Прожив семьдесят лет в нашей стране, я с полной уверенностью могу сказать эти слова. Была ли должна? Конечно. Человек приходит в этот мир полностью беспомощный, без чьей-то опеки и защиты он просто погибает. Меня растили родители, окружая меня заботой и любовью, объясняя, что можно и что нельзя делать. Потом учили учителя, лечили врачи, делились своим опытом те, кто работал вместе со мной. Не всегда это было хорошо, но люди делали, что могли, кто как умел.
Я выросла, родила двоих сыновей. Должна ли я была поставить их на ноги? Конечно. Они пришли в этот мир по моей воле, такие же беспомощные, как когда-то я, их надо было кормить, учить, лечить.
Росли сыновья, старели родители. Отец ушел рано, мать была со мной до последнего своего дня. Мне было порой тяжело с ней, мы не всегда понимали друг друга, но я не оставляла ее, отдавая ей свой долг. Она помогала мне растить моих сыновей, тогда как их отцы свой долг не выполняли.
С семнадцати лет до шестидесяти одного года я постоянно работала или училась с короткими перерывами, вызванными болезнями или необходимостью ухода за детьми. Все эти годы мои работодатели отчисляли за меня деньги на будущую пенсию и на медицинское обслуживание. Кроме подоходного налога, идущего на содержание тех, кто взялся обеспечивать порядок и безопасность в моей стране.
А сейчас мне говорят, что все мои заработанные деньги куда-то делись, никто мне ничего не должен, пусть меня содержат мои дети, а государство будет обеспечивать только своих служащих. На чьи деньги? И что я еще должна этому государству? Как можно скорее умереть, оставив ему все перечисленные сбережения? Они не рассчитывали, что кто-то будет жить дольше семидесяти лет, а те, кто умер, не дожив до пенсионного возраста, в зачет не идут.
Я не очень дорожу своей жизнью, но уходить добровольно, бросая тень на своих детей и причиняя им какие-то неприятности, я не хочу. Государство, не способное обеспечить достойную старость своим гражданам, должно побеспокоиться о возможности их добровольного анонимного ухода. Поторопитесь!