Димка вылетел из института пограничников с треском. Суровый Кенигсберг ответил чужаку взаимностью. Древняя тевтонская земля, пропитанная дисциплиной и порядком, отвергала смутьянов и бунтарей.
Не довелось бывшему курсанту Корбашову кинуть монетку на память после окончания выпускного торжественного марша. А еще — глотнуть по давней традиции шампанского из каски. На дне которой, покрытые пузырьками, сверкали две заветные лейтенантские звездочки…
Дело возможно бы замяли. Кому нужны лишние скандалы? Но вмешалась рука судьбы. Хотя, пожалуй, рук оказалось, как и положено — две.
Драка с Олегом, вернее чистый нокаут, произошла средь бела дня, на плацу. Как назло, в тот самый момент начальник института стоял у окна кабинета и задумчиво пил душистый чай.
Левая рука начальника твердо держала массивный подстаканник с ажурным вензелем «ФСБ». Янтарный напиток маслянисто плескался в тонком стекле. Мысли Анатолия Валентиновича были заняты приятными деталями подготовки к очередному отпуску.
А тут, прямо на его глазах, случился публичный мордобой среди курсантов. Полковник, в полном изумлении от увиденного, перегнулся через широкий подоконник и нечаянно накренил стакан. Кипяток, плеснувшийся прямо на китель, привел его в дополнительную ярость.
Поостыв, начальник решил все же избежать громкого скандала. Он хорошо помнил о звоноке Петра Григорьевича трехлетней давности, касающегося очередного протеже, некого Дмитрия Корбашова. Но вынести сор из избы, да еще похерить обязательства перед старшим товарищем, его заставила куда более серьезная причина. Она-то в итоге и перевесила досаду о пятне, оставленном Димой. На полковничьем и институтском мундирах.
Правая рука судьбы оказалась куда более суровой и безжалостной. А также в крайней степени — «волосатой». Солидной такой, мужской, с рыжеватой порослью на крепких пальцах. Да еще привыкшей ставить подписи на обвинительных заключениях.
Димкин друг, при всей своей общительности, никогда не рассказывал о папе с мамой. Конечно, те присутствовали в жизни Олега, но незримо, как боги на Олимпе, недоступные взору смертных. И только лицо любимого сына с заживающей ссадиной на скуле, заставило загадочных родителей материализоваться.
Мама, симпатичная шатенка средних лет, потомственная домохозяйка, лично приехала в институт чтобы отчитать подполковника Мартынова, заместителя начальника по воспитательной части. С тем и уехала, заниматься далее бровями и маникюром.
Выход на сцену разгневанного папы Олега, жаждущего праведной мести, вызвал еще более серьезные последствия. Не менее драматичные, чем появление призрака отца принца датского. Тоже, кстати, уроженца Прибалтики, только западной ее части.
Родитель Олега занимал должность не менее важную, чем папа Гамлета. А в части властных полномочий, возможно, и покруче. Он был заместителем прокурора области. Замы почти всегда в тени, особенно первые. Делают всю работу за начальство, незаменимы и… незаметны. Однако если их разозлить хорошенько, могут оказаться ужасными в проявлении своих возможностей.
Дима потом еще долго помнил, какие части тела ему грозили открутить и оторвать напрочь. А еще, убедительно описали, как сломают последующую жизнь и трудовую биографию. И за что? За несколько романтических встреч с Катей? Да откуда он мог знать, что эта девчонка, такая милая и застенчивая, была одной из многочисленных подружек Олега?
И черт же его дернул подсесть к ней тогда в летний день…
Симпатичная блондинка, с русой косой, в ярком платье, сидела на лавочке неподалеку от «Королевских ворот» и, совсем по-детски, ела сахарную вату. Димка тоже любил сладкое. Во всех видах и проявлениях. Присел рядом. Чуть нагнувшись, ладонью отряхнул форменные брюки, на которых даже намека не было на пыль или грязь.
…М-м-м… Тонкие лодыжки. Такие он особенно ценил. Не оставил без внимания грудь, обтянутую оранжевым сатином. И тут же поймал веселый взгляд зеленых глаз, смотревших в упор. Насмешливо и понимающе. На его просьбу оставить кусочек незнакомка мило улыбнулась и протянула пушистый сладкий кокон на палочке.
Так они познакомились с Катей. Просто и непринужденно. Как обычно получалось у Димы все, что ему нравилось делать.