Глава 1. Война
Маленькая девочка, горько плача, двигает табуретку к окну. Ей тяжело это дается, но она очень настойчива: очень хочется кушать, а мамы нет. Она где-то там, за окном, ее надо найти, мама стоит в бесконечной очереди, чтобы получить на карточки хлебушка. А кушать хочется все сильнее.
Входит соседка. Мамы, как всегда, в поисках еды, детей одних оставлять нельзя – вот они по очереди и приглядывают за ними. Порой дети без мам бывают с раннего утра до позднего вечера, потому что все дальше мамы уходят в поисках продуктов.
Соседка затопила печь, вскипятила воду, и тут в комнату влетает мама, хватает Рыжика на руки и крепко-крепко прижимает к себе. Сейчас они сядут за стол и, как обычно, мама даст девочке кусочек хлеба побольше, а себе оставит маленький и будет долго от него отщипывать по капельке, запивая большим количеством морковного чая, обманывая свой голодный желудок. Но малышка тогда этого не понимала. Была война и очень хотелось есть.
Папа, Никифор Трофимович Москалев, очень хорошо работал на заводе имени Сергея Мироновича Кирова, поэтому его награждали за это то отрезом бостона на костюм ему и его жене Анне Ивановне, чтобы они сшили себе костюмы, то отрезом маркизета или майи на летнее платье маме. Это было до войны. Мама не успела из них что-то сшить, берегла до лучшего случая. Вот он и представился теперь, да только не очень радостный: началась война, родилась доченька Рыжик, которую нужно было кормить. И стала мама от отчаяния вместе со своей подругой тетей Катей Агеевой ходить, а потом, даже на поезде, ездить, чтобы обменять вещи на еду.
А война всё шла. Время от времени в бараке раздавался страшный крик. Сначала Рыжик и другие дети очень пугались и плакали от страха, но потом немножко привыкли, потому что знали, что пришло кому-то письмо-похоронка с вестью о том, что погиб еще один сосед. Привыкнуть-привыкли, а всё равно было страшно и жалко тех, кто плакал, поэтому плакали все: и взрослые, и дети. Большие дети начинали просить Боженьку, чтобы он сохранил их родных.
«…Дети тоже стране помогали:
На заводах отцов, ушедших на фронт, заменяли,
И малышам тогда доставалось:
Похоронки, слёзы матерей,
Поесть не всегда удавалось.
Вместо кукол – завёрнутые в платки поленья,
А перед сном – за Победу моленья…»
Очень ждали весну: вот стает снег, детки и неработающие взрослые пойдут по полям, что за Базой КАФ, в поисках картошки, которая осталась нечаянно в земельке. Она была мокрая и черная, из нее делали тошнотики. Это такие черные оладушки, которые кушали, а потом начинало тошнить, поэтому их так называли. Ну и что, что тошнило! Зато что-то поели!
А еще весной дети собирали крапиву и лебеду, а мамы варили из них супчик. Чтобы он был вкуснее, его заправляли олифой какой-то. Когда на липах набухали почки, старшие детки ломали ветки и всем раздавали их – почки объедали, а ветку жевали, ее сок такой густой и скользкий глотали (он был вкусный!), а кору выплевывали. Рыжику больше всего нравился конский щавель и кисличка, у которой, правда, стебель был колючий, зато листики молодые вкусненькие! А еще можно пожевать «пастушью сумку». Мама ее называла «солдатской травой», она говорила, что давным-давно жил такой смелый и очень умный человек. Его звали Александр Васильевич Суворов. И был он генералиссимус. Рыжик долго не могла произнести это слово правильно – говорила «генералис». Так вот этот «генералис» велел всем солдатам в своих солдатских сумках носить «пастушью сумку», потому что эта травка хорошо помогает раненным останавливать кровь, спасать их жизни. Детвора пожует, выплюнет и кажется, что немножко покушали. Все наедятся, вернуться домой, отдадут щавель мамам для супа, а сами довольные такие сядут на крылечке вместе с котиками и разговаривают. О чём? Ну, во-первых, и во-вторых, об еде: что ели, что можно еще съесть и где это можно сорвать, найти. В-третьих, о папах: кто получил письмо с фронта, о чем оно – добрым вестям все вместе радовались, о плохих грустили. Особенно радовались военным наградам родных и знакомых. А узнавали об этом друг от друга, из разговоров родителей.
Однажды ребята рассказали о том, что дядя Ваня Лавренов, который был на Войне командиром орудия, был ранен и получил медаль «За отвагу». Он - настоящий герой, потому что у него был еще орден Славы и орден Красной Звезды. Он тоже работал до войны на заводе имени С.М. Кирова.
Рыжик в основном всех слушала и всё запоминала, потому что она ещё маленькой была, но радовалась за хорошие вести больше всех. А как же ей не радоваться, если этих людей или их детей знала!
Она очень переживала из-за того, что редко виделась с папой. Он по несколько дней бывало, не приходя домой, работал. Рыжик понимала, что, чтобы фашистов победить, нужно было на заводе много работать для фронта. В Осиповском затоне ремонтировали корабли Амурской флотилии, из заготовок завода «Красное Сормово» собирали тяжёлые мониторы, из заготовок других заводов делали противолодочные заграждения, понтоны. Потом папа говорил, что еще они делали мины и бомбы (зажигательные авиабомбы). Каждый раз, когда он приходил домой, между ними происходил такой разговор:
- Ты больше не уйдёшь?
- Да, нет, дочура, нужно идти на работу.
- А зачем?
- Нужно помочь нашим солдатам на Войне.
- А мне ты тоже нужен. Я хочу летать на твоих руках высоко-высоко!
- А ну! Иди ко мне! (хватает ее на руки и подбрасывает к потолку). Ещё?!
- Да! Папа, а почему мама ночью плачет?
- Ночью; дочура, все спят. И мама тоже. И как это мама вдруг заплачет! Она, что, маленькая?!
- Нет! Нет! Она плачет. Я проснулась, а она плачет. Я видела-видела!
- Понял! Ей пушинка вредная в глаз попала – вот тебе и показалось, что она плачет. Мама, тебе больно было?
- Немножко. Не волнуйся, Рыжик, эта пушинка в моем глазике топталась и выдавила слезинки, и вместе с ними исчезла.
- Мама, а тебе сейчас больно?
Концовка разговора была разная, но всегда, уходя снова на завод, папа вынимал из кармана или кусочек сахара в соринках каких-то, или хлебушка. А подружке Рыжика Вале Агеевой ее папа, дядя Илюша, приносил кусочек хлебушка, а еще хвостик селедочки, чтобы ее побаловать. Она все это быстренько съедала и просила еще. А «еще» - не было! Она очень расстраивалась. Уже взрослые подружки, конечно, понимали, как тяжелы, просто невыносимы, были такие сцены для родителей, а тогда им просто хотелось есть. А еще, повзрослевшие девушки поняли, что это они от своего пайка им откладывали, и еще больше полюбили своих пап.
Конечно, малышка надеялась, что придет папа и чем-нибудь ее угостит – он же знает, что ей очень хочется кушать. А мама всё дольше не возвращается домой. Потому что война ещё не закончилась и, чтобы что-то принести домой съедобного, нужно было уже ездить на поездах. В ближних деревнях люди уже боялись менять продукты на вещи, так как у них самих были детки, и они тоже хотели есть.
Да и из дома-то уже нечего было брать для обмена. У мамы осталось одно платье. Она его вечером постирает, а днем оденет. Рыжику было ее очень-очень жаль – мама же такая молодая и красивая, а нарядных платьев нет, потому что она обменяла их на картошку или на крупу. Мама не расстраивалась из-за этого. Нет! Она говорила, что это - пустяки. Главное – Гитлера скорее победить. Тогда снова все будет хорошо. Постельное бельё тоже почти всё поменяла, осталось две простыни, три наволочки и два пододеяльника. И они такие тоненькие!
- Мама, а почему они тоненькие?
- Потому что часто стираем. Постельки же должны быть чистенькие!
- Чтобы не заболеть?
- Да! От грязи человек болеет. У него болит животик.
И вот настало время для часов. Их Рыжик раньше не видела. Мама однажды откуда-то их вынула, а вездесущая Рыжик оказалась невольным свидетелем этого.
- Ой! Какая верёвочка!
- Это не верёвочка, а цепочка.
-А почему часы маленькие? Это же не ходики?
- Нет, их называют «карманные часы», потому что их кладут в кармашек.
- Это папины?
- Да!
- Почему я не видела?
- Они очень дорогие для папы. Это – память о его службе в Красной Армии.
- А почему он там был? Он часы там нашёл? Ты мне их подаришь?
- Нет! Я не могу: они папины.
- А зачем берешь их, ты с ними хочешь поиграть?
- Нет, дочура. Это- не игрушка.
- А мне надо игрушку! У меня нет игрушки. Только Маня (кукла, сделанная из тряпочек). Хочу эту игрушку! (расплакалась).
Мама обняла свою доченьку и сказала, что папа разрешил взять часики, чтобы достать еды для своей девочки. Дочурка успокоилась и спросила, где папа взял такую игрушку. Со словом «купить» она была незнакома. Мама же не «покупала», а «доставала», «меняла». Это она очень хорошо знала.
И мама рассказала, что, еще когда не было Рыжика, и папа еще не встретился с мамой, он в Москве строил метро, учился на рабфаке (это школа для взрослых такая), потом его взяли в Армию и увезли далеко-далеко от Москвы – вот сюда, на Дальний Восток. Служил он в Манзовке (сейчас это – Сибирцево) механиком – водителем танка.
- Он был на войне?
- Нет!
- А почему он был на танке?
- Маленькая моя, тогда не было войны, папа просто служил в армии.
- А зачем служил?
- Чтобы научиться воевать.
- Как сейчас на Войне?
- Да!
- А им всем давали в этой армии часы?
- Нет, моя хорошая. Послушай.
И мама рассказала, что это было в тридцатые годы. Когда папа Рыжика уже научился в Армии водить танк, были большие учения, на них присутствовал Василий Константинович Блюхер, командующий Армией Дальневосточной Революционной Республики. Папа и другие члены экипажа их танка заняли первое место, и В.К. Блюхер вручил им вот такие часы. Папа ими очень гордился, но вот настало время поменять и их на что-нибудь съедобное.
- А папа тебе разрешил?
- Конечно. У нас нет другого выхода.
- Ладно, отдавай их.
И мама поменяла их в Верено на чекушку настоящего подсолнечного масла и шелуху овса. Она была такая счастливая! Будет чем заправить суп, а из шелухи можно сварить овсяный кисель. Он очень полезный! Поможет Рыжику сил набраться, а то вот воспалением легких переболела. Как же мама с папой переживали за неё! Очень помогла её крестная Анна Кондратьевна Разумова, начальник пятого цеха завода имени С.М. Кирова. Девочка очень хорошо помнит её. Она - такая строгая, высокая (а, может быть, ей это так казалось – она сама-то была маленькая), решительная, очень хорошо руководила своим цехом. Её побаивались за строгость, но и уважали. Так вот она пришла к Рыжику и привела замечательного врача, которая приходила к ней каждый день и слушала ее, и проверяла, пьёт ли она сульфидин. Так называлось лекарство, которым тогда лечили пневмонию. Его изобрел академик Постовский в 1937 году.
Рыжик немного побаивалась своей крестной, но и любила её. Она всегда, даже в Войну, чем-нибудь вкусненьким баловала крестницу. Даже молоком и шоколадкой. Это специально, чтобы девочку поставить на ноги, она добилась, чтобы малышке выделили эти продукты, потому что она тяжело болела. Вечное спасибо ей за это! Девочка считала, что мамин киселек из овса тоже ей очень помог тогда. С тех пор, когда Рыжик серьезно болела, она всегда просила маму сварить ей своего лечебного киселька. Он ей помогал набраться сил, чтобы поскорее преодолеть болезнь.
Война войной, а дети всегда остаются детьми, а с ними и шалости. Вот и Рыжик – непоседа, выздоровев, снова принялась за свои забавы, вернее, она очень хотела помочь маме, потому что та очень уставала. Однажды, помня как ее лечили, когда она болела, егоза решила полечить комнатный цветок в чугунке – цветочнике. Ей крестная принесла рыбий жир, когда она болела. Рыжик, морщась и плача, все-таки его выпила, и вот, вспомнив про это лекарство, она взяла ту самую чекушку с маслом, которую мама получила взамен карманных часов, подошла к столу, на котором стоял цветок (мама всегда любила цветы), и от всей души щедро вылила всё масло на цветок, хорошо размешала его с землёй, вытерла о полотенчико ручки и, счастливая, уселась на своей кроватке. А тут и мама появилась. Глянув на смирненько сидящую дочурку, поняла, что она что-то натворила. Но что?! Вроде, все в порядке. Нет! На столе комочек земли. Сердце ёкнуло, и она поняла по запаху масла, заполнившему всю комнату, что супы снова придется заправлять очищенной олифой. Ребенок следил за выражением лица мамы. Вот! Всё! Мама поняла, что она помогла цветочку, но почему она такая расстроенная?! Девчушка подбежала к маме, обняла ее ноги и закричала: «Мама, мама, я помогла цветочку, чтобы он не болел! Я же хорошо сделала? А то масло стоит и стоит в ящике. Цветочкам тоже же нужно маслецо!» Анна Ивановна вышла в коридор, поплакала, вернулась в комнату и объяснила дочурке, что нужно спрашивать разрешение всегда, даже если ты хочешь сделать доброе дело.
Как-то мама ушла с карточками за хлебом, а бедокурница снова осталась одна дома. В этот раз она так соскучилась, что решила во чтобы-то ни стало пойти маме навстречу. Окно было закрыто. Подергав его, расстроилась, даже заплакала, но что-то вспомнив, решительно вытерла слезки и направилась в дальний угол комнаты, где стояла большая бутыль с чем-то тёмным в ней. Вот это «что-то тёмное» уже много дней не давало ей покоя. Вытянув табуретку из-под стола, сняла платьице, сложила на столе и, кряхтя, взгромоздила бутыль на табурет, вытащила бумажную пробку. Закрыв глаза, содержимое бутыли вылила на себя. Мама же поливала ей головку ковшиком воды, вот и она помыла себя! А в бутыли были черные чернила! Её медноволосая головка и вся она стали черненькими, сверкали белым только белки глаз, да зубки. И тут открывается дверь и входит мама с тетей Катей. Это был первый раз, когда маме стало плохо с сердцем. Маму соседи привели в порядок, а потом она принялась за свою «черненькую» дочурку. Не за один раз «негритёнок» снова сумел превратиться в рыженькую девочку с нежной бело-розовой кожицей. И встать в угол. Заслужила!
Рыжик просто физически не могла быть одна дома. Да, она знала, что в любое время придет тетя Катя или какая другая соседка навестить ее или заберет к себе, или их, деток, соберут и пойдут гулять на улицу. Но каждая минутка ее одиночества была невыносима. Ей хотелось куда-то бежать. Поэтому частенько, только мама выйдет за порог, она прилипнет к окну и смотрит: где мама? Далеко? Ага, вот она уже прошла барак. И она - «раз» - прыг из окошка – и уже на улице. Но поиски мамы части превращались в поиски ее, а то кто-нибудь из соседей или знакомых перехватит ее в начале путешествия и под конвоем приведет к себе и оставит там до прихода мамы. На дверях их комнаты часто висела записка: «Нюра! Рыжик у меня – не волнуйся». Она понимала, что мама ее любит, очень любит, но ей нужно кормить и себя и ее, да и папе что-нибудь нужно же дать, когда он забежит домой. Но ей тоже нужна была мама! Всегда! Она - такая ласковая, обнимет ее, поцелует! И она свернется у мамочки на руках, как котеночек – так хорошо, тепло, даже кушать не очень хочется.
Вот и ищет Рыжик ее. Тогда мама придумала прятать ее платьишко на полке, которая была прибита высоко к стенке. Положила и ушла. Но разве полка препятствие для непоседы?! Конечно же, нет. Табуретку под полку, встала – недостает. Взяла кочергу, на табуретку положила подушку – и вторая попытка. Мгновение! Кочерга, Рыжик, платьице и все стоящие на полке причиндалы лежат на полу под сломанной полкой в окружении битой посуды. А на весь дом разносится басистый рев. Это Рыжик горевала о «загубленном» здоровье, содержимом банок, а главное – впереди маячил угол. Да и стоять-то надо будет спиной к тем, кто будет заходить, сколько ж она не увидит! А самое обидное, не покажет свою новую шишку на голове! Вообще-то, Рыжик с шишками на своей огненной головке и израненными ножками была привычным явлением, а вот, если у нее все было послушненько, аккуратненько – то берегись! Значит, она что-то замышляет.
Вот и такие случались моменты в военное время с ребятишками, но это шло не от того, что они хотели что-то натворить вреда ради. Нет! Они были маленькими, но по-взрослому всё понимающие. Они просто подражали взрослым, хотели им помочь или делать, как они.
Когда папа приходил домой, всегда рассказывал про девочек – мальчиков – подростков, которые на завод пришли на смену ушедшим на фронт взрослым., а их сразу ушло более 900 человек.
Например, в цех боеприпасов пришел Костя Осипов, худенький, небольшого роста. Посмотрел на него мастер, призадумался: нужен ученик токаря на обточке головок бомб, но паренек щуплый, а «бомбочка» весит 8 кг, требуются силенки, чтобы её поднять, обточить, резьбу нарезать, снять со станка. И спрашивает его:
- Справишься ли?
Паренёк даже обиделся, покраснел, упрямо кивнул:
- Уж постараюсь.
И плоды его усердия оказались удивительными. Смышлёный парень быстро освоил станок, стремительно поднимал детали. Работал, не выдавая усталости, наравне с взрослыми по 11 часов и скоро стал ставить рекорды: сменная норма – обточить 40 головок, а он делал по 170 -180!
А 14-летняя Маша Остапенко, придя в цех, начла работать, стоя на ящике, который ей поставили, чтобы она могла достать до токарного станка. Мастер стоял рядом, показывая ей, что и как надо делать, а сам поглядывал в сторону: там, у верстака Ани Быковой, которая делала укупорки для бомб, собрались сверстницы, девочки-работницы, и играют в куклы, не замечая, что обеденный перерыв закончился. Какая-то игрунья принесла в цех свою куколку, и девочки смастерили себе тоже по куколке из цеховых отходов, укутав их ветошью. Но эти игры были только в начальную пору войны – они тогда еще не осознавали, что они - рабочие. А потом быстро повзрослели, хватив лиха от недоедания, недосыпания, холода, от тяжелой работы. А Маше, вообще, было не до кукол, потому что ей досталась тонкая работа, требующая большого терпения и сноровки: оттачивать мелкие детали, которые надо было быстро закрепить и обработать, как надо. В итоге, эта девочка за смену стала оттачивать 400 деталей при норме - 80. Вот Вам и девочка!
Весной, когда подсохнет земля, жители бараков выходили на воскресник. Подметали, убирали мусор. Дети им, конечно, от души помогали. Наведя чистоту, садились на скамейки, табуретки, принесенные из дома, и, наслаждаясь минутами покоя, обсуждали сводки Совинформбюро о положении дел на фронте, вспоминали погибших, делились своими проблемами. Создавалось впечатление, что это - одна большая семья, потрудившись, решила отдохнуть. Люди с удовольствием грелись на солнышке, расслаблялись – завтра снова заботы, а сегодня м-а-аленький праздник! Дети прыгали, скакали, «пекли» куличики из глины. А Рыжику не сиделось. И однажды случилось вот что. Посреди двора большая куча стекла и мусора. Ее еще не успели вынести, а девочка летит, задрав головку, и кричит: «Смотрите, смотрите, в небе серебро!» И влетела прямо в кучу, немного по инерции пробежала и упала, отчаянно плача от боли. Обе ножки до колен были окровавлены. Хирургу пришлось хорошо с ними поработать, изымая осколки стекла.
Как она горько плакала, обещая теперь всегда смотреть под ножки, хотя верилось в это с трудом: чинно –благородно ходить она не могла, все торопилась куда-то, что-то или кого-то увидеть, показать, рассказать. Любимый способ передвижения – скачки на одной ножке, видимо, поэтому она больше всего полюбила бег с барьерами в пятиборье, повзрослев.
Опять нет папы. Рыжику так хочется поговорить с ним, поиграть. А еще её постоянно мучил вопрос – как же голодный папа работает? Она уже знала, вернее, слышала такое выражение «фронтовая вахта», выговорить –то ей это было не очень легко, но папа Никиша объяснил ей, что это значит, что весь завод работает день и ночь, чтобы быстрее новые и отремонтированные корабли были готовы бить фашистов, а когда она еще подросла, ей показал папа свои записи со стенда показателей о работе на заводе в войну. Например, «…Сухамлинов – 250%, Старавойтов – 200%, Агеев – 250%, Горобец – 230% ...». Все это были хорошо ей знакомые люди.
Она очень радовалась за них, потому что дядя Илюша Агеев жил рядом, его доченька Валя играла с Рыжиком, а мама дружила с тетей Катей Агеевой, они помогали друг другу и ходили по деревням вместе, чтобы достать каких-нибудь продуктов. Однажды они возвращались поездом, народу было очень много, но им нужно было обязательно уехать, потому что дома их ждали голодные маленькие девочки: Валя и Рыжик. Вот и поехали они, стоя на ступеньках вагона. Это было очень страшно: на спинах у них по мешку шелухи овсяной, в руках по сумке, а тетя Катя ещё была сильно беременной. Вцепившись за поручни, они ехали и молились, чтобы удержаться, чтобы благополучно доехать до Хабаровска. Хорошо, что была замечательная погода, и поезд ехал не очень быстро. Мама говорила, что, когда прибыли в Хабаровск, они не смогли сразу оторвать руки от поручней. Им помогли это сделать добрые люди.
А про дядю Никиту Сухомлинова и дядю Ваню Старовойтова она слышала от папы, а после войны они жили по соседству на улице Победа. Однажды она решилась спросить Никифора Трофимовича о его питании. Вот этот разговор:
-Папа, а что ты кушаешь? Ты же всё время на заводе?
- Не волнуйся, дочура. У нас есть столовая. Вот там мы и едим. Конечно, мы очень много работаем, но мы сами же себе и помогаем.
- А как?
- Работаем ещё и в поле, чтобы картошечка была, овощи.
И он рассказал, что ещё в 1932 году, ещё когда завод только начал строиться, решили создать подсобное хозяйство завода (на месте, где потом было четвертое отделение Виноградовского совхоза). А поле для него обработал молодой паренек Петр Авдеев, который подростком пас овец, потом стал трактористом и после Армии приехал в 1932 году работать в Осиповский затон, жил в бараке – общежитии, стал шофёром. Корчевал пни, распахал поле, на котором выращивали картошку и другие овощи для того, чтобы улучшить питание первостроителей завода.
И теперь, когда силы работников Кировского завода на фронтовой вахте слабели, иссякали, решено было расширить это подсобное хозяйство, чтобы улучшить питание рабочих и их семей, давать добавку к скудному пайку. А добиться этого можно было только своими силами, путем новой дополнительной сверхнагрузки заводчан. Весной и летом, отработав в цехе или заводоуправлении 11-12 часов, шли в поле то обрабатывать почву, то убирать урожай. В выходные шагали в поле или на ферму строем во главе с директором завода, секретарем партийной организации.
Продукты с подсобного хозяйства шли в первую очередь в детские сады, больницу, в заводскую столовую. Появилась возможность лучшим работникам давать дополнительные талоны (вот откуда были папины гостинцы!) и подкреплять ослабевших подростков.
В цехе, который делал снаряды, работали девушки, которые однажды просто заснули, прижавшись к теплым батареям. Девушки-то были подростками. Директор завода и председатель заводского комитета, увидев эту картину, не стали будить спящих, а позвонили заведующему заводской столовой и попросили его доставить в цех что-нибудь из горячего питания. Поставили на каждый станок по миске горохового супа, положили по ломтику хлеба и дали команду «подъем!» Смущенные девушки вскочили, разбежались к своим станкам и замерли от удивления при виде шикарного по тем временам ужина. Одна из них спросила:
- А кому отдавать карточку на питание?
- Не надо, это вас подсобное хозяйство угощает.
Всё это рассказал папа своему Рыжику, которая слушала с большим интересом, а потом безутешно расплакалась. Папа всполошился:
- Что ты, дочура?
- Мне очень жалко их. У них есть мамы и папы?
- У кого-то есть, а у кого-то нет. К нам привезли много девушек подростков из прифронтовой полосы. Знаешь, их и других девушек очень трудно было одеть. Особенно обувь найти.
- Они что? Раздетые были. Холодно же!
- Да нет! Они были очень плохо одеты, у многих не было обуви, так как их в спешке увозили, спасая от немцев. И кое-как наше руководство достало немного ситцевой ткани для них.
- А зачем?
- Чтобы платья сшить.
- Они сами шили?
- Нет, им сшили на заводе.
-А что у них на ножках было?
- Из парусины шили тапочки, а подошвы вырезали из старых автомобильных покрышек. В них они и пошли в цеха работать.
- Хорошо, что у них были тапочки. Ножкам на полу будет тепло.
В войну около завода С.М. Кирова стоял щит с большой картой Советского Союза и Европы, где каждый день отмечали, как воюет наша Армия, а также всякие сообщения о том, что и где происходит. Все, кто работал на заводе, каждый день возле щита останавливались, изучали эту карту, читали, делились своим мнением о том, что будет. Говорили и о том, что японцы никак не угомонятся, постоянно то в одном месте нарушают наши границы, то в другом, потому что Япония поддерживала Гитлера и хотела захватить Приморье, Хабаровский край и Восточную Сибирь.
Все чаще стали и дома, и на улице говорить о том, что Войне скоро конец. И вот однажды дети проснулись от шума: на улице что-то грохотало, люди смеялись и плакали. Дети прямо через окна выскочили на улицу и поняли, что Войны больше нет! Ура! Ура! Ура!
Рыжик тоже очень радовалась, она надеялась, что вот теперь папа каждый день будет дома после работы. Но ее мечта пока не сбылась. Наша Амурская флотилия готовилась к войне с японцами. Нужно было чинить боевые корабли. Чтобы их скорее отремонтировать, моряки работали вместе с заводскими бригадами. Папа Рыжика говорил, чтобы были все нужные детали, они еще во время войны с фашистами построили новый цех – литейный. Строили его в свободное время, то есть после работы. Вот и стало девочке понятно, почему папа и другие кировцы не уходили из цехов сутками. Это было очень тяжело. Рыжик видела, каким усталым папа приходил ненадолго: помоется, переоденется и снова уходит. А она так хотела с ним играть! Хотя, конечно, она понимала, что так надо, чтобы победить. А главным в этом цехе был дядя Саша Тулушев. Его на самолете вывезли из блокадного Ленинграда. Он был высокий, очень худой и изможденный от голода, но сразу взялся за дело. Вот какой он был сильный духом!
Тех, кто работал на стройке литейки, несмотря на усталость, недосыпание и недоедание, называли «неутомимые», потому что они работали в воскресенья, обеденные перерывы и после долгих смен. Директор завода и его помощники тоже работали. Перед 1945 годом цех уже заработал и начал делать детали, нужные для более быстрого ремонта кораблей, которые в августе-сентябре воевали против японцев. Рыжик внимательно слушала рассказ папы, а потом спросила:
- Папа, твой завод герой?
- Да, дочура. Так оно и есть. Он тоже помог победить и немцев, и японцев в войне. Потому что к началу войны с японцами наши корабли уже были готовы защитить нас. Ведь среди них были и «Перекоп», и «Сиваш», и «Хасан». Это - корабли, сделанные на нашем заводе!
– Какие непонятные, но красивые слова!
- Это название мест, где мы победили своих врагов. А эти и другие корабли помогли Советскому Союзу победить Японию.
- Всё! Всех победили! И Германию! И Японию!
Мама говорит:
- Теперь начнется иная жизнь. Детки не будут больше плакать от голода, у них будут красивые игрушки, книжки. Они будут жить и радоваться, а не плакать.
P.S.:в средней школе №58 у класса Рыжика были шефы с военного корабля «Хасан».