рассмеялась мелодичным смехом. И Макс понял, что влюбился — в эту девочку с нездешними красивыми глазами, из которых исчезли настороженность и страх — благодаря ему, Максу.
В папину квартиру они пришли вместе, вызвав у Нининой родни оторопь: вот же Наташка змея, девчонку одну прислала, зато с милицией!
— Мы законы блюдём. Коли положено ей здесь жить, пусть живёт, мы комнату выделим, — скороговоркой сыпала Зинаида Леонидовна. — Раздевайтеся, в гостиную прохОдьте. А ты, внученька, поклажу-то свою оставь, в коридоре положь, никто не возьмёт. Не в коммуналке живём, все свои.
Они с мамой тоже свои, но для них не нашлось места. После гибели мужа Натэла с двухлетней Ниной переехала к матери. А могла бы остаться. Или — не могла…
— Это не поклажа, это подарок вам… бабушка.
— Подарок? Мне? А за что? Ой, боже ты мой… Ирка! Ты погляди, что мне внучка-то подарила! Вещь-то какая дорогая, её и в руки взять боязно…
Ирка, бабушкина родная сестра Ираида Леонидовна, смотрела с завистью, цокала языком.
Подарок искали долго. Нина выбрала жостовский поднос. На чёрной лакированной глади цветы казались живыми, словно плавали по чёрному озеру. Их рисовал настоящий художник, куда до него Ивану Анатольевичу с его натюрмортами!
Макс сиял. Деньги Нина твёрдо обещала вернуть, но он лишь отмахнулся: «Да брось ты… У меня ещё много осталось. Живу-то один, неженат-незакольцован, деньги тратить не на кого».
Радости от первой в Нининой жизни самостоятельной покупки не было предела. В довершение всего, выбор Нины похвалил продавец: «Бесценная вещь, жостовская роспись. Нигде в мире так подносы не расписывают, только в Жостове. Вам, девушка, повезло: последний взяли. Их быстро расхватывают, не успеваем получить».
В гости Нина ехала окрылённая: подарок купила бесценный, так продавец сказал, а он-то знает. А Макс назвал её девушкой и смотрел с восхищением. На неё никогда так не смотрели.
Значит, она больше не ребёнок, она взрослая. На ней шерстяное новое платье с кружевным воротником и мамины бусы из настоящего жемчуга, и новые туфли. А волосы уложены в парикмахерской, куда её отвела Натэла, желая сразить свекровь наповал. Откуда Натэле было знать, что бабушку сразит наповал явившийся вместе с внучкой милиционер…
Подарок произвёл фурор. Поднос передавали из рук к руки, осторожно прикасаясь к цветам и восхищённо выдыхая: «Чудо чУдное, диво дивное!»
— Леонидовна, как же ты на него чашки-блюдца ставить будешь? Он же как картина! Как с выставки!
— А я и не буду. В сервант поставлю внучкин подарок, внучкину память, любоваться буду да Ниночку мою вспоминать. Угодила бабушке, уважила, такой подарок подарила, глаз не отвести, — выпевала-выговаривала бабушка Зина, и у Нины сладко щемило в груди.
— Ты к нам приезжай, не забывай. Чай не чужая. Комнатку тебе выделим, кушетку из гостиной перенесём, с кухни этажерку… и будешь жить.
Запивая шоколадные конфеты липовым душистым чаем, Нина слушала бабушкины ласковые слова и радовалась. Вот сколько у неё родни, оказывается! Папин двоюродный брат приходится ей дядей, а она ему племянницей, а бабушкиной сестре — внучатной племянницей.
— Прикинь, я твоей бабушке понравился, она так смотрела… Глаз не сводила с меня, — заявил Макс, когда они вышли из бабушкиного… нет, теперь уже из Нининого дома.
— Да это она с перепугу, ты же в форме, вот она и решила, что я к ней с милицией пришла.
— Ты и пришла — с милицией! Я ж на работе, забыла? Рабочий день, оперативно-розыскное мероприятие…
Дальше слушать Нина уже не могла — схватила Макса за рукав и залилась звонким смехом. Они стояли и хохотали, и на них оглядывались прохожие Зрелище и в самом деле интересное: девушка держит за рукав милиционера, чтоб не убежал, и хохочут оба.
— Ой! Вдруг моя бабушка из окна увидит, как мы тут с тобой… Не держи меня, а то она бог знает что подумает.
— Я тебя не держу, ты сама за меня держишься. Ха-ха-ха… Нин, они и вправду в окно смотрят, в шесть ноздрей... втроём, то есть.
Макс проводил её до метро, дальше Нина не позволила, и на его совет занять комнату — привезти хоть какую-то мебель и врезать в дверь замок — ответила уклончиво: «Спасибо, я подумаю». Она не сможет так поступить с родственниками: запереть от них на замок комнату, которая и так её. И жить там она не собирается, она будет жить у себя дома.
Макс звонил каждую субботу, приглашал Нину в кино, или на выставку, или в парк, кататься на аттракционах, которые оба любили и, накатавшись до тошноты, отправлялись в кафетерий, где с аппетитом жевали бутерброды с колбасой, запивая их горячим кофе. Бабушка Зина не звонила и не приглашала, словно забыла о ней. Нина тоже ей не звонила: мама считала невежливым — звонить и навязываться, и тем более заявиться в гости без приглашения.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://www.proza.ru/2020/02/07/871