- Из всех ключей, что жизнь дарует жёнам,
Дороже тот, что скован на "заказ",
Для двери - к подземельям и заслонам,
Куда судьба впускает только раз.
Ведьмак выглянул из окна второго этажа и вылил содержимое кувшина на голову менестреля. Тот, ахнув, шарахнулся в сторону, как жеребчик, укушенный слепнем за круп, замер, стащил шляпу с пером и величественно отжал из неё воду.
- Как же так, сударь? - обратился он с поклоном к Тиуру. - Сколько лет я исполнял баллады у стен этого гостеприимного крова и никогда меня не прерывали так бесцеремонно!
Ведьмак, лёгший отсыпаться после напряженного похода " в гости" и разбуженный высоким тенором и треньканьем лютни, был зол и не желал скрывать своё недовольство.
- Ещё одно слово, - пригрозил он, - и твои напомаженные кудри отведают содержимое ночного горшка.
Тиур, конечно, соврал, ибо не пользовался данным предметом культуры с тех пор, как ему исполнился год. Но ради красного словца он был готов вытащить горшок из-под кровати хозяйки. Певец затих, и ведьмак со спокойным сердцем улёгся в постель, чтобы досмотреть сон, в котором его преследовала самка губастого гривонога. Она гналась за ним от самых границ со свободной республикой Вехлех, потрясала мощными грудями и норовила лягнуть, для чего поворачивалась задом и выбрасывала в его сторону подкованное копыто. Во сне Тиур едва уворачивался от разгневанной особи и норовил - между прыжками - узнать: "Чем же он мог досадить столь норовистой кобылке, ох, женщине, ох...?". Так и не придумав, как назвать владелицу голого женского торса, прилепленного природой на тело породистой лошади фенширской породы, ведьмак вспрыгнул на неё верхом и ухватился вместо поводьев за налитые груди с торчащими малиновыми сосками. Хозяйка этих достоинств рассвирепела пуще прежнего, встала на дыбы и сбросила охальника на землю. Последнее, что он успел увидеть, было здоровенное копыто, приближающееся к его голове.
- Вставай, - ласково проворковала кобылица и лизнула его в щёку.
Тиур оторопело открыл глаза и понял, что лежит на полу возле кровати и отмахивается от Нельвы. Чародейка, желая быстро привести гостя в чувство, вызвала "карманную" разновидность дождя и теперь с удовольствием наблюдала, как по физиономии ведьмака хлестали упругие струи.
- Хватит, уж! - рыкнул Тиур и, схватив Нельву за ноги, обрушил её рядом с собой. - Тоже отведай дождеца перед обедом!
Хозяйка подставила раскрасневшееся лицо тёплому, летнему ливню - размером с решето.
- Ты так орал во сне, что новому гостю стихи на ум перестали приходить, - сказала Нельва, отжимая мокрые волосы. - А он - натура тонкая и трепетная.
- Угу, - ответил ведьмак, наблюдая, как трепетная натура уплетает свиные отбивные с картофельной запеканкой.
- Любезная хозяюшка, - сладким, как сироп, голосом пропел менестрель, - не угостишь ли путника, измотанного дорогой, бокалом вина? Я помню, что у тебя была бутылочка прерьского зелёного!
Он замер, увидев рядом с собой Тиура, и поспешно добавил:
- Впрочем, я вполне могу обойтись кружкой пива или... глотком сидра, или... простой водой.
- Не знала, что ты не любишь хорошую музыку, - сказала Нельва, разливая по бокалам знаменитое зелёное. - Как поэта перекосило от твоего присутствия!
- Мне нравится хорошая песня, но я терпеть не могу певунов, которые нагло кукарекают, мешая мне спать, - отрызнулся ведьмак. - И я не переношу поэтов, которые лезут с намёками к моей женщине!
Нельва вздёрнула брови:
- Надо будет заглянуть к тебе под кровать. Оказывается, у тебя "завелась" женщина, а я и не заметила. В чём же ты её пронёс в гостиницу - в лукошке?
- Не дури! - сердито ответил Тиур. - Я имею в виду тебя.
Нельва долила в бокал менестрелю ещё вина и преувеличенно ласково сказала:
- Что ж, дорогой Зяблик, не споёшь ли песенку, которой в прошлый раз услаждал мой слух? Там ещё были слова, как же, как же, сейчас припомню. Ага! "От глаз твоих я плавлюсь в тигле страсти...". Тогда ты не успел её до конца исполнить, я тебя невзначай в индюка на недельку перекинула. А теперь самое время! И господин ведьмак послушает! А, может, и подпоёт? Говорят, что женщина любит ушами. Вот я и проверю, насколько это верно.
Она поощрительно похлопала поэта по плечу, но тот, завороженный яростным взглядом Тиура, только по-рыбьи открывал и закрывал рот.
- Фу! - фыркнула чародейка, - Какие нынче кавалеры пошли - комплимента не дождёшься, песенки не выпросишь!
Она встала из-за стола, изображая обиженную невинность, и вдруг раскатилась смехом, похожим на весеннюю речку, сносящую мосты и разбивающую лёд, задержавшийся у берегов, дышащую свободно и кричащую на весь мир: "Жива!!!!".
- Туго соображаете, уважаемые господа! - улыбнулась чародейка. - Я не собиралась вас ссорить. Может, чуть-чуть подразнить! Вы оба мне нужны.
Она посмотрела на их оторопелые лица и вновь не удержалась от смеха:
- Сколь забавны бывают мужчины, когда считают, что женщина их заманивает в свою одинокую постель! Вы мне нужны оба, но не в качестве грелки, пяткочесателя, возбудителя или дверного коврика. Теперь, когда мы знаем, откуда пришло зло в Кральград, можно использовать наши умения. А в таком тёмном деле лучше выпускать вперёд не женщину, которую ожидают увидеть, а забавного, безобидного певуна, который по мнению многих ни на что серьёзное не способен. А я думаю иначе, поэтому и решила соединить Силу троих.
Лютня, не удержавшись на лавке, со звоном упала на пол, и Зяблик - быстрой птахой - вспорхнул с места, чтобы поднять свою кормилицу, свою Музу, своё единственное достояние.
- А песню, которой ты меня сегодня разбудил, - сказал Тиур, - допоёшь, когда ласковой ведьме не нужно будет спасать её любимый городишко!