- Да, время в эфире летит моментально, - произнес Толя. Глядя на то, как Саша посмотрел на часы.
Они одновременно встали и пошли к своей верхней одежде. К ним присоединилась и девушка помощник режиссера.
- Спасибо вам огромное, все было очень хорошо. Вы замечательно говорили! - произнесла она, при этом почему-то смотря именно на Сашу, и, как ему показалось, тем самым она хотела просто подбодрить его, и без того каждому ясно – вялую и не выразительную речь, со страшными паузами и лишними словами.
- Спасибо большое, - вяло ответил Саша. И вдруг вспомнив, что в его фамилии есть ошибка, добавил: – Но, вы знаете, на самом деле я не Шумейко-ф, а Шумейко, - все-таки сказал он.
- Ничего страшного. Мы всё исправим, - тут же ответила она.
И только тут Саша понял, что её имя Наташа. Ведь оно было у неё на бейджике. Но, при этом шрифт, которым оно было написано, настолько мал, что Саша и не мог додуматься его прочитать, а сейчас, после эфира он почему-то оказался в очках для чтения и машинально сделал это. Но, как же они смогут исправить свою ошибку, ведь она уже прозвучала? Подумал он. Но, тут же, не пускаясь в глубоки переживания и раздумья по этому поводу, просто сказал:
- Не надо ничего исправлять, просто смешно прозвучала, на Немецкий манер, - с улыбкой сказал он.
- Если честно, то я тоже ничего не поняла, - оправдалась девушка.
- Ну, и забудем об этом, - предложил Саша.
Разговаривая, таким образом, они все оказались около турникета выхода. Наташа приложила свою карточку, и Саша вместе с Анатолием покинули территорию телеканала Вечерняя Москва, как ему показалось навсегда.
- До свидания Наталия, - сказал он
- До свидания. – сказал Анатолий.
- До свидания. Будем рады увидеть вас вновь, - ответила Наташа и убежала обратно.
- Вы не на машине? – спросил Саша Анатолия.
- Нет, я уже, несколько лет, как перестал ездить по Москве в будние дни на машине. Бесполезно, весь город – одна большая пробка. Больше на метро как-то, знаете ли, - как будто извиняясь, сказал он.
- Да и я тоже, вот уже лет пять наверно.
Разговаривая, таким образом, они вместе с Толей, незаметно для них, в беседе, дошли до станции метро Савеловской.
- А вы из какого проектного института? – спросил его Анатолий.
- Я из того, которым руководил Развалов у Венеровой, - сказал Саша.
- А, я знаю. Приходилось с вами сотрудничать. Только вот вас не видел там. Вы недавно там работаете?
- Не очень. Двадцать два года.
Анатолий сделал вид, что не удивился такому сроку.
- Петр Ильич очень хороший руководитель, жаль, что перевели его. Решительный и всё понимающий.
- Да!? Никогда бы не подумал о нем такое! Надо же, как со стороны всё виднее! А кого вы знаете у нас?
- Руководителя самой главной мастерской знаю Надеждина.
- Он уже ушёл, точнее его ушли. Я у него ГАПом раньше работал, до того, как сам стал руководителем мастерской, - со вздохом сказал Саша.
- Из нового руководства я всех ваших знаю.
- Понятно. А из предыдущего знали кого-нибудь?
- Из предыдущего, какого? Когда был еще Игорь Артамонович?
- Нет, сразу после него, - скорректировал Толю, Саша.
- Нет. Не знаю. Только тех, кто был через одного после него.
- Понятно,
- Там какой-то Райкин был, кажется. Тяжело Развалову после него пришлось.
- Да, был такой.
- А, как вам жилось при Игоре Артамоновиче?
- Хорошо, как у Христа за пазухой, только вот проектировать мы не могли ничего логичного, кроме семейных склепов.
- Ха – ха! Семейные склепы говорите!? Неплохо!
- Ну, да, а как ещё это всё можно назвать?
- Да. Никак и не назовешь ещё, - согласился Толя.
- А потом Игоря Артамоновича сняли. И пришёл Райкин.
- При нём всё наверно ещё хуже было?
- Нет. Как раз улучшилось. Он же пришел одновременно вместе с главным архитектором города. Но, хотя и был не из его команды, сразу принял нужный курс, - продолжил вспоминать Саша.
- А мне говорили, что-он-то всё, как раз и развалил.
- Интересно, кто же мог такое сказать? Разве, что только новая, последняя команда разрушителей и могла.
- Разрушителей? Почему вы так говорите? – не понял Анатолий.
- А, как мне ещё называть тех людей, которые выживали лучших? – вопросом на вопрос ответил Саша.
Развалов, как раз, так и говорил о тех, кто был перед ним, - честно признался Анатолий, при этом, как-то пронзительно, и с улыбкой гладя Саше в глаза, словно подозревая его во лжи.
- А, ну, сам-то, если сказал, то понятно, - демонстративно, наигранно, согласился Саша.
- А, что не так всё было?
- Да, какое это имеет значение? Мне уже, если честно, вообще всё равно, - попытался уйти от неприятной темы Саша, понимая, что думают о тех, кто остался ещё у них в институте от старой команды.
- Просто мне интересно, где же всё-таки правда кроется? - объяснил Толя.
- А правды-то и нет. Да и зачем она вообще нужна, правда-то эта?
- Правда есть и всегда была. Просто вы устали, наверно.
- Да, я очень устал от всей этой свистопляски, блатных недоумков, меняющейся раз в полгода власти, умышленному выживанию специалистов. Да, если уж на, то пошло, то только за последние четыре года, я сменил четыре проектных мастерских. И только потому, что приводили очередное горластое полено. Теперь уже всё это не имеет никакого значения! - сказал Саша, понимая, что его слова для Анатолия, как пули о броню танка.
- Почему не имеет. Надо бороться и отстаивать свои интересы. Вот я всегда доказываю точку зрения. И вы знаете, мне удаётся, конечно, не так, как другим. Я человек более мягкий, но очень упрямый, - попытался поддержать Сашу Анатолий. Но тем самым скорее еще больше добивал.
- Понимаете Толя, дело в том, что то, что произошло за последние годы в мире архитектуры просто непоправимо. Нас превратили в рабов, - попытался с другой стороны зайти Саша.
- Вы знаете, я с вами не согласен. Всё не так плохо, как вы считаете. Просто вам видимо досталось больше других, - успокоил его Толя.
- Скажите Толя, а как вы относитесь к проблеме уплотнения Московской, жилой застройки минимум в три раза, и практически отмены норм инсоляции, которые собственно только и сдерживали, последнее время Москомархитектуру от, реализации этих безумных идей, - решился прямо задать самый главный на сегодняшний день, проверочный, определяющий все остальные, более мелкие, вытекающие из него – вопрос, Саша.
- Почему Безумных? Я полностью поддерживаю эти идеи, и не вижу ничего плохого в их реализации. В Москве слишком много свободных площадей, и их грешно не использовать, - не побоялся высказать Саше свое, полностью противоположное с его, мнение Анатолий.
- Где же оно, это свободное место? – спросил Саша, совершенно не понимая, шутит Анатолий, или всерьез так и считает.
- Во-первых, для крупного города нельзя иметь малоэтажную застройку в его центральной части. Во-вторых, это непозволительно расточительно.
- Но почему же тогда опыт всех крупных европейских столиц говорит нам о совершенно другом? – не дав договорить Толе, перебил его Саша.
В этот момент поезд сильно тряхнуло, и они оба, еле удержались на ногах, схватившись ещё крепче за верхний поручень вагона.
- А какие вы собственно имеете в виду?
- Да хотя бы тот же Берлин.
- В Берлине много пустырей, оставшихся незастроенными еще после войны, до сих пор. Но, поверьте, мне, как только найдутся грамотные инвесторы, там и пятнышка свободного не останется, - спокойно парировал Анатолий.
- А, что вы думаете о реновации? – спросил Саша.
- Москва давно её ждет. И, если не удалось довести до конца предыдущему мэру из-за неправильного подхода, то сейчас, я думаю, она наконец-таки приведёт весь ветхий жилой фонд в порядок, только улучшив облик города, - ответил Анатолий.
- Но, ведь город уже задыхается! – возразил Саша.
- Почему? С чего это вы взяли? – не согласился Анатолий.
- Ну, улицы забиты машинами, и пешеходами. В метро пробки. – попытался акцентировать внимание на и без того яввные составляющие проблемы, Саша.
- Это обычные городские проблемы. Как и в любом другом городе. Они решаемы, - не согласился с ним Анатолий.
Надо прекращать этот безумный и совершенно бесполезный спор, иначе мы расстанемся врагами, так и не познакомившись как следует. Подумал Саша, а вслух произнес:
- Анатолий, давайте не будем заострять эту тему, ведь наша с вами профессия и подразумевает некий прогиб, подобный тому, что давно закрепила за собой одна из самых древнейших профессий на земле. Мы, архитекторы иногда увлекаемся различными, навязанными нам идеями. И от этого не способны до конца осознав их, вовремя остановиться, - пошутил Саша, в попытке сгладить заостренную проблему, в итоге, наоборот, тем самым дал понять, что переходит на ехидство.
- Нет, позвольте с вами не согласиться. Я не причисляю себе к представителям данного ремесла. Я в первую очередь архитектор, и никогда не буду идти на поводу у кого – либо. Я с вами не согласен!
Поезд подъезжал к той станции, где Саше нужно было делать пересадку, и он произнёс на прощание:
- Давайте останемся все же единомышленниками и, расставаясь, я бы хотел сказать, что сегодня понял одно. Времена сильно изменились, и уже нельзя жить так, как мы жили раньше. Сейчас приходится бороться за свои идеи, причем практически на каждом шагу. Но, я, к сожалению, уже не борец. Мне всё это и не нужно уже. Если будете в наших краях, заходите ко мне в гости. Я пока еще хранюсь в 522 комнате.
- Зайду, если буду в институте, - пообещал Толя Саше.
Поезд подъезжал к Боровицкой.
- До встречи в профессии, - с улыбкой, но уверенно, добавил Толя.
- До встречи, - без особого энтузиазма, ответил Саша. Он видел в Толе полное непонимание своего места в процессе всеобщего дела, как профессионала. Не так страшен уровень падения знаний, как непонимание того что ты делаешь в масштабах страны, ради чего, зачем и что за всем этим стоит.
Состав остановился и открыл двери. Саша вышел и, не оборачиваясь, быстро, быстро, пошёл в сторону перехода на свою ветку, стараясь думать о другом.
Саше вспомнился сейчас хлебоперерабатывающий комбинат «Светлана», заказчик бандитского вида, Лышкин, наступающий ему под столом на ногу, и ему пришла в голову страшная мысль.
Если тогда он боялся ввязываться в проект жилой застройки с таким заказчиком, то теперь всё в корне изменилось! Те самые бандиты, что застраивали Москву в те времена, когда он был ещё востребован, никуда не делись! Они перешли в правительство Москвы и теперь совершенно законно и спокойно проворачивают то, что ещё, каких-то четыре, пять лет назад было криминально! А проектировщики сломлены и побеждены, превратившись в послушных рабов, за деньги выполняющих любые пожелания чиновников! Да и сами проектные нормы теперь если, и не отменены совсем, то стали настолько мягкими, практически снимая все ограничения. И то, что ещё тогда было уголовно наказуемо, теперь в порядке вещей!
Он выглядел сегодня на этом сквозном эфире, так, словно некий раритет, поднятый со дна Московских глубин. Даже такая шикарная, густая и длинная борода, отдаляла его в прошлое, вместо того, чтобы делать современным, модным и актуальным.
Он проваливался в пропасть забвения вместе со своими взглядами на профессию, умело переделанную в руках успешных и востребованных архитекторов в ремесло. Эти жалкие сорок минут вечернего времени, не могли не только переделать мнение обывателей, но расставляли приоритеты в сторону того поколения успешных, молодых людей, которое умеет говорить уверенно, без остановки, и главное – ни о чём не задумываясь.
Саша никогда не хотел видеть второстепенное и акцентировать внимание на нём. Ему важнее было озвучить главное, как в процесе зарождения самой архитектуры, так и в разговорах о ней. Но это главное не интересовало людей из-за своей обыденности и спокойствия, граничащего с вечностью. Им важнее были крикливые, сиюминутные его составляющие.
Войдя в вагон на Арбатской, Саша выбрал место, где ноги расслабленных в своей ленивой попытке переделать город под себя, пассажиров мешали ему стоять, шарахнувшись в сторону от сидящего, максималтно вытянув свои ноги, скрестив их в проходе, молодого человека в надвинутом на голову капюшоне, и встав напротив адекватного, пожилого Москвича, читающего ветхую, аккуратно обёрнутую в чистую бумагу, книжку.
В отражении перед ним всё равно был виден затенённый капюшоном лик этого явно читающего про себя мантры пассажира. Губы его постоянно, как будто, что-то пережевывали и шевелились. Имея и так довольно малую толщину, они при этом ещё съедались его ртом, будучи подминаемы в него. Саше даже на мгновение показалось, что у молодого человека нет зубов. Нет, не может быть, он не буддист, хотя и в этом, нет ничего необычного. Подумал он. Если взять весь его сегодняшний день, полный событий, впечатлений, и разочарований, то этот пассажир выглядел на фоне всех его событий в порядке вещей. Но, тогда, что же с этим молодым человеком? Если он не мусульманин, или буддист, то явно не в себе, а может быть у него всего лишь на всего не в порядке нервная система? А почему бы и нет? Продолжал развивать Саша свою мысль.
Сколько же стало сейчас странных людей. Может быть, это всё от избытка информации, или от перенаселенности мегаполиса?
В этот день он лёг спать рано, и быстро уснул, совершенно ни о чём не думая, как бы оставляя все свои интересные и давно беспокоящие думы, на завтра. Ему нужно было выспаться. Просто он так решил. И ему это удалось.