Гладкое озеро. Светлый вечер с парой-тройкой звёзд отражался в нём. Лето. Удаляющийся палаточный берег с дымящимися кострами, и шелест приближающихся цветущих камышей.
- В чём разница между самыми мощными телескопами и такими же микроскопами, если все они служат для изучения объектов, до которых не доехать, не доплыть и не долететь? – спросил Жека и выковырял из мёртвого окуня глаз.
- Это обычные человеческие очки для коррекции зрения… а заодно… и мышления, - подумав, сказал Сигма. Он окунул вёсла в воду и выполнил широкий гребок от себя.
Двухместная надувная лодка пошла дальше. Рыбак сидел впереди, спиной к движению, напротив весленика.
- Да. Осознаём, что телескоп – это бесконечность в одну сторону, а микроскоп – в противоположную. Список мелких частиц во вселенной растёт. Неизменно, - Жека насадил извлечённую частицу окуня на крючок и закинул удочку.
- В природе прямых линий нет, - сказал Сигма, - значит, бесконечность пространства сужается, или расширяется по какому-то кривому замкнутому кругу.
- От микроскопической бесконечности, до макроскопической, - натянутая леска изогнула удочку, и Жека начал не спеша вываживать рыбу.
- И наоборот, - Сигма покрутил перед собой поднятым вверх указательным пальцем правой руки.
- Это, если взять двухмерное пространство. Как на бумаге. Но представить, как это получается с трёхмерным нашим бытием – просто невозможно, - Жека кинул снятого с крючка пойманного окуня на дно лодки.
- Бесконечность – это категория, свойственная только лишь людям. И мы – начало этого понятия. А одновременно и конец. Мы ведь конечны? – гребец окунул вёсла в воду.
- И одновременно замыкаем бесконечность на себе. Я начинаю сомневаться, существует ли мир без человека, - ловец выбрал из кучи окуней уже заснувшего и привычно вынул из него окуляр.
- Возьми зеркало и посмотри себе в зрачок, - Сигма взял двумя руками у Жеки рыбу, прищурился и начал долго смотреть в её оставшийся левый орган зрения.
Человек с удочкой сделал тоже самое, но только со своей приманкой.
Лодка приближалась к камышам. Двое сгорбившихся молодых людей с прозрачными капюшонами на головах продолжали вглядываться в безжизненные рыбьи орбиты. Приближалась ночь. Темнело.
- А, знаешь, - Сигма воскликнул так неожиданно, что Жека вздрогнул. – Знаешь, что я сейчас только, что увидел?
- Что?
Озарённый неизвестной идеей встал в полный рост и, жестикулируя руками, начал объяснять строение глаза. Человеческого.
Постепенно, раскачивая лодку, он дошёл до сетчатки с капиллярами. Затем проникся к клеткам с ядрами и к митохондриям. Погрузился в молекулы, в атомы с электронами и протонами. Упомянул про какие-то кварки, тёмную материю и остановился на чёрной пустоте.
Жека открыл рот. Ему стало конечно страшно. Но ещё больше - смешно. Шизофреническое чувство, сродни амбивалентности – двум бесконечностям в разные стороны, которые переходили одна в другую.
В голове началось быстрое пролистывание прошедшего дня – «Купались, загорали, шашлыки, волейбол, удочка с лодкой, взятые у соседей. Коньяк. Немного. С жёнами. Но «курить» - не было такого»…
- И в этой абсолютной темноте, - продолжил Сигма, усевшись на место, - мизерная точка яркого света, - он выполнил пальцами знак окей, - в центре…
Лодка перестала раскачиваться.
Застывший в изумлении Жека слушал дальше, как маленькая точка, увеличиваясь, превратилась в менее яркий, потускнеющий шар. Появлялись спиралевидные галактики, планетарные системы, одинокие звёзды, Чёрные дыры, Млечный путь, Солнечная система. Земля. Евразия. Озеро с пляжем. Двое в лодке. И – глаз рассказчика в несуществующем волшебном зеркале.
Домой!
Друзья уже поменялись местами. Сигма лежал в эмбриональной позе, закрыв лицо воротником от кофты. Большая Луна на тёмном небе казалась ярче Солнца. К пляжу грёб Жека:
- На три ухИ на глаз наловили. Завтра не пьём.
- Сегодня… уже… - пробормотал Сигма.