Глава IX Тёмные ночи Саланга

   
   Строительство помещения для личного состава продвигалось довольно быстрыми темпами, тем более, что стены частично возводились из бетонных столбиков, которые мы собирали по всему Салангу (не буду уточнять откуда именно). Самая большая проблема была с цементом. Его не было нигде!
Командование обещало, но чётких гарантий не было. Однажды ко мне подбежал боец от шлагбаума (въезд был перегорожен трубой) с сообщением, что пришел БТР из Кабула.
   Я обрадовался - наконец-то позаботились, и вышел встречать. Однако, вместо ожидаемых мешков с цементом, увидел двух политработников, прибывших для проверки. Ребята в общем-то неплохие, но что проверять? Замполит газеты привозит, политинформации проводит. Тем более и пробыли у нас не более двух – трёх часов. Это уж потом мне подсказали, что приезжали они для “галочки”, чтобы в отчёте, а потом и в наградном листе было отмечено, что побывали в районе ведения боевых действий. А ничего, что мы здесь жили постоянно? Правда, привезли с собой письма!
   А это был один из наиболее приятных моментов. Особенно, когда Ю.Кочетов достаёт их, называет фамилию, а потом радостно бьёт счастливчику конвертом по носу! А так как письма писались практически ежедневно, а привозили их не чаще одного раза в неделю, то получить пачкой было довольно чувствительно. Но все терпели и улыбались, предвкушая, как будут читать и перечитывать строчки, написанные дорогим человеком.
   Двадцатое сентября началось как обычно, с развода и постановки задач. Замполит должен был ехать за водой. Я решил поехать с ним, так как нужно было купить батарейки для магнитолы. Взял с собой и фотоаппарат, чтобы сделать несколько снимков. Поехал с нами и А. Прокопенко.
   Я уже описывал ситуацию с бачами, поэтому пока один что-то покупает, остальные ждут на БТРе. Так гораздо спокойнее. Тем не менее, когда я опираясь на спинку сиденья привстал на ноги, отгоняя очередного воришку от левой фары бронетранспортёра, то садился уже на голую броню. Обернувшись, увидел улепётывающего со всех ног маленького “бачёнка” с подушкой подмышкой.
   Остаток дня прошел довольно быстро, в повседневных делах и заботах. В горах темнело очень быстро. Как только скрывалось солнце, сумерки длились всего минут пятнадцать – двадцать, и наступала чёрная тёмная ночь. Если небо закрыто облаками, то не разглядеть и вытянутую вперёд руку. Только спустя некоторое время, когда зрение начинало адаптироваться, на фоне тёмного неба проявлялись ещё более тёмные горные силуэты. В такие ночи мы выставляли на позиции двух часовых, которые через определённый промежуток времени делали одиночный выстрел в воздух, сигнализируя, что на посту всё спокойно.
   В двадцатиместной палатке, где размещались офицеры, было тепло, несмотря на то, что ночами, когда по ущелью сползает с гор холодный воздух, даже летом бывало довольно прохладно. За печкой следил дежурный по центру. Двухсот ваттные лампочки светили очень ярко. Ещё никто не спал, все занимались личными делами. Я, полулёжа на кровати писал письмо, а лежащий по соседству А. Грушкин, что-то читал, А. Прокопенко тренькал на гитаре, остальные офицеры кто - полулёжа, кто – уже лёжа в своих кроватях, о чём-то беседовали.
   Вдруг тишину разорвала автоматная очередь, за ней ещё одна! Звякнула и рассыпалась полупустая бутылка “Боржоми”, оставленная кем-то на прикроватной тумбочке. У Грушкина вылетела из рук книга.  Резкий вскрик, фонтан алой крови и поднятая вверх неестественно перегнутая в голени нога замполита. В ту же секунду услышали звук удаляющейся машины. Обстрел был внезапный и короткий. Прокопенко и ещё кто-то из находившихся рядом с Ю. Кочетовым, бросились ему на помощь. Я с остальными офицерами выскочил на улицу, где часовые уже открыли огонь по нападавшим. Машина быстро уходила вверх по ущелью, фары были выключены. Скорее всего, у душманов был  ПНВ, а часовые уже после первых очередей были ослеплены своими же выстрелами. Волей случая больше никто не пострадал.  Перебитые ноги замполита перетянули жгутами, сделали перевязку, вкололи промедол. Через несколько минут Саня Прокопенко, а с ним ещё несколько человек, загрузив раненого в бронетранспортёр, помчались в Баграм.
   Здесь, в ущелье Саланг мы жили в  условиях постоянного риска быть обстрелянными в любое время суток, с любой стороны: хоть с дороги, хоть с окружающих нашу позицию вершин. Причём передвижение  мелких групп духов было неконтролируемо никак и никем. На восемнадцатой заставе нам было более или менее безопасно лишь благодаря тому, что под боком находилась миномётная батарея и, местные “духи”, проживавшие в соседних кишлаках, её боялись. А вот малочисленные мобильные "залётные" банды представляли для нас серьёзную угрозу.  Мы не являлись мотострелковым подразделением и сами нуждались в надёжном охранении. К тому же, у нашего центра так и не было постоянного места дислокации - своих "зимних квартир" в правильном понимании. Нашим домом на определённый период времени было место расположения центра в том районе, где предстояло выполнение  поставленных задач.      
   В эту ночь уже никто больше не спал. Успели вовремя. Жизнь замполиту спасли, а вот ногу, к сожалению, нет. На левой голени сильно раздробило обе берцовые кости. В Московском госпитале имени Бурденко собирали почти два года. Было восемь операций, но увы...  ногу пришлось ампутировать, а в кости правой так и остался сидеть сердечник от пули, как память об Афгане. Юра, а он родом из станицы Вёшенской Ростовской области (родины Михаила Шолохова), оказался настоящим офицером. После выписки из госпиталя он продолжил военную службу и вышел на пенсию только в конце 90-х годов.
   Данный случай послужил толчком для строительства защитной стенки, прикрывавшей территорию от возможных обстрелов со стороны дороги. Её возвели довольно быстро, хотя с вершин окружающих гор, она была видна, как на ладони. Через несколько дней для дополнительного повышения обороноспособности были оборудованы позиции и установлены ПКП (14.5 мм. пехотный крупнокалиберный пулемёт Владимирова) и АГС-17 “Пламя”. Конечно, основная надежда была на наших соседей – миномётчиков с их нешуточным вооружением.
   Миномётчики, несомненно, молодцы. Регулярно проводили тренировки с боевой стрельбой. Практически все возможные места для организации моджахедами засад были ими пристреляны.
   В одну из таких тренировок ко мне забежал взволнованный комбат (имя помню – Сергей, а вот фамилию запамятовал) и сообщил, что на нашей палатке лежит его мина. Я сначала не поверил, а когда прошли на его позицию и посмотрел сверху (миномётная батарея располагалась выше нас на два – три метра), то оторопел от увиденного. Прямо посредине, в углублении между двух деревянных стоек лежал миномётный снаряд! Возможно, что при подготовке к выстрелу один из номеров расчёта сделал что-то не так или основной заряд был бракованным, но при опускании мины в ствол, он не воспламенился. Сработал только капсюль, и мина, пролетев всего тридцать метров, упала.
   Естественно, при выстреле взрыватель взводится в боевое положение, а при ударе о поверхность происходит взрыв. То ли снаряд упал вплотную к деревянной стойке и, только скользнул боком по брезенту, не задев его взрывателем, то ли по какой-то другой причине, но взрыва не произошло. Ангелы – хранители и на этот раз сохранили наши жизни. Но как его теперь оттуда снять? Если приставить лестницу, то под её нажимом палатка прогнётся, и мина неизбежно скатится на землю. Этого допустить было нельзя. Оставшись вдвоём (всех убрали на безопасное расстояние или в укрытие), приступили к “операции”.
   Поставив на находившийся в середине палатки стол ещё стул, поднялся на него и под предполагаемым местоположением мины, ножницами расстриг внутренний намет (белую ткань). Такую же операцию проделал и с утеплителем. Слегка оттянув его, увидел слегка провисший под весом мины наружный намет из крепкой парусины. Немного натянув, разрезал и его, но только несколько выше, чтобы снаряд не мог скатиться. И наконец, просунув руку через прорезанные отверстия, нащупал хвостовик мины. Держа её взрывателем кверху, как переходящий кубок, вручил комбату для ликвидации. Старшина, конечно, был недоволен порчей имущества, но… другого выхода не было.
   Взаимоотношения с местным населением основывались на негласной договорённости – они не обстреливают наши позиции, а мы, в свою очередь, не трогаем их. Это не касалось организованных и хорошо вооруженных отрядов Ахмад-шаха Масуда и некоторых, не подчинявшихся ему бандформирований.
На протяжении длительного времени по телефонному кабелю мы даже подавали в Багги-Майдан электроэнергию.  Конечно, в первую очередь это делалось для обеспечения загрузки нашего дизель электрогенератора (в случае недогруза резко повышался износ деталей). Периодически появлявшиеся в кишлаке моджахеды из “местных”, воевавшие в отрядах Ахмад-шаха, были ярыми противниками такого “взаимодействия”. Они запрещали пользоваться нашим электричеством, запрещали местным даже подходить к нам, но на открытые провокации не решались, представляя, что могут получить в ответ.
   Местные бачата особенно не хулиганили, но всегда пытались продать солдатам или обменять на солярку или бензин пластинки “чарса” – неочищенного наркотика из конопли, понимая, что с каждой проданной “дозой”, следующая будет стоить уже дороже.
   Народ жил крайне бедно. В этот период основным заработком для крестьян было либо производство и сбыт наркотиков, либо участие в бандформированиях, Оружие было практически у всех лиц мужского пола. Проходящий мимо дехканин, прижимая руку к сердцу, сегодня улыбается и раскланивается, а завтра – с автоматом или гранатомётом в руках может поджидать тебя в засаде на одном из крутых поворотов шоссе всего лишь в полукилометре от своего кишлака.
Однажды обратил внимание на большую лужу, образовавшуюся в колёсной колее при выезде с территории позиции на шоссе. Здесь же выезжали и миномётчики, поэтому данный участок был разбит больше всего. Попросил бойца, дежурившего возле шлагбаума взять лопату и спустить воду из образовавшейся лужи. Через несколько минут все услышали его вопль: “Мина!” Действительно, ушедшая вода оголила желтые бока противотанковой “итальянки”. Кто мог её поставить? Возможно – “духи” с проезжавшей машины, возможно, и наши соседи из кишлака в надежде на приличную оплату. Я думаю, что последние. Мину, естественно, обезвредили, но напряжение нарастало…
   Несмотря ни на что, местные жители за помощью к нам всё-таки обращались. Особенно часто за медицинской. Наш добровольный внештатный санинструктор А. Прокопенко снабжал всех обращавшихся имеющимися в наличии медицинскими препаратами, за что снискал славу – “доктор шурави”. Его “слава” разнеслась довольно далеко. Порой за помощью приходили совсем странные пациенты. Один из них – старик, по крайней мере, нам так тогда казалось, с окровавленной тряпкой, намотанной  на кисть правой руки.   По его словам получил ранение от мины, выпущенной нашими соседями в район кишлака Навачи-Паин, что в двух километрах от нас.  Промыв рану перекисью, обнаружили, что пальцы частично оторваны, а в ранах мелкие фрагменты алюминиевой стружки и аналогичные на забрызганном кровью фартуке. Сомнения пропали – в руке разорвался взрыватель ручной гранаты при попытке спиливания замедлителя. Самый натуральный “дух” занимался изготовлением взрывателей мгновенного действия для использования ручных гранат на растяжках в качестве мин. Дали ему кусок ваты, бинт и отправили домой. Больше стрелять он уже точно не сможет.
   Однажды принесли к нам девочку пяти – шести лет. Взорвалась китайская бензиновая лампа, которой они пользовались для освещения, и девочка получила тяжелейшие ожоги. Судя по гнойным струпьям, покрывавшим тело ребёнка, с момента получения трамвы прошел уже не один день. Девочка умирала. Никаких медикаментов, даже самых элементарных - йода и бинта - в кишлаке нет. А. Прокопенко  принёс свою сумку с большим красным крестом и, обильно смочив перекисью водорода развёрнутый ИПП (индивидуальный перевязочный пакет), приложил его к открытой ране, чтобы продезинфицировать рану и отмочить образовавшиеся коросты.
Бронетранспортёр был всегда готов к выезду, поэтому без задержек посадили на броню убитого горем отца с девочкой на руках и, захватив с собой переводчика, поехали в мед. роту 177 мсп. Естественно, ребёнка там не взяли, но дали необходимые медикаменты и направили в афганский госпиталь в г.Чарикар.
   Доехали быстро. Меня поразила как убогость медицинского заведения, так и действия А. Прокопенко, который за шиворот вытащил из кабинета упиравшегося врача, не желавшего в связи с отсутствием необходимых  препаратов принимать девочку на лечение. Но, увидев привезённые нами медикаменты и направленный ствол автомата, поменял своё решение, вызвал помощников и перенёс девочку на операционный стол. Убедившись, что лечение началось и будет продолжено, мы посчитали свою миссию выполненной и, попрощавшись с докторами, двинулись к выходу. Нас остановил убитый горем отец ребёнка, который благодарил со слезами на глазах. Не думаю, что он в ближайшее время выйдет в засаду с автоматом в руках, хотя, кто его знает…  Восток – дело тонкое.
   На выходе, в больничном коридоре, повстречались с  группой высокопоставленных афганских военных и гражданских лиц, также покидавших данное учреждение. Поздоровались. На их вопрос объяснили причину своего здесь появления. Те в ответ заулыбались и ещё раз пожали нам руки.
   Уже позже, когда президентом  Афганистана был избран Мохаммад Наджибулла, я узнал в нём человека, который благодарил нас за помощь, оказанную маленькой афганской девочке.