Дожди в Израиле не «идут» и не «льют». Они здесь, из-за особенностей национального языка, «спускаются». Божьим благословением спускаются с небес. Именно с небес, потому что в Израиле не говорят «небо», а почтительно и с некоторым трепетом произносят «небеса». Не забывают, как в допотопные времена божье благословение однажды спускалось сорок дней подряд и обернулось кошмаром. Особенности национальной памяти…
Но сегодня, в первый день февраля, небеса смотрят на мир голубыми глазами. А под голубыми небесами сижу я. Сижу на самом дне довольно глубокого ущелья. Сирийско-африканский тектонический разлом, если это вам о чём-нибудь говорит. Чёрный базальт нависает надо мной. Из расщелины в скале вытекает горячая вода. Воздух пропитан запахом серы. Примерно так древние описывали вход в ад. Но ад ещё нужно заслужить. Поэтому, я сижу снаружи. Сижу по горло в горячей воде и восстанавливаю своё, изношенное жизнью, надорванное работой, измученное сладким и солёным, жареным и жирным, здоровье. Сижу пятнадцать минут. Сижу полчаса. Ну, сколько ж можно?! Выползаю на сушу и растянувшись на лежаке во весь свой, чуть ниже среднего, рост, загораю на зимнем, молочно-восковой спелости, солнышке. Как это сказать по-русски? Готовлю телегу зимой…
Совсем рядом супруга осваивает целину новенького iPad-а. Где-то далеко, очень далеко, идут грибные дожди, прямо у реки, в маленьком саду созрели вишни… В саду у дяди Вани… Не спать… Не спать!