Меня встретила сияющая Аня. Что довелось пережить моей девочке? Одиннадцать месяцев она жила под дамокловым мечом загадочного диагноза, который теперь не подтвердился… Какая гора с плеч…
Мы обнялись… Этот запах… Эти волосы…
Я скрепился. Мы сели в такси.
На завтра в странной компании Аня, ее муж Фредерик и я – мы отправились в католический костел на концерт органной музыки.
Аню пригласила ее подруга Лидия, которая сама работала, как и прежде, в лютеранской миссии, но у нее были друзья-католики, которые раздавали бесплатные билеты.
Я почувствовал себя в своей тарелке только тогда, когда Фредерик, неожиданно сославшись на головную боль, ушел домой, даже не дождавшись начала концерта.
Аня сидела рядом. За это время она стала мамой.
Как мне показалось, ее маленькие груди стали чуть пышнее. Да и она вся чуточку, совсем чуть-чуть – поправилась. Малюсенькие морщинки появились возле глаз. Красота ее стала значительней и глубже.
Мне так хотелось протянуть руку, взять ее ладони в свои…
Мы ожидали начала концерта в легком и неловком молчании…
В зрительный зал, откуда-то из боковых дверей вошел человек, облаченный как пастор.
– Отец Бернард! – воскликнула Аня. – Смотри, это удивительный человек.
Я посмотрел.
Седые волосы мягко облегали правильной формы череп. Каждое движение этого человека было точным, четким и одновременно – как будто ласковым.
Казалось, этот человек был столь гуманным, что даже к нарушаемому им пространству относился с трепетной заботой...
Он сиял каким-то неземным светом, но было видно, что он более чем прочно стоит на ногах…
Я оторопел. Такие вещи случаются всегда неожиданно.
Меня прошиб какой-то вселенский огонь.
Я понял: где бы я теперь ни был, что бы со мной ни происходило, я хочу походить на него, на этого католического пастора. Я хочу жить теми ценностями, которыми живет он.
Вся поездка прошла как во сне. Я как будто заболел. И для моей жажды теперь был только один ответ.
По возвращении в Москву я набрал в интернете три слова: “мужской православный монастырь”. (Потому что найти католиков в России мне представлялось не так просто. И в этом я ошибался.)
Ткнул на первый попавшийся. Выписал адрес. Взял с собой четыре тысячи долларов. Это те деньги, которые лежали у меня дома в ящике письменного стола.
Все имущество я давно переписал на Тамару.
У Аиши было две карты, которые автоматически пополнялись деньгами ежемесячно.
Я сложил небольшие пожитки. Взял с собой паспорт. Блокнот. Несколько яблок и пару бутербродов. И двинулся в путь.
У ворот монастыря я провел минут сорок-пятьдесят, пока мне открыли.
Когда меня наконец впустили, я понял, что ждать придется еще часа четыре или пять, чтобы переговорить с настоятелем.
Когда разговор, наконец, состоялся, я понял, что эти дела так не делаются. (Пожертвование однако было принято смиренно.)
– Сын мой. Постриг в монахи происходит не по самохотению. Но по глубокому умонастрою в Господе. И по молитве. Твой исповедующий батюшка приложил бы и благословение. А нынче ты сам ступай в то место, откуда пришел. И рассмотри в духе и в истине все реальности – и спроси себя: от чего и кого я решил убегать? И не увидишь ли лица того, от кого бежишь – в свете ума своего? И будь то дух какой человеческой характеристики или личина недруга, или может быть, близкий и нужный тебе человек, но ранящий сердце твое? Рассмотри все пристальнее. И если ответа не найдешь ни в сердце своем, ни в уме, то приходи снова. И денег не неси больше сюда. Я приму тебя как от Бога. И поживешь в послушании и труде.
Я развернулся и поехал домой.