КАК СУСАННА СТАЛА ВОЖДЕМ ПЛЕМЕНИ УМПОНДВАНА
Итак, эндвандве отдали Сигве его скот и красавицу Батву, которая, кстати говоря, сделала его несчастным до конца дней. Больше того, со временем она привела его к краху, ибо, будучи правительницей честолюбивой, убедила вступить в войну с белыми людьми в Транскее, в результате чего из великого вождя он превратился в совсем маленького.
Когда все дела были завершены, Сигве явился к Сусанне.
– Леди Ласточка, – сказал он, – через три дня я выступаю в обратный путь и пришел спросить, куда бы ты хотела отправиться, ведь мы не можем оставить тебя здесь.
– Я бы хотела вернуться с тобой в Транскей, – ответила она, – к себе домой.
– Увы, госпожа, – сказал он, смутившись, – это невозможно. Ты помнишь сон прорицательницы и знаешь, что все ее предсказания сбылись: Белая Ласточка появилась и полетела перед моими импи, и с той минуты удача неизменно сопутствовала нам. Благодаря твоей мудрости мы перехитрили пондо и захватили их скот; благодаря твоей мудрости мы победили эндвандве, не испачкав ни одного копья, и та Батва, которой я желал, стала моей, а из всей моей огромной армии погиб лишь двадцать один воин: двенадцать утонули, восемь умерли от болезни, а один – от укуса змеи. Так что та прорицательница, что увидела сон о Белой Ласточке – величайшая из прорицателей. Но, госпожа, в ее вещем сне говорилось еще вот о чем: если ты, Ласточка, повернешься вместе с нами лицом на юг, удача от нас отвернется и неисчислимые беды сокрушат меня и мои полки. Могу ли я усомниться в этом теперь, когда первая часть пророчества исполнилась, могу ли я искушать духов моих предков, игнорируя его вторую часть? Вот почему я говорю тебе, Белая Ласточка, что ты не можешь лететь с нами домой.
Сколько ни умоляла его Сусанна, как ни помогала ей в этом Сигамба, все было тщетно: переубедить вождя было невозможно, ведь даже если бы он и его воеводы согласились взять с собой Ласточку, воины не повиновались бы такому приказу, ибо свято верили, что это обречет на смерть каждого из них. Небезопасно было и пытаться отправиться следом за импи, поскольку в своем суеверном страхе они могли отослать ее назад и даже убить, чтобы предотвратить злой рок.
– Ну что ж, Ласточка, – сказала Сигамба, – нам остается только одно: искать убежища у моего народа, умпондвана, чья крепость в четырех днях пути отсюда. Но, сказать по правде, я не уверена, как они примут меня, учитывая, что я рассорилась с ними двенадцать лет назад, во-первых, из-за политики, а во-вторых, из-за моего несостоявшегося брака. Мой брат, сын моего отца от рабыни, стал тогда править племенем вместо меня. И все же нам придется идти к ним и, если они позволят, оставаться у них, пока не найдем способа безопасно перебраться на юг.
– Раз так, – вздыхая, отвечала Сусанна, – может быть, Сигве хотя бы сопроводит нас до дома умпондвана, прежде чем повернет домой, ведь твой народ будет о нас более высокого мнения, если увидит нас во главе великого войска.
На это Сигве и его воеводы с радостью согласились, потому что они любили и почитали Ласточку, и им было стыдно, что их страхи заставляют их бросать ее одну в пустыне. И все же сначала они убедились в том, что гора Умпондвана лежит к западу, а не к югу, поскольку не могли позволить Сусанне ни одного шага на юг вместе с ними.
На следующий день они выступили в поход, и вечером третьего дня стали лагерем на горном перевале, ведущем к широкой равнине. На утро, еще перед рассветом, Сигамба разбудила Сусанну.
– Одевайся, Ласточка, – сказала она, – и пойдем смотреть рассвет над домом моего народа.
Они вышли в серые рассветные сумерки и, забравшись на холм в устье перевала, стали вглядываться в расстилавшийся перед ними пейзаж. Сначала ничего нельзя было различить, потому что над равниной лежало огромное, как море, облако тумана, сквозь которое вдалеке проглядывало что-то похожее на гору, пока наконец лучи восходящего солнца не ударили прямо в ее склоны, раздвинув туманную пелену словно занавес, и тогда перед ними возникла гора-крепость Умпондвана, отделенная от перевала обширной равниной. Сусанна сразу узнала эту гору.
– Сигамба, – взволнованно сказала она, – совершенно точно, это место из моего сна: отвесные склоны красной скалы, гребень на восточном склоне, напоминающий пальцы человеческой руки. И вон там, между большим и указательным пальцем бежит река.
– Я говорила тебе это с самого начала, Ласточка, потому что во всей стране нет горы, подобной этой, а из-за формы этого гребня, если смотреть на него издалека, ее называют Горой Великой Руки.
Не успели эти слова слететь с губ маленькой знахарки, как раздался другой голос, при звуке которого у Сусанны подкосились ноги.
– Доброго дня тебе, Сусанна, – произнес он по-голландски и умолк.
– Сигамба, ты слышала, Сигамба? – ахнула девушка. – Я сплю, или Пит ван-Воорен и вправду говорил со мной?
– Ты не спишь, – ответила Сигамба, – это голос Темного Пита, он прячется где-то среди скал у того утеса. Быстрее, Ласточка, спрячься за этим камнем, чтобы он не мог в тебя выстрелить.
Она быстро опустилась на колени, укрывшись за большим камнем, и из тени утеса в двадцати-тридцати шагах от них снова раздался голос Темного Пита:
– Маленькая ведьма думает, что я буду стрелять в тебя? Нет, Сусанна, если бы я хотел тебя застрелить, то мог бы сделать это уже трижды, пока вы стояли на этой скале. Но зачем же мне убивать ту, что должна стать моей женой? Я действительно хотел выстрелить – в Сигамбу, но вы стояли так, что пуле, чтобы достичь ее сердца, пришлось бы пройти сквозь тебя. Сусанна, ты собираешься спрятаться среди людей умпондвана? Да, да, я знаю все ваши планы. Что ж, когда вы укроетесь за стенами этой крепости, мне, должно быть, некоторое время не удастся поговорить с тобой, так что выслушай меня теперь. Ты думала, что избавилась от меня, не так ли? Но я следил за каждым твоим шагом, и дважды был совсем близко от тебя, хоть и не имел возможности тебя выкрасть. Что ж, уверяю тебя, что рано или поздно я найду такую возможность, рано или поздно ты сойдешь с этой горы, или я взойду на нее, а до тех пор, любовь моя, прощай! Нет, постой! Совсем забыл, у меня же есть новости для тебя: твой муж, английский подкидыш, мертв!
При этих новостях тихий стон сорвался с губ Сусанны.
– Тише, Сусанна, не обращай внимания, – прошептала Сигамба, стоявшая рядом с ней на коленях за каменным укрытием, – он лжет, чтобы помучить тебя.
– Моя пуля и морская вода вместе сделали свое дело, – продолжал Темный Пит, – он умер на вторую ночь после того как добрался до фермы. Твой отец отправился на поиски в то место, которое тебе хорошо известно, и вернулся домой едва живой, – не знаю, жив он теперь или тоже умер. Зато я слышал, что твоя мать, добрейшая фру Ботмар, очень больна, потому что в последнее время от всех этих бед ее разум помутился, и она стала крепко пить.
Услышав это, Сигамба не могла больше молчать и с насмешкой крикнула:
– Тебе, Бычья Голова, не помешало бы поучиться лжи у твоих друзей, колдунов-кафров: никогда раньше я не слышала, чтобы человек врал так неуклюже. На третью ночь после ранения муж Ласточки был жив и ему стало намного лучше, хеер Ян Ботмар вообще не был ранен, а что касается фру Ботмар, то она никогда в жизни не пила ничего крепче кофе, потому что огненная вода белого человека для нее все равно что яд. Тебе, глупый полукровка, никогда не обмануть уши Сигамбы! Мой тебе совет: держись своего ремесла – воровства да убийств, а ложь, в которой тебе никогда не преуспеть, оставь другим. А теперь убирайся отсюда, вонючий горный кот, пока я не послала на охоту за тобой красных кафров вождя Сигве, которые на этот раз воспользуются лезвиями, а не древками своих ассегаев. Идем, Ласточка!
Стараясь держаться под прикрытием камней и скал, они поспешно вернулись в лагерь, так что если Темный Пит и ответил что-то Сигамбе, они его не услышали. Сразу по возвращении маленькая знахарка рассказала Сигве о случившемся и отправила воинов обыскать скалу и кусты за ней, но никаких следов ван-Воорена они найти не смогли, и вождь решил, что Ласточка и Сигамба напугались простого горного эха.
Но сердце Сусанны, после того как она услышала голос Темного Пита, наполнилось страхом. Ведь какой бы лжи он ни наговорил, а сердце подсказывало ей, что все его дурные вести – всего лишь жестокая ложь, правдой было то, что он преследовал ее шаг за шагом через всю бескрайнюю пустыню и сделал это настолько искусно, что за всю дорогу никто не догадался о его присутствии. От такого врага, как этот полубезумный злодей, одаренный ужасной хитростью и неиссякаемым терпением, можно было ждать чего угодно! Если умпондвана не примут ее, она тут же попадет в его руки, а если примут, она никогда не посмеет покинуть их краали, ведь враг всегда начеку и будет стеречь ее днем и ночью. И все же, как за самым черным облаком прячется солнце, так и в глубине ее сердца сияла надежда и даже уверенность, что в конце концов Бог вернет ей ее мужа, а ему – ее, вернет невредимыми.
***
Когда солнце согрело воздух и туман рассеялся, армия Сигве спустилась с перевала и направилась к огромной горе. Подойдя ближе, они увидели, что умпондвана очень напуганы их появлением: из всех краалей, которых на склонах горы было множество, выбегали люди и сновали туда-сюда, как муравьи из разоренного муравейника; одни несли в руках свои пожитки и детей на плечах, другие гнали скот к центральной крепости. Увидев этот переполох, Сигве остановил войско и послал к умпондвана гонцов, чтобы сообщить, что пришел с миром, а не войной, и желает поговорить с их вождем. Не прошло и двух часов, как гонцы вернулись, ведя с собой нескольких старейшин и воевод умпондвана, которые испуганно оглядывались вокруг, поскольку не верили, что с таким количеством полков можно явиться с миром. Сигве начал индабу с того, что назвал им свое имя и племя, – оказалось, о том и о другом они слышали; затем, прежде чем говорить о деле, он спросил, кто из них – глава племени умпондвана.
– Увы! – ответил один из старейшин. – Нас постигла тяжкая беда и мы бродим в темноте, ибо наш вождь Кораану умер два дня назад от оспы, что бушует у нас уже многие месяцы, и детей после него не осталось, потому что и их убила болезнь. Кроме того, мы страдаем от сильной засухи – как видите, вельд все еще сух, и на кукурузных полях нет ни одного зеленого всхода. Если не пойдет дождь, то за болезнью последует голод, а вслед за голодом явятся зулусы, чтобы раз и навсегда покончить с нами.
– Должно быть, ваше племя сильно согрешило и навлекло на себя проклятие духов предков, раз так много несчастий постигло вас в одночасье, – сказал Сигве в ответ на этот грустный рассказ. – Скажите же мне, кто сейчас по праву должен править племенем умпондвана?
– Этого мы не знаем, вождь, – отвечали посланцы, – то есть мы не знаем, жив ли тот, кто должен нами править, ибо если она мертва, то не осталось никого, кто мог бы называться нашим вождем по праву рождения. Она была невелика ростом, но полна мудрости, как кукурузный початок зерном: во всей нашей стране не было ни лекаря, ни прорицателя, подобного ей. Ее звали Сигамба Нгеньянга, Странник Лунного Света, это имя ей дали, когда она была еще совсем мала, за ее привычку бродить в одиночестве ночами. Она была единственным ребенком инкозикази нашего прежнего вождя, принцессы народа свази. Когда тот вождь умер, и Сигамба была призвана править нашим племенем, между ней и индунами возникли споры, потому что она была очень упрямой женщиной. Индуны хотели, чтобы она вышла замуж, но по каким-то своим причинам она этого не желала; мы хотели присягнуть в верности Чаке, но она была против, говорила, что ягненок не может клясться в верности волку. В конце концов она в гневе взяла чашу с водой, вымыла руки у нас на глазах и в ту же ночь исчезла неизвестно куда, хотя до нас дошли слухи, что она ушла на юг. Со дня ее ухода дела у нас пошли плохо: зулусы, с которыми мы заключили мир, постоянно нам угрожали, ее сводный брат, Кораану, сын рабыни, был плохим вождем, а теперь он и вовсе мёртв. Так что на сердце у нас тяжело, головы наши посыпаны пылью, и когда мы увидели твои импи, то подумали, что это Динган, который теперь правит зулусами, прислал их, чтобы уничтожить нас и забрать последний скот, который у нас еще остался. Но ты говоришь, что пришел с миром, так скажи нам, вождь, чего ты от нас хочешь, – надеемся, что не слишком многого, ибо нам нечем с тобой поделиться, разве что оспой. Помни только, что мы готовы до конца сражаться за то, что у нас еще осталось: за нашу свободу и за наш скот. А еще, вождь, подумай о том, что даже более многочисленная армия, чем твоя, может и не взять нашу крепость, у которой всего одни ворота.
Когда старейшины умолкли, Сигве прокричал:
– Госпожа Сигамба, я прошу тебя выйти к нам вместе с леди Ласточкой.
Сигамба, которая по такому случаю припудрила волосы голубой слюдяной пылью и украсила шею ожерельем из больших синих бусин, вышла из-за скрывавшего ее до поры куста. За руку с ней появилась и Сусанна, прикрывшая свою изрядно порванную одежду подаренным Сигве великолепным кароссом из шкуры леопарда, поверх которого струились ее темные волосы, почти достигавшие колен. Странную пару являли они собой: высокая белая девушка в первом расцвете своей красоты, ничуть не померкшей за время путешествия, и изящная маленькая быстроглазая кафрская женщина.
– Кто это? – спросил Сигве.
Старейшина посмотрел на них и ответил:
– О белой госпоже мы не можем сказать ничего, кроме того, что она очень красива, но если наши глаза не обманывают нас, та, кого она держит за руку, – это Сигамба Нгеньянга, которая была нашим вождем и которая покинула нас в гневе.
– Конечно, это Сигамба, и никто иной, – сказал Сигве. – Сигамба вернулась, чтобы править вами в трудный час, и своими собственными устами она расскажет тебе свою историю и историю Белой Ласточки, которую держит за руку.
И Сигамба начала свою речь, и в течение часа или более она говорила с ними, ибо, когда было нужно, эта маленькая женщина становилась отменным оратором. Она рассказывала им о себе, о Ласточке, о том, как она принесла удачу армии Сигве и о том, что ей суждено призывать удачу туда, где она оказывается. В заключение она сказала:
– Народ мой, хоть я и ушла от вас, но мои далекозрящие глаза не были слепы к вашим скорбям, и в час вашей нужды я возвращаюсь к вам, да не одна, а с Белой Ласточкой, чтобы быть с вами в трудные времена. Вам решать, принять нас и процветать, или отвергнуть нас на свою погибель. Но если вы захотите нас принять, мы придем не как служанки, а как принцессы, чьи слова не могут быть поставлены под сомнение! Если вы примете нас, на смену бедам к вам придет удача и судьба ваша будет определена. Спросите вождя Сигве, как благодатен полет Ласточки и сколько мудрости в устах Сигамбы, которая не считает для себя зазорным быть ее слугой.
Затем Сигве рассказал старейшинам умпондвана обо всех удачах, которые принесло ему присутствие Сусанны, и о том, как мудры слова Сигамбы, и пригрозил, что если кто-нибудь посмеет плохо обращаться с ними, он вернется из своей далекой страны и растопчет их обидчиков.
Вот как случилось, что индуны умпондвана вернули Сигамбе власть над племенем, и она стала их полновластным вождем, а на равных с ней – и Сусанна, и это решение было в тот же день утверждено большим советом племени. Вечером Сусанна верхом на шиммеле вновь проехала вдоль рядов красных кафров, выкрикивавших ей на этот раз слова прощания, а затем, простившись с Сигве, который едва не расплакался, она вместе с Сигамбой, Зинти и большим стадом скота – десятой долей добычи – направилась к горе Умпондвана, где все племя уже ожидало их. Они поднялись по склону горы и через узкий перевал и красную каменную стену проехали к плато на ее вершине, где стояли хижины вождя и крааль со скотом. Здесь их встретили толпы людей умпондвана.
– Помоги нам, спаси нас, – кричали они вместо приветствий. – Даруй нам дождь!
Переговорив с Сусанной, Сигамба отвечала:
– Народ мой, ради вас я упросила Белую Ласточку молиться о скором и долгом дожде.
Сигамба хорошо знала приметы, так что в ту же ночь пошел дождь, вскоре превратившийся в настоящий ливень, который продолжался почти без перерывов три дня, унося болезнь и засуху. И умпондвана благословили имена Сигамбы и Белой Ласточки, и они вдвоем стали безоговорочно править ими, и жизнь и смерть зависели от их слова.
В роли вождя дикарей Сусанне суждено было прожить более двух долгих лет.