В этой небольшой Полесской деревне, которая раскинулась среди лесов и болот, моя семья стала жить после того как наша деревня была сожжена немецкими СС и их прислужниками. Одной особенностью этой деревни было то, что коренных жителей было всего несколько семей, а остальные жители поселились в основном на хуторах, после покупки разных по размеру усадебных участков у крупных землевладельцев во времена Второй Речи Посполитой.
Жители деревни, проживая довольно свободно на своих хуторах, в дружеские отношения между собой особо не вступали. Первое переселение с хуторов в деревню произошло после начала Великой Отечественной войны, когда немецкой властью было указано, что их дома будут сожжены, так их хозяева могут оказывать помощь партизанам.
Расселились в деревне, рассчитывая вернуться после войны на участки, которые долгое время сохраняли названия по именам их хозяев. Расселиться на свои хуторские места им не придётся, вскоре после войны начали создаваться колхозы.
Время неумолимо отделяет нас от далёких событий Великой Отечественной войны 1941-1945 годов, когда СССР противостоял крестовому походу Европы возглавляемому гитлеровской Германией. Все меньше и меньше становится людей, участников тех страшных событий, которые начались жарким летом 1941 года, а для отдельных районов Белоруссии продолжались почти до 1953 года.
Молодое поколение с удивлением узнаёт, что южные районы БССР относились в период немецкой оккупации к украинской немецкой власти и входили в состав рейхскомиссариата «Украина». У местных жителей, во время немецкой оккупации, вызывало удивление, что на этой территории, помимо немецких рейхсмарок и советских рублей, имели хождение карбованцы, деньги, отпечатанные в Ровно, центробанком Украины.
Никто у немцев не спрашивал, к каким округам они относятся, но в районы Белорусской ССР, входящие в состав этого рейхскомиссариата, заходили отряды украинских националистов использующих любую возможность показать, что они являются второй ночной силой после германской власти, и использовали разные методы и способы закрепить эту власть. Даже, в одном из сел Кобринщины, Брестской области, на здании принадлежащему бывшему крупному землевладельцу, установили мемориальную доску в память о посещении этого села в девятнадцатом веке, по пути в Санкт-Петербург, великим Украинским писателем Тарасом Григорьевичем Шевченко.
Украинские националисты в разных деревнях и селах находили своих единомышленников и недовольных советской властью, а где и запугивали жителей. Они создавали подпольные сети, проводили разведывательные операции, снабжали оружием и другими материалами завербованных людей, организовывали террористические акты, убивали советских активистов, солдат Красной Армии, представителей органов советской власти. В нашей местности, среди населения, украинских националистов больше называли бульбашами, бульбовцами или бандеровцами, бандитами.
В феврале 1945 года в, окрестностях этой деревни, ими был убит председатель сельского совета, а в июле этого года, убиты два депутата этого сельсовета- отец и дочь. 1-го января 1946 года, на одном из хуторов была задержана женщина, входившая в состав руководства бандитского националистического подполья, прибывшая для связи с группами. Ещё через три года после окончания войны был сожжён в деревне один дом советских активистов.
После окончания Великой Отечественной войны, этими бандами, распространялись слухи о близкой войне с Америкой и то, что Америка имеет атомную бомбу и поможет им в борьбе с Советами.Создавая подпольную сеть в разных районах устраивали бункера и схроны, в которых хранились запасы оружия и другого военного снаряжения. В таких бункерах или схронах отсиживались после своих налётов пережидая облавы.
На окраине нашей деревни располагалось ничем не примечательное крестьянское подворье переселившегося с хутора крестьянина. Как все. В глубине небольшой деревенской усадьбы, был построен довольно крепкий дом, немного вправо, ближе к лесу стоял сарай, а значительно левее, также ближе к лесу, располагался колодец.
Правда, сначала колодец был ближе к дому, но через некоторое время хозяева решили выкопать новый. В старом колодце, как они говорили, было мало воды. Копали колодец не сельские жители, способные мужики для этого ещё не вернулись с армии, а были нанятые специалисты с одной из деревень. Эти специалисты и забор со штакетника, плотно прибитого один к другому, быстро устроили и изготовили браму. Как судачили местные, колодец ещё не выкопали, а забор установили. Интересно было. Не было такого забора ни в одном хозяйстве в деревне. В деревне обычно заборы были с жердей, а тут такие панские затраты. Но, это дело хозяйское.
Не особенно к ним кто и ходил, на отшибе же был дом. Большие и ладные, с брамой, были ворота. Рядом была калитка, которая всегда была закрыта изнутри. Кому надо было зайти к ним во двор, приходилось долго стучать в калитку, а за забором слышен был громкий лай собаки. Корову и овец всегда выпускала хозяйка, удобно им было, рядом проходила дорога, по которой сельское стадо шло на пашу. К работам на поле, а тогда ещё коллективизации не было, они местных не привлекали, хозяева этой усадьбы сами управлялись.
Прошли годы. Вездесущая детвора деревни, к их сообществу и мы присоединились с братом, иногда заходили на край деревни, а под ногами иногда с удивлением находили битые кирпичи, а небольшая канава, которая начиналась от места, где кирпича было больше всего и вела просто в никуда, и была длинной метров около тридцати, тогда не вызывала удивления. Канава, так канава, кирпичи так кирпичи, мало чего. Прошло несколько лет.
Подросла бывшая детвора. Стали привлекать нас к разным работам в колхозе. В один из летних дней, бригадир направил маму на работу по очистке территории при распашке трактором участка, заросшего мелколесьем, где иногда находились кирпичи и была канава. Предложил взять и меня с братом, нужны были шустрые ребята для такой несложной работы, как стаскивать хворост в кучи и сжигать.
Группа колхозников с топорами вырубала выросшие небольшие деревца, в основном молодняк с берёз, кое где и встречались небольшие сосёнки. Эти небольшие деревца срубались у корня, а ребята стаскивали в кучи и поджигали. Вскоре большой участок на окраине леса был очищен от мелколесья и по этому месту стал двигаться трактор. Впервые нам пришлось видеть работу такой техники.
Земля вспахивалась, а корни срубленных деревьев измельчались специальным приспособлением. После прохода этого агрегата оставалась вспаханная и мягкая полоса земли. В некоторых местах трактор выпахивал битый кирпич и какие-то небольшие, полусгнившие и почерневшие деревянные бруски, которые мы бросали в горевшие кучи.
При очередном перерыве на отдых, впервые услышали разговоры о том, что все это остались от сгоревшего дома, кирпичи от печи, а от колодца и подземного хода, полусгнившие чурбаки. Высказывались сожаление о погибших, проживавших здесь в доме, хотя и говорили, что они не особенно общались с сельчанами. Но так устроена душа сельского человека, что сожалеют о смерти, особенно знакомых.
При возвращении домой расспросили отца о сгоревшем доме и погибших хозяевах. Отец рассказывал, что эти события произошли не сами по себе. Органы НКВД подозревали и имели сведения о том, что некоторые жители деревни помогают бандитам. По деревне много раз, да и к нам на хутор, а позже и в дом приходили работники НКВД. Одного раза они пришли к нам в дом с наступлением рассвета и у шли с наступлением ночи. Им помогали ястребки, добровольные помощники среди бывших партизан и молодёжи, и оказывающие помощь в розыске и поимке бандитов, делали засады в разных местах, да так, что обнаружить их было очень трудно.
Однажды летом, средь белого дня, на окраине деревни началась стрельба. В этот день мы с братом были далеко в другой деревне, у сестры отца. Эта стрельба продолжалась какое-то время, затем грохнуло несколько взрывов и снова выстрелы. Затем появился дым от горевшего дома и сарая. Отец взял с собой ведро, топор и пошёл в деревню, в сторону пожара.
Когда пожар в деревне или на селе, туда обязаны идти все способные для тушения пожара с инвентарём, используемым для тушения пожара. Надо сказать, что после войны этому уделялось внимание. Крыши домов и сараев были соломенные и пожар был бедствие, если его не остановить своевременно. На каждом деревенском доме висела табличка с рисунком какой инвентарь нужно брать с собой при пожаре.
Собравшиеся мужчины деревни стояли на краю деревни и смотрели как горят постройки на этой усадьбе. Некоторые пролёты забора лежали на земле. Возле этой усадьбы стояли люди в военной форме с оружием и не разрешали тушить пожар. В горящих зданиях иногда слышны были хлопки от взрывающихся патронов. За пределами усадьбы, ближе к дороге, на земле, сидели два человека со связанными руками в военной форме, что очень удивило отца и возле которых, стояли также военные, но с оружием. Несколько военных имели белые повязки на теле, были ранены.
Через какое-то время в воздух взлетела красная ракета и вскоре к этой усадьбе подъехала крытая грузовая автомашина, на которую были посажены эти двое задержанных. Возле горевших строений ходили военные и местным жителям, после того как один из военных переписал всех, кто здесь был, приказано разойтись по домам. Как отец говорил, военные оставались возле пожарища несколько дней, а в деревне, вскоре были арестованы два, как говорили, пособники бандитов, так называли иногда украинских националистов. Один был из бывших хуторян, другой его сосед через улицу. Куда увезли погибших в доме и сколько их там было, никто из местных не знал.
Как позже выяснилось, что в сгоревшем доме был организован схрон одной из бандитских групп, и который был выявлен органами советской власти, а на предложение сложить оружие, они открыли стрельбу. Покуда одни бандиты яростно отстреливались, двое, после поджога дома, пытались скрыться через подземный ход. К колодцу с дома вел подземный ход. При перестрелке, за этим колодцем спрятались двое военных. Когда была стрельба и горели дом и сарай, через этот ход боевики пытались скрыться и там, возле колодца, были задержаны.
Сколько человек погибло в доме и сколько их там сгорело, помимо хозяев, отец не знает, но знает, что были ранены и военные. Этот ход военными был раскопан, а забор и уцелевшие кирпичи растащили местные. Эта усадьба постепенно заросла мелколесьем, да сохранилась небольшая канава, где был подземный ход и небольшая ямка, где был колодец.
Оказалось, что мы с братом были невольными свидетелями ликвидации последних следов бандитского схрона. Старожилы деревни и имён не помнят тех, кто жил в этом сгоревшем доме, а на этом месте, сейчас, ничего не напоминает о событиях более чем 70 летней давности.