Чем ближе надвигался праздник Рождества Христова, тем каверзней и капризней вела себя погода в новом году. Успел уже пройти, несколько раз, проливной дождь, яркое солнце высушить собравшиеся лужи, лёгкий морозец превратить в хрустящий лёд остатки воды. От таких перепадов страдали люди, особенно пожилые, жалуясь на здоровье. Я тоже чувствовал себя неважно, посему больше времени проводил дома.
В канун Рождества, на сочельник, мы договорились с отцом Виктором отслужить совместную службу в Анечкино. Людей пришло немного, зато несоизмеримая радость от соборного служения, переполняла душу, вызывая положительные эмоции.
Уже после отпуста, когда разоблачались, отец Виктор подошёл ко мне. На его лице отображалась тревога.
— Какое-то странное движение наблюдается в Покровском, — сказал он, глядя неотрывно куда-то в сторону. — Кабы беды не случилось.
— Ты о чём? – недоумевая, спросил я.
— Краем уха слышал, мол подписи собирают, по домам ходят незнакомые люди, опрашивают кто в какую церковь ходит. Сельский голова Бепсуль внеочередную сессию депутатов, после Рождества, назначил. Что-то мне это не нравиться.
— Ты думаешь, они могут?..
— Запросто. Я ведь знаю откуда ветер дует. Представляешь, ко мне на днях приходил Аверьян, типа благочинный пэцэушников. Я поначалу даже и не понял цель его визита. Всё нёс про какие-то дела, в которые не следовало совать нос, про память, которую нужно укоротить. Я так ничего не и не разобрал. Подумал, может он обкурился чего-то наркотического, или с головой поссорился.
— Зато я, кажется, догадываюсь в чём дело, — тяжело вздохнув, сказал я.
Отец Виктор предпочёл не расспрашивать о моих догадках, продолжив:
— Я с отцом Виталием из Покровского поговорил, но он как-то равнодушно отреагировал. Хотя, другого от него и не ожидал.
Отец Виталий служил в посёлке Покровском, заменив на посту печально известного отца Мирона, являясь настоятелем Михайловского храма. В первое время, сей батюшка очень ревностно относился к служению, к своим обязанностям и вообще, весьма полюбился прихожанам. Но со временем, его ревность, как-то охладела, если так можно выразиться. Приобретал важные и влиятельные связи среди мирских абсолютно нецерковных людей, уделял больше времени разным мероприятиям, связанных с ними, устроился на работу, сетуя на недостаток денежных средств. И так увлёкся этим, что скоро на приход, ровно как и на прихожан, у него не оставалось времени. Пропускались вечерние богослужения, в будние дни службы вообще не служились. Отец Виталий стал жить двойной жизнью, цепляясь за связи, за деньги, за те мелочи, какие очень мешали пастырскому служению. Как следствие- прихожане стали покидать храм. Кто ушёл в Анечкино, кто ко мне, многие, после майдана, сделались адептами раскольников. Теперь огромный храм стоял практически пустой. Ревностная подвижница бабка Бабаиха совершенно одряхлела, и к богослужениям являлась исключительно на большие праздники, и то не всегда. А те немногие, что остались, ходили по привычке, отдавая дань Богу.
— Да уж, — покачал головой я. — Хотя, может не всё так страшно. Может всё обойдётся?
— Не думаю. Аверьян, помимо несвязных бредней, дал чётко понять, что покажет, кто в Покровском хозяин.
— Может стоит благочинного известить?
— Да звонил я ему. Он ведь только прибыл. Да и мутный какой-то. Выслушал, правда, внимательно. Затем как грузонул на полтора часа. Пришлось слушать, как космические корабли бороздят просторы оперного театра, причём по нескольку раз одно и тоже. У него манера общения, как преподавателя, или скорей всего, как опытного гипнотизёра. Ещё бы чуть-чуть и он бы мне просто вынес мозг, в прямом смысле этого слова.
— М-да, хорошенькое дело. Чего делать думаешь?
— Не знаю даже. С одной стороны, это ни разу не моё дело. С другой же… Я и мои добрые друзья строили тот храм, мне близки те места, те люди. Будем молиться, и смотреть, как события станут развиваться дальше. Ничего другого, я пока не наблюдаю.
В то время, как я находился в Анечкино, Хильда решила немного прибраться в доме. С восхищением стоит признаться, это была исключительно её инициатива. Радовал тот факт, что моя дочь отнюдь не являлась лентяйкой. Она успела погонять пауков, в самых труднодоступных местах, аккуратно расставила книги в шкафу, разложила прочие предметы и принялась за коврики и подушки, решив выбить из них пыль.
— Хильда!! Хильда! Пошли скорей со мной! – Данька появился словно ниоткуда в то время, как девочка расправлялась из пузатой подушкой, набитой утиным пухом.
Она даже подскочила от испуга и неожиданности.
— Опять ты! – поставив руки в боки, крикнула Хильда, нахмурив брови. — Чего орёшь, как помрачённый?! Совсем спятил что ли?
— Да ладно тебе, - не унимался паренёк. — Айда к старой усадьбе. Там она!
— Слушай, Бунин! Я, кажется, тебе уже объяснила, чтоб держался от меня подальше. Я ни грамма не хочу вникать в твои заморочки, и тем более нестись с тобой стремглав к старой усадьбе. Проваливай и не смей мне мешать.
— Ты не понимаешь, — лицо Даньки пылало жаром, от чего он стал похожим на красную свеклу, а глаза выражали и страх и в то же время удивление. — Там та девушка с могилы. Я её видел. И не я один. Мы с пацанами решили…
Данька на миг запнулся, раздумывая рассказывать, или нет о планах их компашки, но затем решил, этот момент пропустить:
— Короче она точно была там. Ходила вдоль усадьбы. Высокая, худая, немного сутулая. Волосы распущенные и одета не по-зимнему.
Хильда окинула Даньку с головы до ног. Он тоже явно был не по-зимнему одет.
— Знаешь, Бунин, — вздёрнула нос к верху Хильда. — Меня больше не интересует эта история. Так что зря стараешься наладить со мной хорошие отношения. Моё мнение о тебе всё равно никак не изменилось.
— Это из-за Орешкина, да?
Хильда ничего не ответила, но Данька не унимался:
— Да пойми же ты, здесь настоящая тайна. Читала «Ночь перед Рождеством?»
— Нет не читала!
— А «Тайну мальчика Вити?»
— Бунин, я не читаю такую муть! Ты что, решил сразить меня интеллектом?
— Ох, — подняв голову к верху и закатив глаза, простонал Данька. — Какая же ты зануда! Давай забудем наши склоки, пожалуйста. Да, я струсил, да я негодяй! Но, имею я право испугаться? Тем более, я уже рассказывал тебе, как капеллан с компанией завалились в наш дом. Мне реально страшно стало. Даже не представляешь как. Ну, Хильда, пожалуйста.
Хильда смотрела на приятеля и никак не могла взять в толк, чего он так настойчив. Зачем ему всё это нужно. Может какая-нибудь афера, или разводка. Хотя, какой с этого Бунина аферист. Не с кем ему больше водится, вот и подлизывается. В глубине же души, Хильду просто распирало любопытство и жажда приключений. Она готова была сорваться сейчас с места и отправиться на кладбище, к усадьбе и обязательно обнаружить таинственную девушку.
— Да врёшь ты всё, — неожиданно заявила Хильда. — Морочишь мне голову, пытаясь вовлечь в свои нелепые фантазии.
— Ей Богу не вру, — Данька махнул рукой, изображая на себе ломанное крестное знамение. — Точно тебе говорю.
— Ладно, — ещё немножко поломаясь, сказала девочка. — Жди здесь, я переоденусь!
Лицо Даньки засияло радостной улыбкой и казалось, даже на улице от этого стало светлей, а с души спал тяжёлый камень.
Через какое-то время, дети уже неслись быстрым шагом вдоль леса, к старой помещицкой усадьбе. Данька не замолкал ни на минуту. Он всё тарахтел про свой страх, какой пережил у заброшенной тюрьмы, о своих душевных терзаниях и угрызении совести. А ещё про тайны старой усадьбы, про девушку с кладбища и разную чушь, заполнявшую нежелание Хильды, до сих пор, разговаривать с приятелем.
— Слушай, а чего это вы тёрлись у той усадьбы? – так, невзначай спросила Хильда.
Данька выдержал паузу, будто размышляя, говорить, или нет, наконец произнёс:
— Петька Петухов из 8 Б, говорил, что в усадьбе подлинно водятся настоящие призраки.
— Да прям-таки, - разочарованно отмахнулась Хильда. — И ходят они по ночам в особняке помещика, гремя кандалами, охая, вздыхая, не в силах обрести покой.
— Откуда ты знаешь?
— Ой, Бунин, всю эту ерунду, я сто раз в фильмах видела и в сказках читала.
— Петька Петухов говорил, что ему папка рассказывал, а тому его прадед. Прапрадед Петьки Петухова служил в большевицком отряде. Вот пришли они к местному помещику и стали деньги требовать, продукты- на нужды Советской власти. А у помещика того дочка была- красавица, говорят, неописуемая. Там, в особняке её портреты имеются. Мы когда на экскурсию ходили, видели. Действительно красотка. Настоящая княжна. Лет ей было не то шестнадцать, не то восемнадцать. Никто доподлинно не знает. Но, на портрете, выглядит она уже взрослой девушкой. Так вот, принялись красноармейцы без проса тащить, что им приглянётся. Зашли в одну комнату, в другую, на верх поднялись, а там княжна находилась. Сидит себе в кресле преспокойно, вся в белом, как на портрете, книгу читает. Приглянулась она шибко, охмелевшим от раздобытого вина солдатам и решили они с ней, сама понимаешь…
— Понимаю, — угрюмо кивнула головой Хильда.
— Отец принялся упрашивать солдат, — продолжил Данька. — Мол единственная дочь, сирота, мать ещё при рождении потеряла. Да какое там. Только приблизились к ней, а она им и говорит: «Я одному лишь суженному принадлежать буду и отдам самое дорогое, что имею, только ему. Если мысли и намерения ваши серьёзные, то возьмите меня в жёны и живите до конца дней своих. И я останусь верна одному из вас, самому желанному, до смерти». Рассмешили солдат слова девушки, ввалились всей толпой в комнату, закрыли за собой дверь на защёлку, задумав чёрное дело. А умоляющего не причинять дочери зло отца, прибили прикладом винтовки. Когда отец очнулся, то в доме стояла абсолютная, какая-то пугающая тишина. Бросился он к комнате своей дочери, но дверь по-прежнему была замкнута изнутри. Он стал кричать, звать дочь, но не слышалось ни звука. Тогда от отчаяния отец выломал дверь, и страшная картина представилась перед его взором. Все солдаты валялись на полу мёртвые, не успев даже расстегнуть шинели, а на их лицах застыл неописуемый ужас, словно увидели нечто такое, что и описать невозможно. На следующий день князя, за саботаж и убийство, повесили во дворе усадьбы, оставшихся слуг расстреляли, а княжну так и не нашли нигде. Но, пожилые люди, и не только рассказывают, как иногда мерцают в окнах старинного особняка огоньки, шевелятся шторы, и сторож не раз слышал, по ночам, тихие голоса. А кое-кто и княжну мог видеть. Говорят, она красивая такая, и ходит в подвенечном платье. Всё жениха себе ищет.
— Откуда ты услышал такую несусветную чушь? — скривилась Хильда.
— Гид рассказывала, когда мы на экскурсию приходили, — разочарованно проговорил Данька, понимая, что должного эффекта на Хильду, его рассказ не произвёл.
— А ты не задумывался никогда, дурья твоя башка, что эти россказни не больше, чем бредни сивой кобылы?
— Так ясное дело, легенды.
— То-то и оно. Интересно, как дед Петухова, мог поведать об этом в таких подробностях, если все солдаты, судя с данной легенды, померли при непонятных обстоятельствах?
Данька только недоумённо пожал плечами.
— А ещё этот Петухов, совсем тю-тю, — Хильда покрутила пальцем у виска. — Трепаться про своего деда в таких подробностях. С чего следует, что его героический дедуля был всего на всего бандит, насильник и проходимец, каких свет не видывал.
— Да ладно, чего ты? — возмутился Данька. — Может он не с теми злодеями вовсе не водился.
— Ага. Только рядом стоял и свечку держал. А ещё происходящее в блокнот записывал, чтоб потом предкам голову морочить.
— Ну-у… — Данька обескураженно опустил глаза, но чтоб разрядить атмосферу, тут же прибавил. — А ещё говорят, что в особняке хранится одна книга. Мало кто доподлинно знает о ней. Но, те кто знает, рассказывают: если в ночь, перед Рождеством, переночевать в особняке и ровно в двенадцать часов ночи прочитать нечто из той книги, то сбудется любое желание.
— Прям любое? – Хильда, до сих пор скептически относившаяся к рассказам Даньки, неожиданно для себя заинтересовалась этой новостью.
Конечно, она понимала, на столько всё звучит абсурдно, но тут нечто затронуло её сердце. Она даже не могла объяснить самой себе, что именно.
— Вот мы с ребятами и решили, сегодня с приходом темноты пробраться в особняк, отыскать книгу и прочитать её, — закончил Данька.
— Да ну, — Хильда не смогла удержать улыбку. — Такой трус как ты, и ночь в старом особняке, да ещё и перед Рождеством.
Паренёк подвигал плечами, скривил лицо, но предпочёл ничего не отвечать.
— Ладно, — тяжело вздохнула Хильда. — Не расстраивайся, сказочник. Кстати, мы пришли. Вот кладбище, вон усадьба. Где твоя таинственная девушка?
— Пошли, — вмиг оживился Данька и схватив девочку за край рукава куртки, потащил к густым зарослям кладбища.
дальше будет...