Знакомая дорога виляет серой змейкой, я уверенно веду машину по знакомой пустынной трассе, внимание моё сейчас рассеяно. Одна рука лежит на руле, другой я глажу стройное колено, обтянутое бежевым капроном, сидящей рядом на пассажирском сидении, девушки. Мне интересно за ней наблюдать, я внимательно отслеживаю всю гамму чувств на её лице, и улыбаюсь. Я чувствую её эмоции, они настоящие. Между нами вообще в последнее время всё искренне: от ванильных ласк и ярких оргазмов, до голокружительного полёта её спейса.
Мы поняли друг друга с полувзгляда ещё в том кафе, открывшись друг другу буквально с первых слов. Разговор самым естественным образом перерос в отношения и, с того дня, мы практически не расставались. Мы с жадностью набрасывались друг на друга в самых разных и неожиданных местах, утоляя обоюдный ненасытный голод, и от этого безумства порой становилось даже страшно. Стойкое стремление моей подруги попробовать как можно больше практик, стало удивлять уже и меня самого. Её абсолютно ничего не смущало, от табу она небрежно отмахивалась, и была готова к любым экспериментам, поддерживая каждую мою затею.
С ней и я познал новое чувство. Я боялся за неё и берёг. Там, где Зверь готов был рвать когтями это нежное, хрупкое тело, Человек разумно стремился беречь.
Я назвал её Лилия. Белая, почти прозрачная кожа, утончённая аристократическая красота… Изгибами стройного, будто фарфорового, тела , она мне напоминала именнно этот душистый тонкий цветок..
Она часто просила порки, но я представлял следы от жёстких девайсов на её молочной коже, и всё медлил. Мои укусы на её спине заживали долго, такая хрупкая игрушка... Так жаль портить. Я любовался ею, ловя себя на том, что не хочу видеть на этом теле ни синяков, ни шрамов. Она и жалобно умоляла, и категорично требовала, нежно уговаривала, но я каждый раз отметал все эти разговоры в сторону. Хотя, сколько себя помню, всегда хотел как раз именно таких практик. Но не сейчас. То ли во мне говорил эстет, то ли недостаточные навыки флагелляции, но я решил, что шрамы и следы на этом теле будут смотреться неуместно. В итоге, в ответ на мои постоянные отказы, она вскоре сама прекратила свои попытки получить желаемое. Ведь на свете есть ещё столько других практик, которые хочется попробовать и перебрать все возможные кайфы!
Сейчас мы как раз для этого и едем в мой загородный дом.
Пет-плей… Когда женщина становится для тебя домашним питомцем... Твоя сладенькая девочка – сучка так эротично лакает из мисочки, виляет хвостиком своему Хозяину, соблазнительно облизывая чистенькую гламурную косточку.
Я согласился поиграть в эту тематическую забаву для подогрева моих сексуальных фантазий. Но с одной поправкой. Игра в собачку будет проходить по моему сценарию. Плюшевый Дом, у которого верхом его воображения служит банальный трах в определённой позе со шлепками по заднице – это не ко мне. Я хочу демонического драйва. Я хочу видеть свою девочку в цепях, сидящей на подстилке между настоящими бойцовыми псами, и любоваться таким эффектным сравнением – хрупкое женское тело моей преданной суки против литых титанов с грудой мышц под лоснящейся шкурой и оскалом мощных челюстей настоящих зверюг. Чёрт возьми, как это устрашающе красиво… Мне хочется заставить мою сучку есть с ними из одной миски, наблюдая за тем, как она учится быть собакой среди собак. Смаковать каждый момент ее превращения, прощупывая при этом границы её допустимых возможностей. Ведь подделку никто не станет есть , и именно её настоящесть – критерий вкусной обратки.
Я хочу увидеть тот самый момент, когда ее любопытство и смелость уступят место страху и банальному чувству самосохранения. Это уже перестанет быть просто игрой, детка, ты будешь каждой клеточкой своего тела ощущать рядом с собой свистящее тяжелое дыхание и учащённое сердцебиение этих монстров. Мои бойцовые парни натасканы на охрану, подчинены воле хозяина, словно совершенное оружие, которое само по себе никогда не выстрелит. Вот только она об этом еще не знает… Её удел – безоговорочное и полное мне доверие. От этих мыслей у меня приятно защемило в груди. Зверь затаился в предвкушении; похоже, дружище, нам предстоит сегодня отлично позабавиться.
Свернув на просёлочную дорогу, ведущую на дачу, проехав ещё немного мимо больших сосен, мы накоц уже на месте. Машина припаркована у дома, я подаю девушке руку и помогаю выйти, шагнув с высокой ступеньки внедорожника. Дом почти достроен и большая гостиная готова нас принять. Лилия проходит, осматривается, проводит пальчиком по массивной облицовке, заранее разожжённого мною, камина. Жестом я приглашаю её присесть в глубокое большое кресло. Она улыбается. Эта интимная игра между нами её заводит, слова тут излишни. Только прикосновения и взгляды имеют сейчас какой-то смысл. Хотя… Глаза я ей, пожалуй, тоже завяжу. Лишив зрения, я хочу усилить её ощущения. Она безропотно даёт мне совершить то, что я задумал. Пока она сидит в неведении и ожидании предстоящего, я выпускаю из вольера и увожу в дом двух больших питбулей. Ещё немного, и вот, я уже снимаю повязку. Взгляд девушки упирается прямо в широко раскрытые перед ней пасти…
Нечеловеческий крик летит под своды потолка. Девушка дугой выгибается в кресле, затем, обмякшая, медленно в нём оседает. Такой острой реакции я не ожидал и даже не мог предположить. Отогнав жестом собак, я брызгаю водой ей в лицо, пытаясь хоть как-то привести в чувство. Когда ее щеки снова порозовели, а дыхание выровнялось, она наконец смогла мне всё объяснить.
- Прости… Я не думала, что у тебя есть настоящие собаки, и что ты воспримешь мои слова настолько буквально. Мне следовало тебе рассказать… Я очень боюсь собак... С самого детства… Особенно таких чудовищ…
Что тут скажешь. Я был разочарован. Сильно. Но это её фобия, и я сейчас случайно вытянул её из общей колоды. Шрам из подсознания, который истязает её душу, превращает в жертву, делая уязвимой и зависимой. Может быть, я ещё когда – нибудь сыграю на этом аккорде, дёрну в итоге за нужные, вверенные мне, ниточки. Но не сразу, не сейчас. Я уже сделал себе пометку, и, возможно, всё же получу свой кайф. В своё время. Игрушка еще даст мне в полной мере насладиться ощущением открытости своих эмоций. А пока… Я не позволю Зверю взять реванш там, где должен править Человек. Я смотрю в её заплаканные глаза, она верит в меня, верит в то, что я никогда не допущу по отношению к ней никакого зла. И я, уже практически дойдя до предельной черты, останавливаюсь. Ведь Верхний – это контроль и ответственность. Верхний – это холод рассудка, какое бы пламя страстей внутри него ни бушевало.
Она потихоньку успокаивается, расслабляется…
Но однако вот практику никто не отменял.
- Я выбрал тебе собачье имя!
- Что??
- Жучка. А теперь приготовься, сука, сейчас будет горячо. Ты это у меня надолго запомнишь.
Я сбрасываю ничего не понимающую девушку с кресла.
- Раздевайся полностью!, - пользуясь паузой, закуриваю, выдыхая дым через нос, - И вставай на четвереньки.
Она удивлённо смотрит. Ей не понятно, как сопереживающий и чуткий всего минуту назад мужчина мог так внезапно измениться, но делает так, как ей приказано.
Воля Господина – тот абсолют власти, который неоспорим. Я подхожу к ней, будто невзначай наступаю на руку, заставив вскрикнуть от боли, и застёгиваю на тонкой шее массивный собачий ошейник с достаточно тяжелой, громозкой цепью.
Игра началась, моя девочка, покажи, насколько ты для меня вкусная игрушка. Она стоит на четвереньках, светло каштановые волосы волною спадают вниз, скрывая низко опущенную голову и пряча от меня ее глаза. Я пропускаю через пальцы шёлковую прядь, собираю ее в кулак и рывком откидываю голову суки назад.
- Смотри мне в глаза! Ты помнишь стоп – слово? - шепчу ей на ухо, жадно вдыхая ее острый запах смеси волнения, страха и возбуждения.
- Да, Господин.
- Сегодня ты не умеешь разговаривать. Ты хорошо поняла меня, сука?
Я беру в руки поводок, и мы с моей «собачкой» идём прохаживаться – вдоль камина, по периметру комнаты, по коридору. Периодически я дёргаю за цепь, чтобы убедиться, как она выдерживает темп. Намеренно ускоряю движение, заставляя её быстрее перебирать конечностями, чтобы иметь возможеность за мной угнаться. Обойдя дом, мы приходим обратно в гостиную, откуда и начали. У камина лежит приготовленная заранее подстилка. Правда, я хотел любоваться своими собаками в полном составе, но сейчас другие правила игры. Я сажусь на диван и командую ей:
- Жучка, место! Лежать!
Девушка, не отрывая от меня взгляд, боясь пропустить следующий приказ, пятится назад, и устраивается на подстилке, копируя позу настоящей собаки. Я вижу, чего ей это стоит, какой она сейчас испытывает дискомфорт, но моя сука терпит. Я приношу миску с водой и ставлю перед ней. Она смущённо опускает глаза, видимо, унижение зашло слишком далеко, несмотря на эротичность происходящего.
-Пей! – она дергается вперёд, пытаясь выполнить команду, но тут же останавливается и застывает, - Пей! Ну как хочешь, Жучка… У нас ещё весь вечер впереди. Если сейчас не выпьешь, я убираю миску и воды ты больше не получишь.
Она медленно наклоняет голову, волосы каштановой завесой падают ей на лицо, и я снова не могу видеть его выражения. Но я её чувствую. Я чувствую, как она часто моргает и сглатывает солёный, застрявший в горле, ком. Она опускается всё ниже, и через силу пытается лакать воду из миски… Я смотрю на это с удовольствием. Она чувствует на себе мой обжигающий взгляд, проступившие мелкие мурашки предательски выдают её обнажённое тело. Ставлю ногу в ботинке ей на голову, придавливаю с силой так, что она, оказавшись лицом в миске с водой, начинает захлёбываться. Она всхлипывает и пытается не задохнуться, а меня накрывает возбуждение. Рывком дёргаю за поводок, так, что она в одно мгновение оказывается у моих ног. Расстёгиваю джинсы, ещё раз дёргаю за поводок. Второго приглашения не последует. Провожу возбуждённым членом по её щекам, она послушно открывает рот, принимается привычно делать мне минет, но я резко прерываю её пощёчиной.
- Не так! Ты сегодня будешь только лизать. Как это делают собаки.
На лице недоумение и протест. Вот она, грань, когда непреодолимое желание свалиться в истерику всё же сменяется разумным самообладанием. Проглотив ещё раз слёзы, она старательно облизывает головку члена, оставляя на нём влажную дорожку слюны. По её учащённому дыханию я понимаю, что она и сама заводится, постанывая, она тянется рукой себе между ног, но следующая хлёсткая пощёчина заставляет девушку вскрикнуть.
- Не смей себя трогать, шлюха.
Достаю из кармана джинсов яркую помаду, и, взяв её за лицо, крашу губы в алый цвет. Затем, не дав ей опомниться, мажу вслед за губами лоб.
- На случай, если тебе интересно, на твоём лбу написано – шлюха. А теперь открой рот шире, я хочу, чтобы ты сама по отметкам увидела, насколько глубоко ты можешь принять его.
Её горячий язык на моей напряжённой уздечке заставляет меня стиснуть зубы, и, выдохнув, толкнуться глубоко в рот, разом достав узкое горло. Не знаю, что на меня нашло... К чёрту приличия! Беру её за волосы, вбиваю член ей в горло, до конца, чередуя с пощёчинами для ослабления напряжения. Глаза, закатанные вверх, зрачки пульсируют чёрными точками от возбуждения и начинающейся асфиксии, слюни, вперемешку со слезами на заплаканном лице... В нас самих сейчас нет ничего человеческого. Меня накрывает новая волна кайфа, и я со стоном кончаю ярко и глубоко... Умница. Она справилась. Девушка обессилено оседает на пол, худенькие плечи сотрясаются от рыданий. Я беру её на руки и она тепло улыбается мне сквозь слёзы.
...Позже, в постели, зарывшись от смущения лицом в подушку, она мне расскажет о своих ощущениях.
- Знаешь, до этого момента я и не знала, что это такое... Быть настолько униженной, что нет твоего собственного «Я», тебя нет как личности, и даже облик уже не твой… Теперь-то я знаю, что означает это всем понятное слово... Унижение… Ты и представить себе не можешь, насколько я раньше не понимала его истинного значения…
Я смотрю на неё, слушаю, обнимаю, глажу по шелковым волосам. Мне кажется, что я ещё никогда и ни с кем не был так нежен.
- А вот когда ты надел на меня ошейник… Я такое ощутила! Это невероятно! Мне показалось, что ты надел на меня не реквизит игры, а знак моей принадлежности Тебе, понимаешь?
А ведь я тебя уже считаю своим Хозяином, и мне, знаешь, так важно, так нужно перед всеми чувствовать себя Твоей! Я хочу носить этот знак на себе! Засыпать с ним и поглаживать, думая в этот момент о Тебе… Я хочу быть навсегда только Твоей! Разве я этого ещё не заслужила?!
- Детка, мы сейчас на эмоциях. Чтобы принять такое решение, нужна трезвая голова. Вернёмся к этому разговору позже, скажем, через месяц…
Провожу ей указательным пальцем по губам, медленно целую, успокаиваю... Она затихает у меня под рукой, и засыпает, как маленькая, свернувшись доверчивым калачиком.
На следующий день мне пришлось внезапно уехать в длительную командировку. Я считал в другом городе дни до своего возвращения, меня непреодолимо к ней тянуло. Наконец я возвращаюсь. Самолёт с грохотом шасси о полосу приземляется в родном Питере, люди радостно аплодируют и благодарят пилотов за благополучный полёт. Сойдя с трапа самолёта, первым делом я включаю телефон, мне не терпится скорее позвонить и услышать её голос. Но, к моему удивлению, мобильный сам взрывается громкой трелью рингтона. Взволнованный голос Кота просит меня о немедленной встрече. Ну что ж, может это даже к лучшему, пользуясь случаем как раз с другом поделюсь своей радостью. Дело в том, что у меня в барсетке маленькая бархатная коробочка - я привёз подарок для своей девушки, изящную золотую цепочку с кулоном в виде первой буквы моего имени. Это не совсем ошейник, скорее, наше с ней обручение, знак некоего особенного смысла для нас обоих, первый серьёзный шаг на пути друг к другу.
Встреча назначена на нашем месте – в том тематическом кафе, с которого, собственно, все и началось. Я беру такси и называю адрес. Город встречает меня до боли знакомым пасмурным небом, прохладным вечерним ветром, яркими неоновыми огнями рекламных вывесок и новым для меня в жизни ощущением – надеждой на своё личное, человеческое, счастье.