Декабрь, январь прошли, как один большой пасмурный день. Изредка дожди со снегом, да и те, так себе, мелкие, сонные, моросящие. За всё время два или три раза выглянуло солнце. Люди, как сонные мухи, втянув головы в плечи, носы в воротники пуховиков упрятав, сгорбившись, скользят по улицам, словно тени. Всё похоже на сон. Изредка выпадающий мокрый снег смешивается с посыпанным на дорогах снегом - противное коричневое месиво. Дорожки не чищены. Дворники наши лёгкий способ избавляться от снега, создавая липкую грязь, разъедающую обувь. Несколько лет назад было ещё хуже: сыпали на землю соль. Снег таял, обувь лопалась. Нервы натянуты, взвинчены. Весёлых лиц почти не увидишь. Только дети ещё свободны от власти хмурых сил, играют, бегают, распугивая стаи диких голубей. Стоит кому-нибудь бросить горсть пшена, семечек или кусочек хлеба, как они тут же слетаются на место кормёжки. А вспугнутые поднимаются с треском и шумом крыл, создавая тревожный ветер, едва не задевая лица прохожих.
Ещё недавно, лет пять назад зимы были морозные, снежные. Вспоминаю одну такую. Было это году в сорок восьмом или сорок девятом. Морозы в Москве стояли страшные. В школу можно было не ходить после минус двадцати пяти. Мы, ребятишки, этому, конечно, радовались. В школу ходить - морозно, ну, а гулять, так и мороз не страшен. Вот однажды иду я мимо одной подворотни. Вижу, сидит на земле воробушек. Весь сжался, нахохлился, аж заиндевел. Дай-ка, думаю, поймаю. И что бы вы думали? Протянул руку, он не двигается. Едва этак пошевелился. Мороз, брат, шутит не любит. Взял я его, положил за пазуху. Принёс домой. Посадили мы его в коробку, покрошили хлебушка или крупы какой-то, уж не помню, налили, конечно водички. Посидел он, посидел, потом завозился, крыльями зашуршал. Стук-стук об картонную стенку. Проголодался. Жил он так у нас целую неделю, пока мороз не ослаб. Даже по комнате летал. А как потеплело, открыли мы форточку. Он в неё и вылетел. Несколько дней после этого мы поглядывали на окно: не покажется ли наш питомец в сером зипунишке. Серый, это только к слову сказать. Пока он у нас жил, мы успели к нему приглядеться. И вовсе он не серый, а разными красками расписан. Тут тебе и коричневый обвод на спинке, и жёлтый ожерелок, и белым отчёркнуто, а глазок чёрный и круглый, как бусинка. Красивая птица. Природа красок не пожалела. Но сколько ни ждали, он больше не прилетел. Должно быть, и место забыл. Окна-то все одинаковые. Где он корм добывал, не знаю, но в городе зёрнышко или хлеба кусочек найти не мудрено. Мы потом долго его вспоминали. Такая трогательная пичужка. Маленькая, а тоже жизнь. Как не пожалеть, не порадоваться!
Теперь и воробьёв меньше стало. Кто говорит, Чернобыль виноват. Кто: экология испортилась. Всякий по-разному судит. А что думают сами воробьи, никто не знает. Да и про зиму тоже разные слухи ходят. Подождём, поглядим. Что нам остаётся?
Воробышков хоть и меньше стало, а всё же слышится иногда их щебет с веток сирени, что за нашим домом растёт. Всегда они запальчиво о чём-то рассуждают, между собой спорят, но взлетают и опускаются дружной стайкой. Может быть, среди них далёкие потомки и нашего воробья свой голос подают.