Очень давно, когда я был юн, порывист и романтичен, вовлекли меня добрые люди в занятия альпинизмом. Культовым местом ленинградских альпинистов всегда были и остаются Большие скалы на озере Ястребином, где народ тренируется с весны до осени, выезжая на выходные.
И вот сидим мы прекрасным майским вечером у костра и, как и положено скалолазам-неофитам, вяжем на куске верёвочки разные узлы, применяемые в альпинизме. Доводим навыки до полного автоматизма, так, чтобы, будучи разбуженным среди ночи, не продирая глаз и не пописав, мочь завязать любой узел хоть из носка.
Была в ту пору в нашем коллективе девочка-студентка из ветеринарного института. Смотрела она на наши упражнения долго и внимательно, потом взяла верёвочку и с изумительной ловкостью завязала совершенно экзотический, ни разу не виденный нами узелок. Ну, мы подивились, головами покачали: «А что это за узел такой? Где применяется?»
А она спокойно так, даже безмятежно, глазками хлопнув, отвечает: «Кастрационный».
Вот тут-то в низу моего юного организма непроизвольно, мгновенно и сильно сжалось и втянулось внутрь всё самое дорогое. Долго не отпускало щемящее чувство чужой утраты.
Вот жеж люди сволочи.