Зима, словно в последний раз перед наступающим, новым временем, разразилась сильными снегопадами в Москве. Уставшие от укладки плитки, городские структуры, так и не нашли возможности убрать с тротуаров, и проезжих частей, выпавший снег.
Город, всего лишь за пару недель превратился в окруженный фашистами Ленинград. Дети практически пропали с тротуаров, из-за невозможности проехать по ним на санках, и уж, тем более на калясках. Машины вросли в снежные завалы, в ожидании весны. Дворники спрятались у себя в глубоких подвалах, не показывая и носа оттуда, в страхе быть убитыми разъярённой толпой. Лишь только самодовольное, уверенно лицо мера города могли видеть у себя в телевизорах те, у кого они ещё были. Он говорил о том, что службы города уберут снег за неделю. И так, как рассказывали Саше те, кто ещё не мог расстаться со своим зомби-другом, телевизором, продолжалось уже вторую неделю. Измайлово и не думали очищать от этой кары Господней нынешнее руководство Москвы, обладающее всеми благами цивилизации, в лице современной, обязательно импортной, снегоуборочной техники.
Саша не понимал, кого имел в виду мер, под словосочетанием «службы города». Видимо это были какие-то невидимые, и неведанные самому градоначальнику силы, в которые он страстно верил, и надеялся. Вообще, как Саша видел теперь, все, кто попадал хоть на какую-то, мало-мальски значимую должность, от всей души верили в провидение Господне. И, не веря в самого Бога, эта их вера казалась несколько необоснованной, и, если сказать прямо - глупой.
Эта зима показала, что Москву будут убирать от снега теперь по-новому, не так, как прежде, а по принципу самых выгодных, с точки финансирования способов. То есть, не простыми средствами, а самыми трудозатратными и энергоёмким. Ведь так можно освоить большее количество денег. Саше представилась следующая картина:
По узким, заснеженным улочкам, плотно застроенного жилого квартала, с замкнутыми кластерами пространствами внутренних дворов, с гигантскими школами на три тысячи мест, и ДОУ, на полторы-две – едет вереница дорогостоящей импортной техники, купленной с огромной переплатой, но без ковшов спереди, обильно поливая всё, и вся неимоверно дорогой, и опасной химией.
Эта апокалипсическая картинка уже местами встречалась в новых, экологически убитых районах Москвы, с ностальгическими названиями, типа: «Измайловский лес», или «Лесные дали».
Саша шёл к себе домой, от метро, поднимаясь по лестнице на поверхность.
Слева от спуска под землю, на станцию, у какой-то девушки брал интервью, журналист телеканала «Москва – 24». Это было видно по надписи на паралоновом кубике микрофона.
До Саши донеслась часть спонтанного интервью.
- Кто такой Иван Сусанин?
- Я не знаю… - с улыбкой на кукольном, с припухлыми губами, загоревшем лице ответила та.
- Как, вы не знаете? – удивился кореспондент с телевидения, протягивая ей микрофон.
- Погодите, погодите, я не знаю точно, это всё меня как-то не коснулось… Но, по-моему, это какой-то известный путешественник? – предположила она.
- Да! вы знаете очень похоже на правду! – подъиграл ответу корреспондент.
- Да!? Я угадала!? – обрадовалась девушка.
- Он действительно, если можно так сказать, любил путешествовать и, что интересно, делал это, как правило, в коллективе, - согласился корреспондент с нестандартностью формулировки ответа на поставленный им, такой обыденный вопрос.
* * *
- Привет Саш, - сказала ему Ольга, когда он встретил её на лестнице института, идя к банкомату, чтобы заплатить алименты.
- Никак. Сама знаешь. Сижу все ещё у себя, прячусь.
- Не надумал бежать куда-нибудь?
- Нет. Скорее наоборот передумал.
- Слушая, я к тебе заеду наверно в гости.
- Давай, - обрадовался Саша, понимая, что много причин есть у неё для этого. Посмотреть его ремонт, обсудить последние новости, и наконец, посоветоваться о том, куда, и как лучше бежать. Саша давно знал Ольгу, и понимал, что она много чего хочет с ним обсудить. Это был немногословный человек, не любящий шума, и нервотрёпки.
- В субботу тогда попозже, часов в пять наверно. Можно? У тебя нет на это время никаких дел? – вежливо поинтересовалась она.
- Конечно можно! Приезжай. Поболтаем.
Ольга приехала чуть позже. Из-за страшных пробок. Саша открыл ей дверь снизу, в подъезде, нажав на кнопку домофона, и открыл свою входную дверь, ожидая в прихожей.
- Привет, - поздоровался Саша, когда она вышла из маленького, хотя и поменянного лет десять назад лифта, но от этого не ставшего больше прежнего.
- Привет Саш. Ты видел, что там делается? Не проехать! Интересно, они вообще думают снег убирать, или нет?
- Одной тротуарной, гранитной плиткой на этот год хотят ограничится, я думаю, - пошутил Саша.
- Причем раньше, до этого Собакина, у нас в Реутове, снег не чистили вообще. Теперь же его убирают моментально. Действительно такое впечатление, что у вас теперь есть плитка, и этого должно лет на десять вперёд хватить!
- Да Оль, я так и думаю. А теперь ещё эта реновация! Кому она нужна? – сказал Саша. В этот момент из гостиной выскочила Юка – маленький, черный комочек шерсти. Он остановился, и подозрительно посмотрел на Ольгу, потом, с гордо поднятой мордочкой, прошел мимо них в сторону водопоя, который располагался на кухне
- Ой, кто это! – спросила Ольга, даже и, не предположив того, что именно так могут выглядеть двухмесячные котята Донского Сфинкса.
- Это моя новая женщина, - пошутил Саша.
- Это кошка!? Как чернушка прямо из мультика Миядзаки! – догадалась Ольга.
- Да, а что? – разговаривая, таким образом, Саша принял у Ольги её зимнюю куртку, и они прошли в большую комнату его малогабаритной квартиры. Ольга, разговаривая с Сашей, смотрела по сторонам, и буквально на лету ловила все его интерьерные замыслы, которые он воплотил у себя в квартире. Юка же постоянно выскакивала перед ними и пробегала между ног, таким образом, напоминая о себе и о том, кто в квартире настоящий хозяин.
- То есть решил все-таки потолки понижать, из-за другого подхода к верхнему свету, - как бы утверждая свои мысли, произносила их вслух Ольга, стараясь ногой отбиваться от постоянно нападающего дикого зверя.
- Да Оль. Я не люблю люстры, а проводку к точечным светильникам нужно было спрятать. Как же я настрадался с этими «пауками» на потолках, скитаясь по квартирам своих бывших жен. Я и не думал, что вообще, когда-нибудь у меня будет собственная квартира. И теперь, с таким удовольствием, я отказался от них, применив точечные светильники, с направляемым светом.
- Какие они маленькие? Совершенно не бросаются в глаза, - констатировала она, и попыталась поймать Юку, чтобы взять её на руки.
- Да, я случайно их купил. Искал такие, офисные, знаешь? По четыре прожектора в квадрате. Но, они дорогущие! Потом нашёл эти. Я, сначала и брать-то их не хотел. Потом понял, что с моими площадями, только это и может спасти ситуацию, - сказал Саша, и неожиданно поймал непослушного зверя, для того, чтобы передать его Ольге.
- И, сколько, в итоге высота потолка получилась? – спросила Ольга, которой, в любом случае это не могло никак помешать, так, как она была достаточно миниатюрная, и своим ростом не превышала рост хронически несменяемого премьер министра. Она взяла Юку на руки. Та же, в свою очередь не стала прекращать, находясь в плену, свои боевые действия, быстро высвободившись на волю, и убежав под диван, чтобы уже оттуда продолжать свои вылазки.
- Пойдём кухню, и ванную посмотрим. Я туалет объединил с ванной комнатой. Так места больше. Ведь я живу один, и очередей, в данное помещение не предвидится.
- Все-таки под ржавое железо сделал стены? А почему тогда оставил одну стену, просто под покраску?
- Потому, что если все четыре – ржавое железо, то одна только белая дверь, и даже зеркало – не спасут ситуацию. Будет казаться очень тесно. А так, в зеркале отражается покрашенная бежевой краской стена, увеличивая объём помещения. Пойдем на кухню. Там тоже есть приёмчики, - с хитрой улыбкой сказал Саша.
- Понятно, - сразу же поняла в чем фишка, Ольга.
- Правда же, так выглядит просторнее? – спросил Саша, хотя и сам видел, что Ольга именно это и заметила, но пока не поняла, каким именно образом он этого добился.
- А как ты сделал?
- Чтобы запихнуть в один фронт, длиною, всего два метра тридцать сантиметров, всё кухонное оборудование, мне пришлось спрятать стиральную машину под холодильник, - раскрыл тайну Саша.
Так, она ещё и на десять сантиметров у тебя стала короче? Так тут и пяти метров, значит, нет? А кажется, что все семь!
- Это ещё и потому, что стол весь стеклянный, и стулья, из прозрачного пластика.
- Ну, пойдем на балкон, - предложил Саша.
Ему было приятно показывать интерьеры не из-за того, что он хвастался своими решениями. Почти всю жизнь он проектировал не то, чтобы хотел сам, а то, за что платили деньги. И при приходе Райкина почувствовал свободу. Но она оказалась не долгой. И теперь он знал, что только его квартира сможет порадовать его, как бывшего архитектора. Ведь ему уже никогда не вернуться в профессию. Он скорее чувствовал это, чем знал. А чувства порою бывают сильнее знаний.
И сегодня он отвечал Ольге, на её молчаливый, так и не заданный вопрос. Она пришла услышать его мнение о том, стоит ли ей идти в комитет по реновации, отказавшись от проектирования, которому она училась в институте, воплощая своё желание, появившееся в ней ещё с детства. Но, Ольга никак не решалась спросить об этом, боясь того, что он не поймёт её. Он же показывал ей квартиру, так же молчаливо отвечая ей. За него говорили сами стены, лаконичные, белые двери, светло-бежевая кухня и «ржавая» ванная комната. Все эти приёмы, использованные в его интерьерах, красноречиво заявляли одно – это первый и последний раз, когда он смог сделать то, что хотел. Но Ольга не понимала его слов. Она не могла представить себе, что этот человек способен жить вне профессии. Они находились сейчас оба в одинаковом положении, стоя перед выбором. И выбор их был неумолим.
Они прошли на остекленную полностью лоджию.
- Не плохо, - сдержанно, сказала Ольга.
- Я оставил наружное металлическое ограждение. Вон оно, еле видно. Мне его в серый цвет покрасили. Пусть живет себе своей вольной жизнью снаружи.
- И правильно оставил. А то бы еще оштрафовали за то, что демонтировал. Хорошо, что прямо от пола остекление, так света больше. Да и белые Римские шторы везде, это только подчеркивают.
- А, знаешь, как только я начал ремонт, и заключил договор со строительной фирмой, то в доме повесили объявление о том, что через полгода, весной, начнется капитальный ремонт дома. Ты не представляешь, что я пережил. Они ведь хотели канализацию менять в уже полностью отремонтированной ванной комнате. Потом, правда, отменили свое решение.
Так, сразу же другая проблема. Стали на лоджиях менять декоративные экраны, прикручивая какие-то куски профнастила, серого цвета. Не понос, так золотуха! Я тогда повесил свой велосипед снаружи, на ограждение лоджии. Так они приезжали ко мне на монтажной люльке, и стучались в окно, чтобы я их выслушал. В итоге договорился с ними, чтобы они не прикручивали мне своё безобразие. Пришлось написать им заявление об оказе проведения этого вида работ.
Саша рассказывал все эти подробности, сам не понимая зачем он ими делится. То возмущение, что пережил он здесь в этих стенах, и тут столкнувшись с глупостью и агрессией окружающего мира ещё не остыло в нём. Даже у себя в квартире он был беззащитен и с великим трудом, проблемами, и хронической глупостью строителей, всё же довёл до конца ремонт. Теперь это была не просто свежеотремонтированная квартира, а его переродившаяся душа, готовая к новой жизни.
- Ужас! – только и сказала Ольга, присев за маленький, журнальный столик. В этот момент Юка сама пришла к ней на колени, и улеглась клубочком у неё на ногах.
- Дело в том, что мне так надоела вся эта средневековая архитектура. Ты знаешь, как мы, вместе с тобой ещё когда в одной бригаде работали, с этим мучались! Вроде бы на работе сейчас худо-бедно от этого удалось уйти. Так нет же, опять, через окна ломится в квартиру. Туда, где я только и могу позволить себе сделать то, что логично, дешево, и функционально. Нет, агрессия окружающего мира и тут мне не дает оставаться самим собой. У меня тогда даже сильная депрессия началась. Нет, не потому, что рабочие хотели балкон зашить, а от того, что этот гнёт окружающей глупости я ощущаю много лет. С первого дня, как я понял, что могу работать архитектром. И даже дома, в собственной крепости пытались взять штурмом, посредством осадных лестниц!
- Ты просто очень устал, - успокоила его Ольга, поглаживая Юку.
- Устал… Да, видимо так. Давай с тобой будем чай, или кофе пить, - сменил тему Саша, - пошёл на кухню, продолжая уже разговор оттуда.
- Где? – потерявшись в пространстве, сорока четырех метров, спросила Ольга.
- А прямо тут и будем в этой комнате. Она же, как гостиная сделана. Кваритра очень маленькая, но в ней есть всё, что теперь мне нужно.
- Саша, а зачем ты коровку столом придавил?
- Ты про коровью шкуру? Это из ИКЕА. Мне показалось, что так будет ближе к Норвегии. Ты же знаешь, что я там, так и не побывал, хотя и очень хотел, - громко, чтобы его услышала Ольга из гостиной, произнес он.
- Ещё побываешь. Как Наталкина. Она же везде была наверно?
- Да, думаю, что почти везде.
- И сейчас наверно ездить продолжает?
- Да, а сейчас тем более. Понимаешь, она, как мне показалось, когда она увольнялась, устала от всей этой архитектуры, точнее нервотрёпки, которая постоянно творилась вокруг неё. Ей стала неинтересна сама профессия. Я тогда её не мог понять, и думал, что никогда не пойму. А теперь, видишь, как всё сложилось? Сам не хочу больше заниматься этим проклятым, никому не нужным делом. У тебя-то, я надеюсь, желание ещё осталось?
- Да. Есть чуть-чуть, - улыбнувшись, сказала она.
- Ну, и слава Богу, - уже с чашками и чайником, вернулся в гостиную, Саша.
- Тебе Чай, или кофе? У меня растворимый.
- Мне чай. У тебя есть?
- Есть. Теперь уже всё есть. Это раньше ничего не было, пока я ремонт делал. Весь в долгах был. А теперь есть. Вон, даже Юка-гадюка есть. Раньше гадюки другого плана были, а теперь четвероногие. Так спокойнее. Хотя тоже, переживаю за неё не меньше, чем за двуногую.
- Ты видел этого нашего, нового руководителя? – спросила Ольга.
- Санаева? Да. Жалко, что Тихова Вадика не оставили.
- И, как тебе?
- Понимаешь, дело в том, что сейчас уже не имеет никакого смысла, кто руководит. Всё разрушено. Просто за ту последнюю застройку, которую вы доделываете, должны много денег. И их может хватить, аж до лета. Поэтому, собственно всё равно, кто будет вами руководить. О перспективах сейчас никто не думает. Ни в стране, ни, уж тем более в институте. Думать о завтрашнем дне не просто опасно, а ещё и бесполезно.
- Как это бесполезно?
- А очень просто. Для них завтра нет. Ведь завтра могут кончиться деньги. А пока они есть, надо думать только о том, как их все выгрести, а потом и трава не расти. Это, как с нефтью. Сама же знаешь.
- А ты, что проводишь аналогию со страной? – с сомнением в голосе, спросила Ольга.
- А, как же!? По-другому, и нельзя!
- Так ты считаешь, что и в стране нас всех ждёт то же самое, что и на работе? Полный развал?
- Да. Я так считаю. И не один я.
- Мне предложили работу, но не проектировать, а скорее наоборот, курировать проектирование, - наконец приступила к главной теме Ольга.
- Замечательно! Ты про комитет по реновации?
- Да. А что, замечательно?
- Это самое перспективное дело из всех возможных сейчас, если мы говорим о том, чтобы остаться хоть как-то рядом с профессией, - удивил Ольгу Саша, своими неожиданными выводами.
- Почему?
- Потому, что так, и только так, ты сможешь не думать о завтрашнем дне, наконец-таки престав переживать о судьбе того, что ты проектируешь. Зачем все эти пустые переживания? Сейчас наступило другое время. Время отмирания профессии, как таковой. Разве ты не думала об этом сама?
- Думала, но не так, чтобы очень. Точнее, я не думала, о том, что это всё происходит уже сейчас, сегодня.
- Ольга, это уже произошло. Я тебе говорю.
- Я так не думаю.
- Не думай. Просто я тебе ответил. Но, это всё не так просто. За ответом стоит целая трагедия страны. Но, в данном случае мы говорим только об одной из множества разнообразнейших профессий.
- Я Саш, не могу с тобой согласиться пока в этом.
- Да, не можешь. Просто тебе не довелось хлебнуть сполна всего этого дерьма. Понимаешь, они же все перешли на Ревит, что неплохо само по себе. И дело-то даже не в самом этом ревите, а в том, что именно он и позволит всё войско проектировщиков превратить в стадо безвольных скотов. Именно эта программа помогла убрать все промежуточные, такие важные нам, ещё вчера должности, которые теперь уничтожены, и не вернутся больше никогда. А мы будем сидеть рядами в очередном оупен-спейсе, как роботы, постепенно сокращаясь из-за появления новых, более совершенных, компьютерных программам, которые будут, развиваясь, делать всё более сложные проекты зданий, уже без помощи людей. Ведь что такое, этот самый Ревит?
- Это такая программа.
- Да, это программа, позволяющая постепенно перейти от людей к роботам. Не к таким, как их себе представляли лет двадцать назад, а к более мощным, усовершенствованным компьютерам, с программным обеспечением, позволяющим проектировать без людей.
- Так, значит, думаешь, что можно идти?
- Конечно! Нужно! И я не шучу! Это пока реновация ещё идёт вяло и не захватила всю Москву. Но, поверь мне – они застроят её не среднеэтажными кластерами, как когда-то заявлял Острецов, а полезут вверх пятидесятиэтажными башнями, причём повсеместно. Тот, кто критикует предыдущее руководство, просто обязан продолжить и развить, доведя до абсурда, его основные ошибки, – сказал Саша. Юка же, именно в этот момент захотела попробовать того ароматного, горячего напитка, что был в чашке у Ольги, встав на задние лапы и чуть-чуть не опрокинув на себя кипяток.
- Юка! Фу! – сказал Саша «ребёнку», который был живым, а не порождением компьютерного разума, и понимая простой человеческий язык, подчинялся командам, произнесённым на нём.
- А, как же комплексные ГИПы?
- А им-то что? Вон их сколько развелось! Пусть живут себе. Господь всем место найдет. Да и к тому же теперь, видимо они только и останутся. Они, и суперсовременные программы.
- А начальники? – вспомнила Ольга.
- О-о-о! А без них-то и вовсе нельзя никак! Но, как раз их теперь станет ещё больше. Ведь учиться уже ничему будет не нужно. Так зародится элита проектного дела. Она-то и будет во главе всего строительного комплекса России. Как олигархи. И, уж тогда всё встанет на свои места. Метры квадратные потекут рекою. Цена на недвижимость упадёт, и можно будет выбирать себе самое лучшее из всего непроданного жилья.
В современном проектировании потерян смысл самого творчества. Всё настолько раздробленно и мелко, что тот, у кого в руках должна быть сама главная нить, уже ничего не может. И не только потому, что лишён возможности принятия решений в процессе зарождения объекта, а в первую очередь из-за того, что не умеет уже ничего, ведь он рос по служебной лестнице до должности ГАПа, под постоянным контролем со стороны множества, заполонивших собой всю сферу проектирования – управленцев. Всё стало настолько раздроблено и мелко, что сами менеджеры теперь управляют проектом, им и только им одним известно, как и что надо проектировать. Именно от этого и пропала заинтересованность остальных в общем деле, сам стимул творить. Ведь творчество стало наказуемо, и на него больше нет спроса. Архитектура дегродировала, превратившись в элементарное вычерчивание любых желаний заказчика, и в ближайшие годы постепенно превратиться в компьютерную программу.
Слово архитектор превратилось в обзывательство. Словно в немецком языке, корень «слав» из слова, обозначающего название одного из самых больших по своей численности народов мира – славяне перекочевавший в название рабов. Ведь Слав по-немецки – это раб.
- А, как там наш Развалов поживает, или, как ты там его называешь - Петя, что ли? – сменила грустную тему Ольга.
- Да, он, как я обнаружил на сайте моспроекта - полновластный директор, не то, что у нас был всего лишь формально им. Весь его институт теперь занимается только размножением и хранением проектной документации.
- Как это!? Целый институт?
- Да он и его уже развалил, или разваливает в данный момент, добивая последнее.
- Только вот я не понимаю, если честно, как же он может отвечать за хранение документации, являясь по сути дела начальником архива, если он уже три института потерял, разрушив их до основания?