Нарочитые позы изящных юных стволов. Непринуждённые, полулёжа, грузных. Двусмысленные в обнимку, - прочих, которым никогда не дашь столько, скольких пережили они.
Кто-то утомился стоять доле и рухнул, загородив дорогу, иные, напротив, указывают верный путь.
Наледь чаги, невыплаканными слезами, держится из последних сил в уголках глаз. Ещё немного, и... Но нет. Не время.
В такт менуэта снегопада, разделяя его долю, лес танцует, заметно едва. Хрустнет лишь иногда расшатанной досочкой паркета сухая кора с подветренной стороны ствола. Вздрогнет. Одёрнет, стыдясь неловкости. Но вышивка фаты ветвей сокроет и это.
Мокрая бронзовая чешуя листвы достойно сносит, что всё меньшая её часть уже на виду. Те веснушки, что роняют деревья подле себя, у ног, скоро ржавеют, и теряются где-то на дне сугробов.
Трещины коры замирают в полуулыбке, как в полусне. А поверх каждого пня - кусками непечёного теста, снежные лепёшки. Так бы и съел...
- Как это у вас выходит?! И ведь два цвета всего! Тонкая работа!..
- Благодарю, любезный... Польщён, но, право, оно того не стоит.
- А имя? Величать вас как?!
- Да зовите попросту, голубчик, Февралём...