На выцветших желтоватых фотографиях молодая улыбающаяся женщина. Она одновременно стройная и плотная , со скуластым лицом и смеющимися глазами. Копна густых светлых волос с прической «каре». Мария. Мама моей мамы.
Времена, в которых приходится рождаться, жить и умирать, как известно, не выбирают. Марии выпало родиться до Второй мировой. Её детство и юность пришлись на страшное военное лихолетье, а молодость – на голодные послевоенные годы. Кроме недостатка в самом необходимом, была еще гнетущая унылая атмосфера страха. Я спрашивала бабушку, как она относилась к массовым арестам, к атмосфере подозрительности и доносам . Бабушка сказала, мол, мы ничего о них не знали. Но ведь и многие добропорядочные граждане Германии тоже совершенно искренне утверждали, что ничего не знали. Не знали о том, как зачастую рядом с их селеньями убивали евреев в газовых камерах концентрационных лагерей. Местные жители видели эти столбы дыма из огромных труб, но по радио говорили, что в концлагерях для евреев пекут хлеб и булочки, и потому так дымят трубы. И тихие законопослушные немцы верили тому, что говорили по радио и писали в газетах. Так почему же моя неграмотная бабушка не могла верить тому, что говорили по радио и писали в советских газетах? А говорили и писали везде о близкой победе коммунизма, о том, что советская власть заботится о всех своих гражданах, в отличие от жестоких капиталистов, и вообще что в СССР жить стало лучше, жить стало веселей. И молодые комсомольцы искренне верили всему этому, как верил молодой Солженицын, да и еще многие миллионы простых советских людей.
Но все же, на всякий случай, не совсем веселые новости говорили друг другу шепотом, на кухне. Моя вторая бабушка, баба Шура, мать моего отца, до старости не любила слушать анекдоты про Брежнева и вообще про начальство. Она только махала рукой и говорила : «Да шут с ними, не хочу я про них слушать». И еще баба Шура до старости сохранила привычку не афишировать свою христианскую веру. Я думаю, она просто не верила «послаблению режима» в нашей стране, так как хорошо помнила ,как лишали свободы за что угодно, в том числе за веру в Бога.
Старшую сестру бабы Марии, Вассу, я никогда не видела. Она жила в Прибалтике. Я училась в 3 или 4 классе, когда пришла телеграмма о смерти тети Вассы. Моя мама с сестрой и баба Мария улетели на похороны, я осталась дома с бабой Шурой. Много позже мама мне рассказала историю жизни Вассы. Бабушкина сестра была совсем молодой девушкой, когда была объявлена мобилизация в армию якобы для «военных учений». На самом деле мобилизированных молодых людей послали на войну с Финляндией. Васса была санитаркой, выносила раненных солдат с поля боя. Да и сама она чудом выжила в том голоде и холоде, в том ужасе ежедневных и ежечасных смертей. Но она осталась бездетной на всю жизнь. После войны она вышла замуж и прожила всю жизнь до смерти в прибалтийской деревне со своим мужем, вместе с которым они выжили в той войне. Жалко, что я никогда не видела ее. И даже ее фотографий почему-то не сохранилось.
А Мария родила и вырастила четырех детей. Одного сына и трех прекрасных дочерей, среди которых и моя мама, старшая из детей Марии. Как трудно было растить детей в глухой деревне на севере Сибири, можно только догадываться. Да мало ли трудностей было в жизни Марии, рожденной в 1929 году и пережившей ужасы войны.
Но баба Мария умудряется легко рассказывать о пережитых трудностях, и это удивительно. Помню, как просто она рассказывала моему маленькому сыну Саше о ФЗО, куда бабушка попала в возрасте тринадцати лет. В этом возрасте она делала ящики для снарядов. Если бы я не читала , каким адом было это так называемое фабрично-заводское обучение, я бы даже не поняла , каким это было испытанием для моей бабушки. Потому что она совсем не делала акцент на том, что ее в таком детском возрасте оторвали от родителей, увезли из деревни в город, обучили ремеслу и заставили работать по 12 часов в день. Она умудряется вспоминать хорошее, которое, оказывается, тоже было в тех адских условиях. До сих пор вспоминает, как первый раз в городе увидела помаду и всё думала, что это такое и с чем это едят. И конечно, до сих пор сравнивает нынешнюю жизнь с теми голодными годами. И всегда искренне удивляется, если кто-то сетует на современную жизнь. Ведь все же есть! Хочешь – покупай хлеб, а хошь – муку, да стряпай пирожки с капустой! Чего еще надо людям?
Да, баба Мария до сих пор не утратила способность удивляться. Какому-нибудь пустяковому подарку или невиданным возможностям новых телефонов снимать видео. Она смотрит на диковинку, или на видео , на котором правнучка сняла ее, и хохочет задорно, как школьница.. Казалось бы, времена войны, голода, тоталитарного режима должны были наложить совсем другую печать на ее чело и характер. Ан нет! Она любит жизнь во всех ее проявлениях. Любит вредные жареные пирожки. Стряпает их сама . До сих пор, в девяносто лет! Любит гулять по магазинам. Любит обновки. А ещё – делать химическую завивку волос и красить губы ярко-красной помадой.
Она и пиры устраивает королевские. На свои дни рождения. Правда, копит свою пенсию на это дело несколько месяцев.
Но сокровищ у бабы Марии не меньше, чем у английской королевы.
Они экспонируются в зале . Стоят на тумбочках и столах, висят на стенах. Это рисунки и поделки ее правнуков, которыми они щедро одаривают счастливую прабабушку Марию. А кстати, баба Мария и вправду чем-то похожа на английскую королеву Елизавету. И возраст почти тот же, и прическа . Только улыбка у бабы Марии немного застенчивая.