- Меня всегда немного обижало пренебрежение со стороны матери, когда у нее появлялся мужчина на горизонте. Я понимаю, что это естественно, но предпочитаю не видеть и не сталкиваться. Она же сразу нас всех начинает считать своей семьей, тем самым немного объединяя себя, меня и мужчин. Мне же это совершенно не надо. Доктор, вы не могли не заметить долю ревности с моей стороны. Иногда мне кажется, что это сожрет меня. Я росла без отца, моя реакция на подобное совершенно нормальна. Однако, не смотря на многие вещи, я очень люблю свою маму и жизни без нее не представляю. Она всегда меня примет и поддержит. Даже если я не права, то даст мне понять, где и в чем именно. Благодаря ней, осознание будто само приходит ко мне. – О маме я не могу говорить без улыбки. Это единственный человек, который меня никогда не предаст.
- Я думаю, что ваша мама желает вам только добра. – Лицо доктора посветлело когда я улыбнулась. За его мимикой интересно наблюдать.
- Я знаю. Мало кто учитывает, что мне сложно принимать новых людей. Я очень не люблю, когда эти люди пытаются со мной заговорить, шутят как идиоты, пытаются чем-то задобрить.
- Вы слишком придирчивы. Попробуйте подпускать людей ближе к себе.
- Смысл? – Моя правая бровь непроизвольно поднялась. По доктору было видно, что он не понимает моего недоумения.
- Вам легче от этого будет. Ведь во время разговора со мной вам легко.
- Мне легко, потому что вы ко мне не имеете никакого отношения. Я выйду из лечебницы и вряд ли мы снова увидимся. – Я сказала это с той твердостью, которой внутри не было и следа.
- Не будьте так уверены. Я могу быть вашим психологом хоть до смерти. С вашей стороны требуется лишь оплата моих услуг. – С еле заметной усмешкой сказал доктор. Его словам я даже обрадовалась – после больницы я смогу с ним видеться и изучать.
- Посмотрим, будет ли польза от ваших сеансов в лечебнице. Пока есть толк только от кофе.
- Можете во мне не сомневаться. – С неприкрытой уверенностью и гордостью заявил доктор.
- Я ничего не хочу загадывать. Первое время пребывания в больнице для меня было адом. Я ненавидела здесь все. Мне нравилось одно – я не хожу на работу. Сейчас же меня все здесь устраивает. Это то место, где я себя чувствую комфортно – меня никто не трогает, живу одна, отдельные душ и туалет, хорошо кормят. Единственное – животных моих не хватает. Скучаю по своим котам и свинкам.
- У вас много животных?
- Прилично. Я даже не хочу уточнять количество. В противном случае нам придется беседовать еще дольше.
- Вам уже не хочется со мной беседовать? – Почему его это так расстраивает?
- Я бы отдохнула немного, потом можно продолжить.
- Хорошо, я зайду к вам через час.
- Да, часа мне хватит.
Доктор Гранфус вышел. Не знаю почему, но мне тяжело с ним дальше разговаривать. Этот мужчина видит, что со мной происходит и понемногу узнает все то, чем живу. Не скажу, что это плохо, но чувство очень странное. Будто на исповеди в церкви перед батюшкой. Только этот еще диагноз пытается поставить. Меня немного напрягает его репутация и ревность со стороны постовой медсестры. Пусть доктор Гранфус не в моем вкусе, но этот кофе по утрам меня в восторг приводит. Вряд ли я буду чувствовать к нему что-то больше благодарности или уважения. Странно это все…. С этими пустыми мыслями я задремала.
- Вертман, проснитесь! Неужели меня так долго не было? – Когда я открыла глаза, то увидела над собой доктора, будящего меня с заметно испуганным взглядом.
- Доктор Гранфус? Извините, я задумалась и…
- Ваши мысли настолько скучны, что сами засыпаете. – Мой милый доктор, ваша добрая улыбка уже в который раз заставляет меня улыбнуться вам в ответ.
- Не скажите. Когда я размышляю об убийстве, то там все ярко, красочно, живо. Это потрясающие впечатления от моих дум. Ощущение невероятной силы охватывает настолько, что и подумать страшно до чего это может довести. Когда у меня наступают вспышки агрессии, то я готова каждого, кто идет на встречу, выпотрошить у всех на глазах. Порой хочется взять бензопилу и перерезать всех пополам. Вот это сила! И, конечно же, восторг. Неизмеримый восторг от самого себя.
Люди, работающие в органах, часто корят себя за то, что не могут нажать на курок, когда это необходимо. Каким же глупцом надо быть, чтобы замешкаться?! Преступник мог до этого убить больше десятка детей, а ты тут решиться не можешь! Это немыслимо просто.
- Вы считаете, что нажать на курок – это просто?
- Жалеть под дулом пистолета можно невинного человека, и то не всегда. А жалеть опасного преступника – большая глупость. Жалость – смертный грех, ко всему прочему.
- Кого вы считаете преступником?
- Насильников, наркоманов, убийц детей и животных. Убивать невинных существ, в самом деле, ужас. Как правило, это слабые люди, пытающие самоутвердиться за счет других людей. Попытка самоутверждения за счет насилия. Вряд ли подобный слабак когда-либо решиться отнять жизнь у более сильного, чем он сам. В обыденном мире мы видим то же самое – за счет, как правило, физического превосходства индивид пытается подавить более слабых, по его собственному мнению, окружающих. Это всего лишь закомплексованный ублюдок, не более того.
- Вы способны на убийство? – С каким-то устрашающим интересом спросил доктор.
- Не на этом жизненном этапе. Пока что мне лениво продумывать все детали. Оно же будет идеальным во всех отношениях, чтобы ни одна ищейка не додумалась даже. Это должно быть шикарно. Я планирую совершить убийство в виде небольшого представления. Им будут восхищаться, и ужасаться одновременно.
- В вас сидит маленький жестокий нарцисс. Не замечали?
- Согласна, но не вам меня судить. – С привычной твердостью на лице я произнесла это.
Я замолчала. Доктор Гранфус наблюдает за мной. Он буквально изучает, когда у меня работает на лице тот или иной мускул. А я сижу и сама не осознаю, куда именно мои мысли улетают. Будто они живут отдельной жизнью. С улицы слышно, как поют птицы. Не припомню пение птиц в столь холодное время года. Похоже на возрождение всего живого природе назло.
- О чем вы думаете? – Прервал мое наслаждение птицами доктор.
- Ни о чем. Ни одной мысли в голове.
- Вы опустошены. Я не буду вас сегодня более беспокоить. Через медсестру также передадите, когда будете готовы к продолжению разговора. – доктор встал со стула, собираясь уходить.
- Эта медсестра меня ненавидит. – Не без усмешки я подметила в очередной раз.
- Нет никого страшнее отвергнутой женщины.
- Ах, доктор-доктор, вы коварный мужчина. Бедная, она так страдает из-за вас, что готова меня убить. – Мы оба засмеялись.
- Как думаете, я даю повод ревновать?
- Вы прибежали по первому моему зову и сидели со мной в палате весь день за закрытой дверью. Я думаю, что у нее достаточно поводов.
- Мы же никаких звуков громких не издавали.
- А вдруг вы мне рот заткнули и молча насилуете! – От моих слов больше доктору было неловко, нежели мне. Уж кто, а он точно не ожидал от меня подобного выпада.
- Вертман, вы меня удивляете все больше и больше. Тем забавнее. Решайтесь на разговор как можно скорее, я буду ждать.
- Хорошо. До свидания, доктор Гранфус!
- До свидания, Вертман!
Мне стало легче, когда доктор ушел. Он немного давит на меня своим присутствием. Я ему рассказала то, что никто не знает. Сравнение всех моих мужчин с Беллер недопустимо в моем возрасте. По крайней мере, так говорят. Но я уже не могу без этого жить. Без него жить. Он нечто большее, чем мой кумир или идеал. Я его ощущаю всем своим существом и своей душой, будто он рядом. Он второй человек, убийство которого и представить не могу. Первый – мама. Никогда и ни в коем случае. Беллер мне очень близок. Я хочу, чтобы нас вместе с ним унесло куда-нибудь далеко от охвативших ежесекундно чувств и эмоций. Это настолько мощное ощущение, будто от распирающего счастья взорвешься!
Я ненавидела свою жизнь. В ней все было искусственным, надуманным и ненастоящим. По большей части не живу, а существую. У меня нет времени для налаживания своей жизни. Все уходит в работу. Я давно поняла, что кроме работы у меня ничего нет, по этой причине ей отдаюсь вся. Это стало моей своеобразной зоной комфорта. В больнице, как я понимаю, мне предстоит провести еще много времени. Что ж, будет время обдумать многие вещи.
Тогда, когда любовей с нами нет,
Тогда, когда от холода горбат,
Достань из чемодана пистолет,
Достань и заложи его в ломбард.
Купи на эти деньги патефон,
И где-нибудь на свете потанцуй.
(И. Бродский, 1961)