Когда-то давным-давно посредине огромного яблоневого сада большие люди построили маленький дом с красной крышей. В домике было две комнаты и кухня. Белые стены, деревянный, выкрашенный коричневой краской пол, который блестел будучи чисто вымытым. В кухне несколько шкафов с посудой, круглый стол, рукомойник и мойка под ним. Ничего необычного, так же, как и везде. Но, пожалуй, не везде в шкафчике, сооруженном специально, чтобы закрепить мойку, жил Нюк. Впрочем, большие люди не знали ничего об этой особенности своего дома и теперь уже не узнают никогда.
Нюк жил в шкафу недолго, ровно с тех пор, как попал туда. Одна беда, он совсем не помнил, как это произошло. Просто однажды оказался внутри полутемного помещения, в центре которого стояло огромное Ведро. Нюку всегда казалось, что оно живое. Старое и ворчливое, оно никогда не разговаривало и не шевелилось, но могло наполнить все кругом тяжестью и темнотой. Могло напуститься одним своим присутствием. Могло обидеть и заставить забиться в угол на целый день. В верхнем углу мойки, под самым потолком, обитал паучок Миш. Паук не обращал внимания ни на Нюка, ни на Ведро и совсем не умел говорить, а только шуршал в углу, плел свою паутину миш-миш-миш. За что и получил от Нюка свое прозвище.
Больших людей, живших в доме, Нюк слышал постоянно, а видел лишь изредка. Люди входили в кухню и выходили из нее, говорили, смеялись и ругались, готовили еду, мыли руки и умывались, фыркая, и тогда грязная вода с грохотом и бульканьем устремлялась внутрь Ведра. Когда же Ведро наполнялось до краев, они узнавали по звуку, и спешили забрать его, не желая вытирать лужи. Тогда-то Нюк и видел их большие руки и мелькающие за дверцей лица. Люди же его никогда не замечали.
Люди не замечали Нюка, но замечали пропажу разных мелочей. «Домовой», - говорили они и ставили под кровать блюдце с молоком и корочкой хлеба. Нюк молока совсем не пил, а вот корки забирал. Но вещи все равно пропадали. Бывало, пропадали лишь на время. Ведь Нюк брал их по необходимости, а если необходимость отпадала, то зачем же держать? Это были булавки, скрепки или нитки, карандаши, ручки, пластилин или бумага, чтобы рисовать бабочек и стрекоз.
Ел Нюк те самые хлебные корки, что оставляли люди вместе с молоком либо забывали на огромном кухонном столе.
Как-то раз после обеда, дожевав, наконец, одну из вкуснейших ржаных корок, Нюку вздумалось рисовать. Он лежал на животе перед огромным листом чистой бумаги и вертел в пальцах кусок синего грифеля. Целиком карандаши были слишком толсты и тяжелы для маленького Нюка, а вот если удавалось добыть изнутри грифель, то тот очень удобно помещался в руке.
В тот день никак не удавалось начать: ни цветы, ни стрекозы, ни бабочки не просились на лист. Нюк глядел на бумагу с разных сторон, но постоянно выходило что-то непонятное, совершенно не похожее на то, что он рисовал прежде. Нюк вздохнул, поднял руку и только опустил ее на шершавую поверхность, как грифель сам по себе начертил одну линию, потом еще од-ну, словно кто-то посторонний водил его рукой.
Невероятно, но из линий постепенно выстраивалась фигура незнакомца. Появились туловище, руки и ноги. Когда Нюк дорисовал один из пальцев правой руки, тот будто бы пошевелился. Нюк протер глаза, но рисунок оставался неподвижным. Решив, что ему померещилось, Нюк дорисовал рот, чуть курносый нос и глаза со светящимися зрачками. В это мгновение рисунок склонил голову набок, улыбнулся и подмигнул Нюку. Нюк подскочил, выронив грифель, и с криком убежал в противоположный конец шкафа. Оставаясь скрытым исцарапанным боком старого Ведра, Нюк видел лишь чистый край брошенного листа бумаги. Сердце гулко стучала в ушах, в голове все перемешалось. Вдруг он услышал чьи-то слова:
- Эй, малыш! Куда же ты делся?
Нюк сделал шаг и прижался спиной к Ведру, словно оно одно было способно защитить его.
Однажды, когда Нюк только открыл для себя рисование и еще не вполне понимал, что, но всей душой стремился рисовать, он впервые увидел бабочку. Она влетела в приоткрытое окно и села на цветок, что рос в горшке на подоконнике. Бабочка была столь прекрасна, что Нюк тут же нарисовал ее. И эта нарисованная им бабочка вдруг сложила крылья и полетела прочь, вслед за первой. Но ведь это бабочки. Наверняка, они так и появляются на свет. Кто-то их рисует. Неужели и люди тоже? Кто тогда нарисовал его, Нюка?
Нюк потряс головой, отгоняя странные мысли.
- Ну, что же ты? – снова подал голос рисунок. – Не поможешь? Очень устал лежать.
Нюк закусил нижнюю губу и осторожно выглянул из-за Ведра.
- Не бойся, - сказал рисунок и улыбнулся, заметив тревожное лицо Нюка. - Помоги мне встать. А то бумага липкая.
Нюк высунулся наполовину. Если бумага липкая, то незнакомец не набросится, только подойди. Ведь так?
- Ну, же, - подбадривал голос. – Я тебя не обижу.
Нюк осторожно приблизился. Ему было очень страшно, но и любопытно.
Незнакомец не выглядел враждебно, и голос его звучал успокаивающе.
- Ты все еще боишься? – спросил рисунок.
- Немного, - ответил Нюк. – Вдруг ты чудовище?
- Ты видел чудовищ?
- Только во сне.
Рисунок покачал головой.
- А я видел настоящих.
Нюк хитро прищурился.
- Когда же ты успел, если я тебя только сейчас нарисовал?
Незнакомец замер, но тут же рассмеялся громко и весело, что даже Нюк улыбнулся.
- Вот, ты меня поймал! – сказал рисунок. – Придется тебе рассказать все-все, но только после того, как ты меня освободишь.
Нюк колебался. Но как же хотелось узнать про «все-все»! Он отступил и оглядел лист бумаги. Тот был велик и тяжел, не поднять.
- Как же я тебе помогу? – спросил он.
- Возьми меня за руку.
Нюк нахмурился.
- За нарисованную?
- Именно!
Нюк наступил на бумагу и, нагнувшись, провел пальцами по нарисованной синей кисти незнакомца. Он не рассчитывал что-то почувствовать, но, неожиданно, сильные пальцы крепко вцепились в его руку. Нюк вздрогнул, но бежать было поздно. Он обхватил пальцы свободной рукой и, что есть мочи, потянул.
Бумага оказалась липкой по-настоящему - лист поднимался вместе с рисунком. Тогда Нюк уперся ногой в чистую поверхность листа и снова потянул. На этот раз получилось. Сначала появилась рука, затем плечо, голова и тело, ноги. Последней отклеилась вторая рука. Пустой лист бумаги плюхнулся на пол у ног гостя. Нюк отпустил синие пальцы и отступил, разглядывая незнакомца.
Оживший рисунок оказался намного выше Нюка ростом, и выше того, каким малыш на-рисовал его, худощавым. Темные волосы, из которых Нюк успел нарисовать пару волосков, бы-ли густые и слегка доставали неровными концами до плеч. Нюк не рисовал одежду, но и она оказалась на госте. Белая рубашка, длинная темная безрукавка, перехваченная поперек широким поясом с квадратной пряжкой, и брюки с ботинками. Рисунок потянулся, разминая шею. Оглядев свои синие рук, хмыкнул чуть слышно:
- Интересно…
- Ну, что же?! - воскликнул он, опомнившись. – Вот и хорошо! Спасибо тебе!
Гость сел перед Нюком на корточки и принялся внимательно его разглядывать своими большими, синими-синими глазами. Кожа рук и лица его была синей, в цвет грифеля, которым Нюк рисовал, чуть светлее вокруг прямого носа и на широком лбу, на котором ярко выделялись черные брови. На подбородке ямочка и небольшой, чуть заметный, шрам. Нюку хотелось коснуться его, но малыш смутился и покраснел, а чтобы скрыть смущение, напомнил:
- Ты обещал рассказать все-все.
Гость улыбнулся.
- Расскажу. Что ты хочешь узнать вперед всего?
Нюк разинул рот, но в голове сразу образовалось столько вопросов, что выбрать первый никак не удавалось, и рот пришлось закрыть.
- Как тебя зовут? – спросил тогда гость.
- Нюк, - ответил малыш обрадованный, что разговор продолжился.
- Очень приятно, а меня..., - гость запнулся. - А я не знаю, как меня зовут сегодня.
- Как это?! - удивился Нюк.
- Представим, что я только что родился, и теперь ты должен меня назвать? - говорил гость, и глаза его смеялись.
Нюк снова покраснел довольный и испуганный одновременно, что ему доверили такое важное дело, как выбрать человеку имя.
- Это сложно, - ответил малыш, чуть погодя. - А тебе самому, что нравится?
- Мне нравится синий цвет.
- Синий? Это не имя.
В это время в дом заходил человек и открывал входную дверь, которая протяжно скрипела: " Оййййййййк!", "оййййййк!".
- Надо смазать, - сказал человек, кашлянув.
- Оййййййййк! - испугалась дверь.
- Ойк! - воскликнул Нюк. - Тебя будут звать Синий Ойк.
- Синий Ойк, - повторил рисунок, усмехнувшись. – То, что нужно!
Нюк улыбался.
- Так, где же ты видел чудовищ? – попросил он, выбрав, наконец, свой первый вопрос.
- В той стране, где я живу. Она не так далеко отсюда, можно добраться пешком за пол-дня или быстрее.
- И там везде живут чудовища? – удивился Нюк.
Ойк рассмеялся.
- Нет-нет, там совсем нет чудовищ.
- Но ты же сказал, что видел их там, - недоумевал малыш.
Синий вздохнул и почесал затылок.
- Наверное, я неправильно объясняю. Там есть такое место, где я видел чудовищ, но это не везде. Наша страна прекрасна и велика. В ней так много интересного и красивого, что и не опишешь всего. А страшного очень мало и хотелось бы, чтобы не было совсем.
Нюк ничего не понял, но Ойк так старался, что малыш решил не расспрашивать больше про чудовищ.
- А что еще есть в твоей стране? – спросил он.
- Много рек и речушек, маленьких и больших деревень и городков. Густые леса, зеленые холмы и золотые поля. Высокие снежные горы и глубокие озера. Большие города и дороги, ведущие к ним и от них в главный город страны Среднеречный. Называется город так, потому как стоит на месте, где две реки Каменная и Золотце, сливаются в одну и меняют свои название на новое - Быстра.
Нюк представлял себе удивительную страну и мысли его прыгали с одного на другое.
- А там и люди живут? А зачем главный город?
- Да, везде живут люди. А Среднеречный нужен, чтобы следить за порядком. Посредине города стоит древний Дворец, в котором живет Правитель Видислав Седьмой Справедливый. У Правителя есть министры и армия, и он решает какой будет жизнь в стране, он же оберегает страну от невзгод и опасностей.
- От чудовищ? – снова вспомнил Нюк.
Ойк печально улыбнулся.
- И от них тоже…
- И ты был там и видел Правителя?
Синий Ойк кивнул.
- Видел.
- И город тоже посмотрел?
- И город. Он большой и очень красивый. Представь себе дороги из белого камня, а дома - из красного, и фонарные столбы из серебра и золота. Некоторые улицы такие широкие, что по ним бок о бок могут ехать сразу пять повозок. На одной из трех городских площадей каждый день устраивается торговля. Любой житель страны может приехать в Среднеречный, чтобы про-дать то, что вырастил или изготовил сам, и купить то, что ему необходимо.
- А что на остальных площадях?
- На одной каждый день идут бесплатные цирковые представления, а на третьей - спорят.
Нюк покачал головой.
- Я не понимаю.
Ойк снова почесал затылок.
- Как бы тебе объяснить? В цирке люди, которые долго тренируются, показывают пуб-лике, как они умеют подкидывать три мяча разом и не уронить их. Или как они могут пройти по узкому канату, который натянут высоко над землей.
- Так ведь можно упасть! – испугался Нюк.
- В этом и интерес. Ведь они не падают.
- А что это за площадь, где все спорят? О чем?
- Про всякие глупые вещи. Почему на небе одно солнце, а не два и что бы было, если бы было два, или про то, как лучше собирать яблоки с верху вниз или снизу вверх. Но лучше бы все это увидеть самому. И цирк, и споры, и город.
- Да как же я увижу-то? - расстроился Нюк.
- Если пойдешь со мной.
Нюк замер в нерешительности. Ойк смотрел внимательно, точно боясь упустить малейшие изменения в подвижном детском лице малыша.
- Ты не хочешь? – спросил Синий осторожно.
Нюк испугался, что Ойк неправильно поймет его молчание и поспешно выкрикнул:
- Хочу! Но… А если мне не понравится? Мы можем сходить, а потом я всегда смогу вернуться, да?
Ойк кивнул. Противное Ведро пробулькало что-то застоявшейся жижей своей утробы. Новый друг поморщился, почувствовав запах.
- Ты потеряешь не много, - заметил он, со вздохом оглядывая унылую мойку.
Нюк в свою очередь оглядел место своего обитания. По сравнению с красотами неведомой страны тут не о чем было жалеть.
- Можем пойти сейчас же или завтра, - предложил Ойк.
Вот малыш сжал плотно губы и поднял на нового друга глаза полные решимости.
- Я возьму только самое нужно, - пообещал он.
Нюк собрался в следующие полчаса. Он взял синий грифель, которым был нарисован Ойк, и еще два запасных - зеленый и желтый, и, конечно, лист бумаги - он так хотел нарисовать что-нибудь красивое, что увидит в неизвестной стране. Кусок махровой ткани, служивший одеялом, хлебные корки, припрятанные под полом, ведь в пути захочется есть. Вскоре перед ногами Ойка собралась гора самого нужного.
- Куда же ты это положишь? - спросил Ойк, терпеливо разглядывая сокровища.
Нюк растеряно думал.
- Была бы у тебя торба или рюкзак, - размышлял вслух Ойк.
- Рюкзак?! - Нюк радостно вскрикнул и умчался прочь, оставив друга в недоумении.
Еще через полчаса он вернулся с зеленым рюкзаком в руках.
- У больших людей есть ребенок, у ребенка есть кукла, а у куклы был этот рюкзак.
- В него поместятся твои вещи, - одобрил находку Ойк, кивнув.
Закончив сборы, Нюк почувствовал, что сильно утомился. К тому же в мойке стало тем-нее, что означало наступление вечера. Посовещавшись, решили выходить по утру. А ночью они лежали вдвоем на полу в шкафу под мойкой, разглядывая паука и паутину, а Нюк, доверчиво положив голову на грудь Ойка, допоздна расспрашивал о Среднеречном, о горах и реках, о жителях, и обо все, что приходило в голову. Ойк тихо рассказывал, иногда смеясь, иногда становясь грустным. Нюк же не знал чему радоваться больше, тому, что завтра он отправиться в интересное путешествие, или тому, что теперь он не один.
Наступило утро. Мойка, в которой так долго жил Нюк, располагалась у самой входной двери, поэтому выскользнуть из дома не составило труда. За дверью начиналось широкое крыльцо, переходящее в ступеньки. Ойк поправил лямки рюкзака (он решил сам нести поклажу), огляделся, и, не заметив ничего подозрительного, миновал и то, и другое. Бодро спрыгнув на землю, оглянулся, высматривая Нюка.
Нюк не был столь поспешен. Выйдя за дверь, он съежился от прохладного воздуха, а босые ноги его тут же озябли, и малыш вжался в стену дома. Затем он все же сделал пару шагов, а после еще несколько, и оказался на середине крыльца. Ветерок колыхал его спутанные каштановые волосы, не знавшие ни воды, ни расчесок, ни ножниц. Нюк заправил особо длинную, лезущую в глаза прядь за ухо, и сделал еще несколько шагов, добравшись, таким образом, до конца крыльца. Две широкие ступеньки вниз, к земле. Ойк молча смотрел на него снизу, давая возможность привыкнуть к новому миру.
Листва окружавших дом деревьев колыхалась от легкого утреннего ветра, травы и цветы вздрагивали от росы, что каплями собиралась в лепестках и ложбинках между стеблем и листьями. Небосклон светлел, но солнце еще не появилось. Но задолго до того, птицы стрекотом, щебетанием и песнями принялись приветствовать его приход.
- Пойдем? – спросил Ойк.
Нюк спустился по ступеням и впервые в жизни ступил на траву. Тут его ждало открытие: трава оказалась живой, шевелящейся под пальцами босых ног. Нюк наступал на зеленые кустики и снова поднимал ногу. Трава прижималась к земле, но, освободившись, становилась, как прежде.
Ойк развернулся и пошел вглубь сада. Нюк в последний раз оглянулся на дом с красной крышей, где прожил так долго и так мало, и отправился вслед за другом.
Они шли меж деревьев высоких и раскидистых. Зрелые и совсем зеленые плоды клонили толстые ветки к земле, на которой гнили упавшие. Птицы прыгали в кронах и продолжали стрекотать, а одна из птиц вдруг запела печальную песню таким чистым голосом, что Нюк остановился, в восторге слушая.
- Это самая прекрасная песня на свете! – поделился он впечатление.
Ойк только снисходительно улыбнулся.
- Если бы ты слышал, как поют Светлые девы на Поляне Звездных Ночей, то не стал бы так говорить.
Забыв о птице, Нюк догнал друга и спросил:
- Светлые девы? А кто это? А ты слушал их?
- И слушал, и видел, как они волшебно танцуют. Никто с ними не сравнится ни в первом, ни во втором.
- А могу ли я тоже посмотреть на них?
Ойк пожал плечами.
- Почему нет? Посмотришь, если у нас будет время.
- Время? У нас же полно времени.
Синий снова пожал плечами, но промолчал.
Первые лучи солнца пробились из-за далеких гор. Они позолотили верхушки деревьев, и с каждым мгновением опускались все ниже, превращая в золото каждый листик, до которого смогли дотянуться. Нюк заметил это и остановился ошеломленный. Силуэт далекого хребта вдруг стал особенно тёмен и резко очерчен, но через мгновение пропал за ярчайшими лучами, которые словно волна перекатились через препятствие и заполнили щелочки и ложбинки, какие только смогли найти. Огненный шар степенно выкатывался из-за хребта.
Не сразу Нюк вспомнил куда шел. Оглядевшись, понял, что отстал от Ойка, чья спины мелькала в высокой траве далеко впереди.
Вскоре, деревья кончились, и друзья вступили в поля кукурузы. Кукуруза была почти такой же высокой, как деревья, а земля под ней сухая и потрескавшаяся. Раз Нюк попал ногой в трещину, и растянулся во всю свою невеликую длину. Следующие трещины он аккуратно перепрыгивал. Ойк уверено шел вперед, словно ходил здесь каждый день. Иногда он оглядывался и ждал отставшего малыша.
Постепенно кукуруза становилась все ниже и ниже. Нюк не понял в какой момент, но кукурузное поле вдруг изменилось. Кукуруза росла чуть выше головы Ойка, и до початков те-перь можно было дотянуться. Ойк поглядел по сторонам и, сорвав пару, спрятал в рюкзак. Нюк сомневался: стоит ли их брать? Но бесконечное поле полно хорошего урожая, хозяин и не заме-тит.
Чуть погодя, они миновали проволочный забор. Нюк не мог взять в толк: зачем отделять одно кукурузное поле от другого? Но тут заметил, что кукуруза поля, оставшегося позади, была помечена зеленой краской, а нынешнего - желтой. Поля имели разных хозяев.
Через некоторое время дорогу друзьям перегородили колючие кусты, усыпанные разно-цветными ягодами. Ягода выглядели очень аппетитно. Ойк сказал, что это Пальцевертка и запретил трогать. От них, оказывается, мог сильно разболеться живот, а если сок попадет на кожу, то будет болеть вся рука или нога. Аккуратно отодвинув раскидистые ветви опасного кустарника, Ойк провел Нюка и прошел сам, стараясь не прикасаться к ягодам.
Теперь друзья оказались среди грядок свеклы, моркови, капусты, кустиков зеленого салата и еще каких-то ароматных трав бурого и багрового цвета. Запах от них разносился далеко от грядок, привлекая гудящих полосатых пчел и бабочек размером с ладонь. Крылья бабочек имели яркую раскраску, но рассмотреть их никак не удавалось. Покружив вокруг пахнущих трав и над грядками с тугими шариками капусты, бабочки летели в тень сада, деревья которого были велики, раскидисты и полны плодов, но все же не столь огромны, как в саду больших людей.
Вдруг, с правой стороны, из дальнего угла огорода, где так же росли колючие кусты, но с ягодами красного цвета, вылетел старик и, ловко обходя грядки, остановился перед непрошенными гостями. Он был приземист, чуть выше Нюка, широк в плечах, мускулист и загорел; седая борода его топорщилась во все стороны, из-под старой широкополой шляпы выглядывали остриженные как попало - видимо, чем придется - волосы. Старик одной рукой держал духовую трубку, заправляемую тугими мешочками с солью, которые при прикосновении разрываются и больно ранят, другой с трудом сдерживал двух серых мышей, которые угрожающе пищали и рвались к добыче, рискуя задохнуться в ошейниках. Одна из них, с тремя огромными шрамами на спине, выпучила глаза и, завывая, принялась бить хвостом. Нюк испугался и спрятался за спину Ойка. Ойк же стоял, как вкопанный, опасливо поглядывая то на мелькающие острые мы-шиные зубы, то на трубку с солью.
- Ага! - торжествующе прорычал старик. - Вот я и поймал вас, воришки! Сейчас я научу вас воровать. Будете знать, как связываться со Стариком Копателем!
И старик направил один конец духовой трубки на Ойка, а другой приставил ко рту.
- Стой, стой! – запротестовал Синий, выставив вперед руки. - За что? Мы же ничего не украли у тебя, добрый крестьянин.
Старик только сильнее разошелся, угрожающе потрясая трубкой.
- Что?! Что?! Вы кому врете, наглые воришки? Где, вы думаете, мы находимся? Я вас застукал на месте кражи!
- Прости, - сказал Ойк, прижимая руку к груди, - мы случайно здесь, добрый крестьянин. И совершенно не собирались красть.
- Да, да, - нараспев протянул Старик Копатель. – Может, ты и обманешь деревенских девиц своими среднереченскими любезностями, но не меня! Ха! Нет, не меня и не моих мышей! Они-то чуют – у тебя в мешке кукуруза! Моя кукуруза!
Нюк побледнел, вспомнив о початках.
- Что же, - сказал со вздохом Ойк (он, казалось, совсем не волновался). - Посмотри.
Он снял рюкзак и бросил его на землю перед Стариком Копателем.
- Лапаух, Крыс, искать! – приказал старик, отпуская мышей.
Мышь без шрама подлетела к рюкзаку, начала обнюхивать его, а затем засунула голову внутрь. Мышь со шрамами прошла мимо и направилась к Ойку. Обнюхав его хорошенько, она несколько раз втянула воздух носом, точно пытаясь уловить что-то трудноуловимое. Вдруг шарахнулась в сторону и снова начала бить хвостом и вращать красными глазами.
- Ищи, ищи, Крыс! Не отвлекайся, Лапаух, что ты там застрял? - командовал Старик.
Лапаух нехотя присоединился к Крысу, то и дело, оглядываясь на Ойка. Наконец, Крыс вылез из рюкзака, и, помахивая длинным хвостом, подбежал к Старику, держа в зубах злополучные початки. Лицо хозяина осветилось зловещей улыбкой.
Нюк замер, поглядывая на Ойка, который и теперь не беспокоился.
- Так, - заключил Старик, забрав кукурузу и снова поднимая духовую трубку. - Что ска-жешь на это? Доказательство!
Ойк кивнул.
- Может быть.
Старик нахмурился. Нюк тоже ничего не понимал.
- А может и нет, - как ни в чем ни бывало продолжил Синий Ойк. - А вдруг это не твоя кукуруза, добрый крестьянин? Что тогда?
Старик рассмеялся.
- Снова твои штучки, среднеречный? Это моя кукуруза. Из чьего поля вы двое только что вышли? А? И к тому же, Старик Копатель тоже не дурак, он отмечает свой урожай, чтобы такие умники, как ты, не пытались его обмануть. Вся моя кукуруза покрашена желтой краской и, я уверен, что сейчас найду ее на этих ворованных початках.+
Старик покрутил кукурузу. Обнаружив отметки, он сначала разочаровано разинул рот, потом почесал затылок, запрокинул голову и оглушительно захохотал.
Выглядело это, как помешательство, но и Ойк стоял, улыбаясь.
- Да, - сказал Старик, закончив смеяться и стирая грязным пальцем слезы с глаз. - Скряга Сундук будет долго кричать и ругать своих мышей, когда сегодня не досчитается двух кукуруз!
И он снова рассмеялся.
Нюк устал. Опасность миновала, но он не понял почему. Одно было понятно: Старик Копатель опустил свое оружие и должен теперь отпустить друзей восвояси. Старик, тем временем, не унимался:
- Я так уже давно не смеялся. С тех пор, как Скряга упал в с крыши прямо в курятник! Ха!
Нюк испугался, что Старик опять начнет смеяться, но обошлось.
- Вот видишь, добрый крестьянин, - вздохнул Ойк. - Мы не воровали... у тебя.
Старик подмигнул друзьям и снова глянул на початки.
- Ага, ха, у меня. Точно, не у меня!
- Тогда позволь нам идти дальше, у нас далекий путь.
Старик вдруг посуровел.
- Э, нет, - сказал он, покачивая косматой головой. - Люди, развеселившие Старика Копателя, не могут уйти голодными и не отведавшими знаменитого на всю округу вишневого сока. Одной кукурузой сыт не будешь! Пойдемте!
Ойк пошел следом, пытаясь отказаться, но Старик Копатель пригрозил натравить мы-шей, если тот продолжит обижать его глупым упрямством. Синий вернулся к Нюку, который переминался с ноги на ногу возле растерзанного рюкзака, запихал вывалившиеся вещи обратно и сказал:
- Придется принять приглашение. Ничего слушать не хочет.
Нюк кивнул. Ойк взглянул на малыша и покачал головой:
- Да, ты совсем устал. Я не подумал, что тебе нужно больше отдыха.
Нюк замотал головой.
- Нет, я не устал! Я еще столько же пройду!
- К лучшему, что старик нам попался.
У Старика Копателя большой двухэтажный дом из бревен. Высокая кирпичная труба виднеется сбоку, пологая крыша украшена вырезанными по дереву узорами. Входная дверь вы-ходит на широкую веранду, сложенную из того же красного кирпича, что и труба. Дом стоит на зеленом пригорке прямо за садом. Редкий забор не защищает ни от чего, да и калитка всегда распахнута. Во дворе несколько деревянных будок для мышей.
Как только хозяин с гостями вошел во двор, Крыс и Лапаух поспешили забраться в пустые будки. Из остальных высовывались любопытные мордочки, исчезающие при первом суровом взгляде Старика Копателя.
В доме было просторно и пусто. Первый этаж занимала большая прихожая и огромная столовая с плитой, камином и длинным столом со скамьями.
- Скоро сбор урожая, - сказал Старик Копатель, оправдываясь. - И тогда здесь будет не протолкнуться. Придут со всей округи работники, мне помогут, да и себе соберут на зиму. А пока я тут один.
Нюк обошел стол и опустился на скамейку возле лестницы, ведущей на второй этаж. Хотя до обеда было еще далеко, и с того момента, как друзья покинули дом с красной крышей, прошло совсем мало времени, Нюк понял, что очень устал и проголодался, ведь раньше ему не приходилось ходить так долго и так далеко. Ойк сидел рядом и наблюдал за Стариком Копателем, навалившись на стол и подперев кулаком голову. Хозяин сурово отказался от предложен-ной Ойком помощи и сам сновал туда-сюда по комнате с охапкой глиняных кружек и тарелок, иногда исчезая за дверями, ведущими в обширную кладовку. На двери была искусно вырезана высокая кукуруза с тремя созревшими початками, и старик, возвращаясь в комнату в обременении тяжелых кувшинов, всякий раз кивал на нее, подмигивал друзьям и посмеивался в нечесаную бороду.
Когда половина стола оказалась занята деревянными бочонками, резными кружками и тарелками со съестным, Старик Копатель уселся напротив Нюка и Ойка, принялся разливать пахучий бордовый с серебряными прожилками сок.
- Ну, - сказал Старик торжественно, поднимая кружку. - За то, чтобы Скряга Сундук злился не меньше трех недель в месяц!
Все трое со звоном чокнулись. Нюк и Ойк осторожно попробовали напиток. Питье за-струилось по горлу, моментально утоляя жажду, наполняя тело приятным теплом, запахом трав и цветов в летний полдень.
- Ну, как? – спросил старик.
Ойк выпил до дна и кивнул.
- Этим соком можно и самого Правителя угостить! – похвалил он.
Старик Копатель расхохотался и хлопнул кружкой по столу так, что Ойку пришлось схватить какую-то бутылку, которая, подпрыгнув, норовила упасть и разлить содержимое.
- А он и пробовал! И похвалил так же, как ты! Говорит: твой сок, уважаемый крестьянин, достоин королевской кухни!
- И когда же это было? – удивился Ойк.
- Так вот, ровно в прошлом году в тоже время, что и теперь. Такой переполох был! Видел бы ты, как бегал местный голова из Вкругозерного. А Скряга-то, Сундук-то! Позеленел от зависти. Его кислятину министр какой-то там, который все пробовал, чтобы допустить до стола Правителя, сразу отверг.
Ойк и Старик Копатель еще долго разговаривали, не обращая внимания на Нюка. Нюк же положил голову на руки и закрыл глаза. От сока ему стало тепло, уютно, мерещился успокаивающий гул насекомых на летнем лугу, жаркое солнышко, запах сена и меда.
Когда он проснулся, то с удивлением обнаружил, что на дворе ночь. За огромным окном на бархатном темно-синем фоне мигали яркие звезды, выстраиваясь в причудливые фигуры. На столе стояли горящие свечи в банках. Нюк огляделся. Ойка нигде не было, а Старик Копатель сидел возле холодного камина в большом мягком кресле и курил длинную трубку. Запах от дыма был сладковат и немного резал в носу. Стукнула входная дверь и в комнату быстро зашел Ойк, потирая руку.
Старик Копатель выпустил кольцо дыма и, щурясь, наблюдал за гостем.
- Твоя мышь, та, что со шрамами, - сказал Ойк, - за руку ухватила.
- Ах, да, - кивнул Копатель. – Лапаух. Позабыл сказать… Тут ведь такое дело. Мохнатый Крыказуб оставил на его шкуре эти шрамы, и, видно, поэтому моя мышь теперь за версту чует Холодящих. А узнал я об этом тоже в прошлом году, когда чуть погодя после приезда Правителя появился у нас некто из Холодящей стороны.
Нюк наблюдал за Ойком, и ему показалось, что тот насторожился.
- Угу, - старик продолжил, покуривая, но глаз с Ойка не сводил. - Весь в крови и грязи. Пробирался ночью, воровал на полях. Я наткнулся на него, когда шел вместе с мышами проверять огороды. Поймать его мы не смогли, да и Лапаух повел себя странно, не как всегда. Испугался, верно.
Старик сделал паузу.
- А так он обычно никого не кусает…
Ойк слегка побледнел, но тут встретился глазами с Нюком и улыбнулся:
- Ты проснулся? Наверное, всю ночь теперь не уснешь? А я бы не отказался немного вздремнуть.
Снова взглянув на Старика Копателя, произнес:
- Спасибо, хозяин, за еду и питье, но пора бы и спать. Не хочу обременять тебя и поэтому мы заночуем на улице.
- Вот еще! Вы ночуете у меня, в доме много места, - Старик встал и, покосившись на Ойка, добавил: - К тому же на улице Лапаух.
Хозяин проводил друзей в небольшую комнату на чердаке, пожелал спокойной ночи и удалился к себе на второй этаж.
Нюк достал из рюкзака одеяло и устроился на пыльном соломенном матраце. Ойк же неподвижно стоял у треугольного окна и хмуро глядел на звездное небо. Что-то пугающее было в его напряженной фигуре.
- Ойк, почему ты не ложишься? - спросил Нюк. – Ты же сказал, что устал.
- Спи, - глухим голосом сказал Ойк.
Нюк проспал весь день, но и теперь, как по волшебству, снова погрузился в сон.
Синий стоял у окна, вслушиваясь, как дыхание спутника становилось все спокойней и спокойней. Обернувшись, он убедился, что малыш спит. Бесшумно развернулся и на цыпочках вышел из комнаты. Старая лестница была все еще крепка и не скрипела под ногами. Света из-под двери второго этажа хватало, чтобы спуститься без помех.
Ойк толкнул дверь и вошел в комнату. Комната была уставлена сломанными капканами, досками и маленькими стульчиками, на стенах висели силками, сети, уздечки, кожаные хлысты. Посредине комнаты у стола, освещенный единственной свечой, сидел Старик Копатель, пыхтя трубкой.
- Я знал, что ты придешь, - сказал он и положил на стол длинный нож. – Но не думай, что дамся тебе без боя. Мальчонку-то куда тащишь? К своим что ли? На что он вам? Хитрец. Хо-тел сбежать от меня вместе с ним. Ну, что же ты ждешь?
Утром все было странно.
Ойк разбудил Нюка ни свет ни заря и молча выволок на улицу через черный ход. Они нашли брешь в заборе и скрылись в густой роще.
- А Старик Копатель? - спросил Нюк, поравнявшись с Синим.
- Что? - спросил тот, не сбавляя шаг.
- Надо было с ним попрощаться, поблагодарить...
- Некогда, да я уже… поблагодарил.
- Ну, я тоже бы хотел.
Нюк остановился. Ойк развернулся и посмотрел так, что малыш вздрогнул. Синий схватил его за руку и, больно сжав, потащил вперед.
- Все равно его дома нет, он ушел проверять свой урожай, - говорил он на ходу.
- Можно было подождать, - сказал Нюк.
- Нет времени, надо торопиться.
- Куда торопиться? Куда торопиться?! – повторял Нюк, пытаясь вырвать руку.
Наконец ему удалось высвободиться, и он остановился, хмуро глядя на напряженную спину друга.
- Куда торопиться?! – выкрикнул он снова.
Ойк медленно вдохнул и так же медленно выдохнул. Затем развернулся и посмотрел на Нюка, как прежде, весело и с улыбкой.
- Ты же хочешь успеть на открытие ярмарки в Белозёре? - спросил он.
- Где?
- На пути к Среднеречному мы заглянем в город Белозёр – самый большой город Быст-роструйной долины и Дремучего леса. Если я не ошибся, сегодня вечером состоится открытие ярмарки, которая всегда происходит в конце лета. Многие жители окрестных деревень и ферм спешат в город по этому поводу. Там будет интересно.
Нюк оглянулся в сторону дома Старика Копателя. Того уже не было видно среди серых и белых стволов. Затем поднял глаза на Ойка.
- А ты бывал уже на этой ярмарке?
Ойк ухмыльнулся и пошел вперед, увлекая за собой Нюка.
- На этой не был никогда, не приходилось.
К вечеру они вышли на дорогу. Солнце клонилось к закату, от высоких елок по правую сторону дороги падали длинные тени. Лес этот был гуще и темнее той рощи, которую только что покинули друзья.
- Это Дремучий лес, - сказал Ойк, кивая на зеленых исполинов.
Он бросил взгляд вперед - впереди виднелись едущие в город телеги; назад – одна повозка, запряженная белой крысой с коричневыми пятнами на боках, скрипя и покряхтывая, приближалась к ним. Крестьянин средних лет правил. Женщина сидела рядом, а два мальчика и девочка тряслись на высоких корзинах с овощами за спинами родителей.
Ойк сделал шаг по направлению к повозке и поднял руку в знак приветствия. Крестьянин натянул поводья, крыса остановилась и устало вздохнула.
- Добрый вечер вам, - сказал Ойк.
Мужчина приветственно снял шляпу, женщина наклонила голову, трое ребятишек глазели на незнакомцев (на Ойка больше всего), открыв рты.
- Куда путь держите? – спросил Синий.
- На ярмарку в Белозер, - ответила женщина, а мужчина хлыстом, которым стегал непослушную крысу, указал вперед на дорогу. – Хотим заранее занять место, да и вечером гуляния обещаны.
- Чем торгуете, добрые крестьяне? - спросил Ойк.
- Морковью, салатом, капустой, да носками и шалями из крысиной шерсти.
- Мы тоже идем на ярмарку, подвезете, не хотелось бы оставаться на дороге когда стемнеет?
- Конечно, конечно! - воскликнула сердобольная женщина, всплеснув руками. - Сейчас такое время: небезопасно!
Лицо ее мужа не выражало одобрения, но вслух возражать он не решился, а только бросил рассержено:
- Садитесь назад!
Ойк поспешил исполнить приказание. Бросил рюкзак вглубь телеги, посадил Нюка, а сам устроился на краю, свесив ноги. И только он это сделал, как хлыст опустился на широкую спину крысы. Рыча да повизгивая, крыса потащила тяжесть дальше.
Шагов через триста один из мальчишек переполз через корзину с капустой и устроился между Ойком и Нюком.
- Меня зовут Чир, - сказал он. - А вас?
Друзья представились.
- Вы тоже на ярмарку? А где ваш товар? - спросил Чир. - На ярмарку без товара не хо-дят.
- А мы идем покупать, - сказал Ойк.
- А-а-а, поня-атно, - протянул Чир и, глянув через корзины на спину матери, вытащил из мешка под собой грязную морковь, отер ее о рубаху до блеска и тут же съел.
Нюк, глядя с каким аппетитом мальчишка жует морковь, вспомнил, что давно не ел. В рюкзаке были корки, но он постеснялся их доставать.
А Чир, тем временем, болтал о своих родственниках, знакомых и незнакомых. Рассказы-вал новости деревни, где они жили, и не только. Разбойники Дремучего Леса наводят ужас на путешественников, поэтому из Среднеречного прислали милиционеров и солдат, чтобы те не давали разбойникам разбойничать на дорогах пока ярмарка; а у одного жителя поселка Вкругозерного свели со двора крыс, может быть тоже разбойники; у пастухов Быстроструйной долины недавно кто-то загрыз несколько овец и многие думают, что это Мохнатый Крыказуб; а в Белозере на ярмарке, говорят, будут фокусники из Среднеречного. Чир хотел бы поехать в Среднеречный, там интересно, но мама не пускает.
Нюк и слушал, и не слушал болтовню мальчишки. Покачивание телеги убаюкивало. Малыш откинул голову и стал наблюдать, как по темнеющему небу бегут облака. Они летели, подгоняемые ветром, разрывались, волоча за собой белые лохмотья, и вновь сливались в причудливые фигуры.
Вдруг Чир заговорил как-то по-особенному, что Нюк невольно прислушался.
- Мне нельзя это никому говорить, но вам скажу, - прошептал мальчик. - Сегодня в обед, мы встретили дядьку Бурта, он почтальон. Скакал на быстроходной крысе к голове Белозера Фиору с донесением. Он сказал, что на дальней ферме убили крестьянина. Его нашли в полях его собственной кукурузы...
Нюк похолодел. Он уставился на Ойка, который внимательно слушал Чира и ничего не замечал.
- ...говорят, его зарезали, - продолжал мальчик, - но нож растаял в горячей крови. И по-этому говорят, что это дело рук Холодящих. Всем известно, что ножи у них изо льда.
Нюк чуть дышал, не в силах оторвать взгляда от Ойка. Не может быть, чтобы… Но… Вчера в разговоре старик что-то намекал, Ойк вел себя странно, а Лапаух… А потом утром они сбежали без оглядки... Неужели? Малыш готов был закричать, спрыгнуть с телеги и кинуться наутек, но на пути к спасению сидели мальчишка и Ойк.
Чира позвала мать, отчитывая за непослушание, и мальчишка нехотя пополз обратно.
Рассказанная мальчиком новость всерьез озадачила Ойка. Он хмуро смотрел на убегающую вдаль дорогу, а на Нюка даже не обернулся. Когда же, наконец, это произошло, он словно не понимал от чего малыш глядит на него полными ужаса глазами.
- В чем дело? - спросил он негромко, но с нажимом.
- Это... ты? - еле выдавил из себя Нюк.
- Что я?
- Ты? Ты? Старика...
Синие глаза Ойка вспыхнули и потемнели, лицо окаменело. Нюк еще больше вжался в корзину и замер. От страха горло сжалось, и он не мог закричать, только искал глазами в руках друга ужасный ледяной кинжал.
- Мы подъезжаем к воротам Белозера, - вдруг звонко крикнул крестьянин.
- Где вас высадить? - спросила заботливая женщина.
- У гостиницы Грозный Петух, если не трудно, - крикнул Ойк, не отрывая взгляда от Нюка.
Телега с грохотом въехала в городок, и их тут же обступил шум и суета. Кругом разговаривали, ругались или смеялись человечки, похожие и совсем не похожие на Старика Копателя. Одни тащили куда-то грязные кожаные мешки, другие везли тележки. Широкие улицы в честь ярмарки украшены яркими флажками. Каменные дома возвышались на два-три этажа над улицей и казались грозными исполинами с черными пустыми глазницами, какими были окна с распахнутыми настежь ставнями.
Но Нюк не замечал ничего. Он смотрел только на Синего Ойка и не мог ничего сделать. Мысли путались, руки и ноги отказывались слушаться. Малыш стискивал зубы, но они все равно стучали друг о друга. Ойк вытянул шею и, заприметив что-то впереди, схватил Нюка за шкирку. Тот попытался вырваться, но тщетно.
Почти сразу телега остановилась. Ойк, наскоро распрощавшись, стащил друга и рюкзак на мостовую. В ту же минуту, не говоря ни слова, впихнул Нюка в двери какого-то дома. Это оказалась гостиница.
Любезный хозяин встретил их у стойки с массой вкусностей. Озадачено поглядывая на трепыхающегося в крепких руках малыша, осведомился, чем может помочь добрейшим путешественникам.
- Нам нужна комната, до завтра, - потребовал Ойк.
Хозяин расплылся в еще более любезной улыбке и с сожалением сказал, что мест в его гостинице нет по причине ярмарки. Многие съезжаются на самую знаменитую ежегодную ярмарку Быстроструйной Долины и Дремучего Леса.
Ойк сдержал готовый выплеснуться гнев. Запустив свободную руку во внутренний карман жилета, достал что-то и показал хозяину. Хозяин перестал любезно улыбаться, приосанился и тут же нашел массу свободных комнат. Сначала предложил самую лучшую комнату с видом на городскую площадь, но Ойк быстро отказался и взял самый маленький номер под крышей гостиницы с одной кроватью и одним столом без стульев. Хозяин сначала удивился подобному выбору, но потом его лицо приобрело такое выражение, будто он о чем-то догадался, и комната была предоставлена без лишних вопросов.
Проводив их, хозяин сразу же удалился. Только теперь Ойк ослабил хватку, отпуская спутника. Нюк, высвободившись, забился в дальний угол. Он сжался в комок и со страхом наблюдал за чудовищем, которое поспешил назвать другом. Синий Ойк швырнул рюкзак на покрытую дырявым одеялом кровать и остановился у окна. Отодвинув цветастую занавеску, он напряженно следил за улицей внизу.
Его поза напомнила вчерашнюю ночь в доме Старика Копателя, и это испугало еще больше. Нюк сидел на грязном полу и трясся всем телом. Неожиданно, Синий развернулся и бы-стрыми шагами пошел к выходу. У самой двери, он остановился и, не оборачиваясь, сказал:
- Оставайся здесь и не думай бежать, я все равно найду тебя.
Не сразу Нюк заставил себя выбраться из угла. Только когда затихли где-то вдалеке торопливые шаги, только когда унялось его бешено колотящееся сердце, только тогда Нюк медленно поднялся и прошел по комнате. Он попытался открыть дверь, но вспомнил, что Ойк запер ее снаружи. Тогда Нюк подошел к окну. Оно так же не открывалось.
На Белозер опустился мягкий летний вечер, и красное солнце окрасило в кровавый крыши его безобразных домов. Нюк боялся увидеть на улице Ойка, но внизу прохаживались лишь незнакомые ему люди, занятые своими глупыми обычными делами.
Несмотря на вечер, они продолжали суетиться, таскали ящики, пакеты, перевозили грузы. Конечно, ведь сегодня открытие ярмарки. Нюк с завистью и злостью следил за мелькающими фигурками. Как бы он хотел также, как они, не знать ни о каких ужасах, не бояться шорохов и шагов за дверью. Они не знают, что где-то произошло страшное, где-то лежит убитый старик, поивший всех соком, а убийца теперь ходит среди них. Они не знают этого и им хорошо. А ему, Нюку, плохо и страшно. Малыш опустился на пол у окна и заплакал.
Вынырнув из тяжелого, не принесшего облегчения сна, Нюк открыл глаза, но ничего не увидел. В комнате стояла непроглядная темнота, а свечку зажечь было некому. Через некоторое время проступили очертания стен, пола, стола, кровати, двери... Нюк не сразу сообразил, что его разбудило. Лишь через мгновение услышал осторожное шуршание - кто-то ковырялся в замке! Дыхание перехватило: пришел Ойк, чтобы убить его! Мгновение, и Нюк был под кроватью. Он зажал рот руками, чтобы не выдать себя нечаянным звуком.
Замок предательски щелкнул, дверь медленно отворилась, впуская убийцу. Тот на цы-почках подошел к кровати. Он не зажигал лампы, шел в темноте точно, бесшумно, словно зверь на мягких лапах. У кровати замер, его ноги, обутые в сапоги, остановились близко-близко от лица Нюка.
Пауза.
Что-то с глухим стуком вонзилось в доски кровати, рассекая ткань. За первым ударом последовал второй, затем третий. К ногам убийцы падали сухие крошки, клочки драгоценной бумаги, куски рюкзака, грифель. Страшный вой, полный злобы и разочарования, прокатился по спящей гостинице. Нюк, поняв, что более оставаться на месте нельзя, выскочил из-под кровати и метнулся к двери. Убийца взвизгнул и послал ему вслед кинжал, который, пролетев над головой Нюка, воткнулся в стену коридора. Кое-кто из заспанных постояльцев выглядывал из своих комнат, но тут же захлопывал дверь, напуганный страшными криками и непонятной беготней.
Нюк выскочил на ночную улицу и бросился бежать куда глаза глядят. Раз он обернулся. Долговязая фигура бежала по его следу.
Неожиданно, чьи-то сильные руки схватила его и, зажав рот, потащили вглубь темной замусоренной улочки меж каменных домов. Нюк брыкался, но незнакомец был сильнее.
Миновав проулок, они оказались на широкой алее, засаженной с противоположной стороны ивами. Ивы клонили свои ветви в овраг, по дну которого текла спокойная полноводная река. Незнакомец протиснулся меж стволов и, стараясь не шуметь, спустился к воде. Здесь прибиваемая волнами качалась маленькая лодка. В лодке лежал перевязанный бечевкой небольшой узел. Незнакомец опустил Нюка рядом с ним, а сам сел на весла. Вынув из-за пояса короткий меч, человек обрубил державшую лодку веревку и вывел суденышко на середину реки. Вода подхватила челн и понесла легко, как осенний лист.
Вскоре незнакомец и его пленник были уже далеко от ив, но меж их поникших силуэтов Нюку вдруг показалась долговязая фигура. Она, крадучись, спустилась к реке и начала обнюхивать место, откуда отчалила их лодка.
Нюк перевел взгляд на незнакомца и увидел, что тот тоже следит за фигурой.
- Прости, я не успел. Он тебя не поранил? - произнес знакомый голос.
Нюк вздрогнул, глядя то на незнакомца, то на далекую фигуру.
Ойк невесело усмехнулся.
- Ты думал он - это я?
Нюк молчал.
Синий вздохнул и, на сколько можно было видеть под капюшоном неизвестно откуда взявшегося плаща, покачал головой.
- Надо было все тебе сразу объяснить... Но я не ожидал, что они начнут охоту сразу же. Я сам не знал, где окажусь. Даже звездочет не был уверен. Откуда узнали они?
Ойк внимательно следил за темным берегом.
- Я напугал тебя, - сказал он, снова нарушая молчание. - Ты подумал, что это я убил старика...
- А это ты? - еле шевеля пересохшими губами, выдавил, наконец, Нюк.
Ойк вскинул голову, и глаза его сверкнули в ночи.
- Нет. Убийцу ты видел и это был не я.
- Как мне теперь тебе поверить? – спросил Нюк.
На этот раз Ойк промолчал.
Нюк нахмурился.
- Как мне теперь тебе поверить?! - крикнул он резко и обиженно.
Ойк поднял руку, предостерегая.
- Не нужно, не кричи, нас заметят. Я не вру тебе. А все остальное объясню позже.
- Я хочу сейчас! – упрямился Нюк. – Кто они и кто ты? Почему они хотят меня убить?
Ойк снова оглядел темные заросли по берегам. Но увидеть что-то или кого-то было сложно.
- Мы должны добраться до Среднеречного к утру, там тебе ничто не будет угрожать. Тогда и поговорим. Я нашел немного еды. Возьми там, в узелке. Поешь и поспи.
- Я не буду ни есть, ни спать! – снова крикнул Нюк.
Эхо или чей-то голос подхватил выкрик, приумножая его в несколько раз.
Ойк заметил движение или это тени деревьев пляшут над берегом?
- Нас обнаружат, - прошептал он как будто сам себе.
- Ну и пусть! Может хоть они мне все расскажут, а не будут врать, как ты?! – нарочно громко прокричал малыш.
- Пожалуйста, Нюк! – умолял Ойк, беспокойно вертя головой.
Вдруг что-то просвистело, и в правый борт лодки воткнулась блестящая стрела со сверкающим оперением.
- Холодящие! – испуганно воскликнул Ойк. - Ложись! Живо!
Еще две стрелы пролетело над головой Нюка, прежде чем он упал на шероховатое дно.
Холодящие утроили засаду в месте, где река сужалась. Здесь поток воды становился стремителен и бурлил, словно суп в кастрюле, лодка поплыла быстрее, но и достать добычу было больше шансов.
Нюк поднял голову. Он хотел разглядеть хотя бы одно из Холодящих, но Ойк придавил его ко дну, прикрывая собой. Стрелы со свистом пролетали над их головами, ударялись о борт лодки, бесшумно уходили на дно. Должно быть убийца из гостиницы имел немало товарищей.
Ойк чуть приподнял голову.
- Еще немного, - прошептал он, - скоро конец сужения...
Вдруг, он сдавленно вскрикнул и придавил Нюка всей своей тяжестью.
Стало очень тихо. Стрелы перестали лететь, река снова текла спокойно, без всплесков. Нюк приподнял Ойка и выбрался из-под него. В боку Синего торчала ледяная стрела. Нюк по-пробовал вынуть ее, но лишь обломал конец. Тогда он перевернул друга и положил его голову себе на колени. Ойк приоткрыл глаза.
Нюк не знал, что сказать.
- Тебе больно? – задал он глупый вопрос.
Ойк покачал головой. Он побледнел, его начало трясти. Нюк прижал друга к себе на-сколько хватило рук, пытаясь согреть, но это не помогало.
- Нюк, – прошептал Ойк. – Ты должен запомнить, что делать, если что…
- Нет, нет, - Нюк затряс головой, слезы стекали по его щекам и капали с подбородка.
- Послушай. Если что, то ты должен знать, как поступить. Это река называется Камен-ная. Она - одна из трех, на которых стоит город Среднеречный. Я тебе рассказывал.
У Ойка перехватило дыхание. Он сделал несколько торопливых вздохов и продолжил:
- Она течет прямо ко Дворцу Правителя Видислава Седьмого. Ты пойдешь к Правите-лю и скажешь, что хочешь поговорить со звездочетом. Звездочету расскажешь все, как было, с самого начала, он все поймет и потом сам тебе все объяснит. Хорошо? Ты меня понял?
Нюк кивнул.
- Но только не говори ни с кем другим…
Нюк обнимал потерявшего сознание Ойка и плакал беззвучно, опасаясь, что его голос снова привлечет Холодящих.