Жаркое

 
 Дедушка снял сапоги. Размотал портянки. Аккуратно, раза три, ставил сапоги, чтобы ждали его точно также, как и каждый день и ни на миллиметр в сторону. Пошёл к радио, которое висело посередине комнаты  среди пожелтевших и не очень фотографий родственников со времён  изобретения фото... Что уцелело за время войны. Включил радио, повернув ручку-пуговичку вправо. И немного покрутил туда-сюда, чтобы точно так же был тумблер, как и вчера и раньше. Это не важно, громче или нет. Что бы вот так.
 Подошел к своему столику с телефоном и газетой, придвинул телефон на вытянутую руку, достал из брюк очки и развернул газету.
 Я просыпаюсь... Здоровенный топчан-сундук. на нем перина. потом я, тонущий в ней и сверху - пуховое одеяло. Подушка на половину меня всего...
 Дедушка глянул поверх очков.
  - Майн зисинке! (мой сладкий)
 С порога, откуда-то вернувшаяся бабушка, смахивает веником снег  с валенок и снимает галоши.
 - Абраша, что ми будем кушать?
 - Их вейс? (а я знаю?)
 - Ты Зиночке звонил? А Людочке?
 - Паша, имей совесть, дай детям поспать, а мне почитать газету. Пока не прочту, тебе нечем будет дрова растопить...
 Бабушка выпустила длинную речь на идиш, чтобы я ничего не понял, дедушка очень красноречиво промолчал...
  - Сашенька, дедышка таки заслужил сегодня попробовать то, что ми приготовимь.
 Помой ручки, и иди сюда. Почисть бабушке цибуле. Две средненькие. Потом помой под рукомойником.
 Открыла крышку рукомойника с длинным носиком внизу, прикусив нижнюю губу, подняла ведро и вылила в него полведра. И со звоном закрыла чугунную крышку.
 Сняла шайбу и три кольца с печки, откуда тут же вырвалось тепло, согревающее всю жизнь, поставила большой казан и налила в него подсолнечное  масло.
 Быстро нарезала лук мелкими кубиками, бросила в казан и присыпала горсткой соли.
 Мясо, как я бы сегодня нарезал на шашлык, уже было пересыпано крупной солью и бабушка вымыла в миске каждый кусочек.
 - Это за тем так делаю, чтоби кровь ушла. Вейз мир... Две тысячи лет, сколько крови випили люди... Так хотя би ми так не будем поступать...
 - Если би я курочку делала, тогда масло не нужно. Достаточно куриный жьир. А посолить лучок надо бистро, тогда  горячее сохранится дольше.
 Схватила тряпку, через тряпку схватила горячий казан в сторону, кочергой положила кольца на место, оставила только самое маленькое отверстие и двинула со звоном казан на место. И деревянной длинной ложкой принялась помешивать лук.
 - Лучок обязан мне бить розовий. Он такой самий красивый.
 - Как Иосиф из той сказки?
 Дедушка и бабушка смеются и.. Боже, я никогда не забуду эти глаза, переполненные любовью. И не было же обидно!!! Они смеялись не надо мной, но для меня... Я так и не научился этому искуству. Видимо еще не был здедЫшкой...
 - Когда лучок красивый, он самый вкусный и теперь ми висипим всё мясо. помешаем и накроем крышичкой. Бабушка снова схватила тряпку, сдвинула казан в сторону и плотно, со звоном, закрыла чугунной шайбой отверстие печки.
- Теперь пусть протушится долго.
  Бабушка села на табуретку, справа от себя, на другую табуретку положила  авоську с картошкой, слева- на третью табуретку - миску с водой, перед собой на полу придвинула ведро для мусора. Начав чистить картошку, запела тихонечко песню:
 - Аидыше маммэ...
 Время от времени она подходила к печке, со звоном снимала крышку и перемешивала мясо той же деревянной ложкой.
 - Абраша, приготовь стол!
Дедушка медленно снимал очки...
 Посреди  комнаты стоял очень большой, длинный, полукруглый стол, накрытый всегда снежно-белой скатертью и в центре- подсвечник на семь свечей.
 Вокруг стола - стулья с очень, высокими спинками,всегда накрыты снежно- белыми чехлами. Дедушка каждый стул отодвинул от стола, унёс подсвечник, снял скатерть, сложив аккуратно тут же на столе, проглаживая, нет, проутюживая своими руками каждую складку, так же медленно  и скрупулезно футляры со стульев... понёс их в другую комнату, что за ширмой. Уже почти положил на комод, как зазвонил телефон.
 Не выпуская из своих самых сильных на свете рук скатерть с футлярами, вернулся в салон, положил аккуратно на то же место, откуда взял. Поправил, что бы лежало именно ТАК. Подошел к своему столику, проверил, или газета на месте, очки в кармане. Стал смирно, снимает трубку.
 - У аппарата! Людочка! (моя тётя) Как ви себе имеете? Ви все будете? Вос а фрейд!!! (какая радость).- Сказал и положил трубку. Вместе с рычажками под трубкой утонул голос тети Людочки ,которая продолжала что-то говорить... Подошёл к большому столу.
 - Абраша кто звонил?
 - Людочка.
 - Что рассказывала?
 - Я знаю? Как обично.
- И всё?
-Когда она говорила, что приедут и не хотят целоваться,  я не услышал.
 Дедушка застелил стол большой цветной клеёнкой, сверху постелил другую скатерть.
 - Вот, Сашенька, смотри, - бабушка придвигала ногой маленькую скамеечку для ног, я на неё становился и заглядывал в казан.
- Запах, от которого сытый станет голодным!     - Когда мясо вот такое румяное и почти готовое, ми режем картошечку вдоль два раза пополам и бросаем прямо туда, доливаем водички, что би не совсем закрило. Лаврушечку пол листочка, перчика два зернышка душистого и пять острого, перемешаем и накроем кришичкой... Двадцать минут и можно насипать.
  В окно постучала соседка и кричит через двойную раму:
 - Тётя Паша, что у тебя опять такое, что во дворе от таких радостей дышать нечем? Дай попробовать, пока будешь мене рассказать, как ты это делаешь... Я конечно не голодная, но не попробовать мне желудок не позволяет.
 Бабушка, довольная, открывает дверь, - Иди за большой стол, Сашенька тоже покушает, ми с дядей Абрашей всех подождем...
 ПРИЯТНОГО АППЕТИТА, РЕБЯТА!