Кэкэ
К заутренней вдвоём ходили, и сын крестился неумело. Калач и колбаса в корзине, а ангелы хорАми пели. Исповедальное утро навеяло Иосифу Виссарионовичу Сталину мысли о Пасхе. Он вспомнил, как с матерью ходил в церковь святить продукты перед тем, как разговеться после сорокадневного поста. Сталин посмотрел на слушавшую его исповедь женщину Валентину Истомину, разгладил седые усы и произнёс:
- Моя мать, которую знакомые называли Кэкэ, всегда хотела, чтобы я стал священником!
Старик начал вспоминать, что в большом двухэтажном здании Горийского духовного училища на втором этаже размещалась домовая церковь. Кэкэ Джугашвили стояла в ней со слезами на глазах, благодарила Бога за учёбу сына:
- Исполнилась моя мечта!
Во время торжественной пасхальной службы на балконе пели трое мальчиков. Певцы подбирались с лучшими голосами, одним из них был её сын Сосо.
- Это Покаянная молитва… - знала молодая женщина.
Три мальчика, облачённые в стихари, стоя на коленях, распевали молитву. Ангельские голоса трёх детей взлетали под свод церкви. Открылись золотые царские врата алтаря, воздел руки священник и ученики училища, исполненные неземного восторга, упали ниц.
- Сколько мне пришлось пережить для исполнения обета, - перекрестилась Джугашвили.
Поступить с первой попытки в Горийское православное духовное училище, куда хотела определить мать, Сосо не удалось, он не умел говорить по-русски. Навыкам разговорной речи его обучил знакомый, после чего в 1888 году Иосифа приняли во второй подготовительный класс, а по его окончании в училище. В день поступления на Сосо было новое синее пальто, войлочная шляпа, шею облегал красивый красный шарф. На учёбу он ходил с сумкой из красного ситца через плечо. Мать позаботилась:
- Он будет выглядеть не хуже других…
Учащиеся жили в большом здании, отделённые стенами от соблазнов южного города. Четыре года в училище Сосо был первым учеником. Ученикам не разрешалось выходить по вечерам. Надзиратели, которых посылали проверять, всегда находили Сосо дома занятого уроками. Пока мать прибиралась в чужих домах, он прилежно учился. Она была счастлива:
- Мой сын будет священником!
В связи с тяжёлым материальным положением Джугашвили руководство училища выделило ему стипендию в сумме трёх рублей ежемесячно. Кэкэ решила поменять клиентуру, стирала и убирала в домах его учителей.
- Лишь бы хорошо относились к Сосо, - надеялась она.
Разные учителя преподавали в училище. Один из них, Дмитрия Хахуташвили, ввёл на уроках воистину палочную дисциплину. Сурово воспитывали в училище. Мальчики должны были сидеть, не шевелясь, положив руки на парту перед собой и глядя прямо в глаза страшному учителю. Если кто-то отводил глаза, сразу получал линейкой по пальцам. Учитель любил повторять:
- Глаза бегают, значит, мерзость затеваешь!
Силу пристального взгляда и страх человека, не смеющего отвести глаза, маленький Иосиф запомнил навсегда. Но были исключения: Беляев, смотритель училища, добрый, мягкий.
- Но ученики его не боялись и не уважали… - Сосо запомнил урок.
Однажды Беляев повёл мальчиков в Пещерный город, загадочные пещеры в горах. По пути бежал мутный, широкий ручей. Джугашвили и другие мальчики перепрыгнули, а тучный Беляев не смог. Один из учеников вошёл в воду и подставил учителю спину. Все услышали тихий голос Сосо:
- Ишак ты, что ли? А я самому Господу спину не подставлю.
Он был болезненно горд, такое часто бывает с теми, кого много унижали. И вызывающе груб, как многие дети с физическими недостатками.
- Мало того, что он тщедушен и мал, его лицо покрыто оспинами, - понимал Беляев, - следами болезни, перенесённой в шестилетнем возрасте.
Он прекрасно плавал, но стеснялся купаться в Куре из-за дефекта на ноге. Соученик поддразнил его, что он прячет в туфле дьявольское копыто. Сосо тогда ничего не сказал. Прошло больше года. За Сосо, как собачка на привязи, ходил главный силач училища Церадзе.
- Привет от Сосо! - шутник всё забыл, а Церадзе жестоко избил его.
Любимой игрой Иосифа был «криви», коллективный бокс. Было две команды боксёров. Те, кто жили в верхнем городе, и представители нижнего. Лупили друг друга беспощадно, тщедушный Сосо был ловким драчуном. Он умел неожиданно оказаться сзади противника. Но упитанные дети из нижнего города были сильнее. Церадзе, самый сильный боксёр, предложил:
- Переходи к нам, наша команда сильнее.
Он отказался, организовал компанию из самых сильных мальчишек. Петя Капанадзе, Церадзе, Гриша Глурджидзе безропотно выполняли все приказания малорослого д'Артаньяна - Джугашвили. Он видели, как он едва не погиб. 6 января 1890 года, в день Крещения возле моста через Куру собралось множество народу. Никто не заметил, как с горы мчался фаэтон, потерявший управление. Фаэтон врезался в толпу, налетел на Сосо, ударил дышлом по руке, сшиб на землю, колёса проехали по ногам мальчика.
- Дышит? - собралась толпа, на руках отнесли Сосо домой.
При виде искалеченного сына мать не смогла сдержать вопль. Доктор объявил, что внутренние органы не повреждены:
- Через несколько недель он вернулся к занятиям.
Узнав о травме сына, Виссарион Иванович приехал домой. Своеволие жены по-прежнему приводит его в ярость:
- Ты хочешь, чтобы твой сын стал митрополитом? Ты никогда не доживёшь до этого, я сапожник, и он будет им!
Бесо увёз сына в больницу в Тифлис, в результате чего обучение было прервано. После выздоровления он определил его на фабрику Адельханова. Сосо помогал рабочим, прислуживал старикам. Но Кэкэ уже не боялась мужа, приехала в Тифлис и увезла сына.
- Почему отец так себя ведёт? - спросил мальчик во время долгой дороги. - Будто чужой человек…
- Он тебе не отец… - неожиданно сказала мать.
- Как не отец? - опешил он. - А кто же тогда?
Женщина помолчала, набираясь смелости и призналась:
- Николай Михайлович Пржевальский, знаменитый путешественник, который приезжал к нашему князю поправить здоровье…
- Как могла ты, - вспылил сын, - замужняя женщина согрешить с ним?!
- Я не могла отказать ему во взаимности, - прошептала Кэкэ. - Ведь он был сыном русского царя Александра Николаевича Романова, а женщины не имеют права противиться всем желаниям наследникам царской крови. Об этом мне сказал наш князь.
- Тогда, получается, - произнёс Сосо, - что я внук русского императора и двоюродный брат нынешнего правителя России…
- Получается так!
- Значит, я имею право занять русский престол? - спросил мальчик.
- Не можешь, - возразила она. - Ведь Пржевальский был незаконнорожденным сыном императора Александра, а ты считаешься сыном Иосифа. Это значит, что ты по существующим законам никогда не станешь наследником императорского дома Романовых.
- Значит, я изменю такие несправедливые законы! - вскрикнул сын.
- Как ты сможешь сделать это? - усмехнулась Кэкэ.
- Не знаю пока, - нахмурился он. - Но клянусь, я когда-нибудь стану правителем России и отомщу всем своим родственникам по отцу за пренебрежение и высокомерие!
Беляев помог Кэкэ снова определить мальчика в училище. Она ещё раз победила мужа и унизила его. После этого Бесо больше никогда не возвращался в Гори. Он исчез, лишь позднее дошли слухи:
- Погиб в пьяной драке...
Одним из самых сильных впечатлений Сосо была публичная казнь двух преступников 13 февраля 1892 года. Тысячная толпа собралась у помоста. Отдельно стояли учащиеся и преподаватели духовного училища.
- Зрелище казни должно внушать чувство неотвратимости возмездия, боязнь преступления! - внушал им Хахуташвили
Они были страшно подавлены казнью. Заповедь «не убий» не укладывалась вместе с казнью двух крестьян. Во время казни оборвалась верёвка, но повесили во второй раз. Сосо понял:
- Можно нарушать заповеди и не обманывают ли в духовном училище?
В 1894 году Сосо блестяще окончил училище «по первому разряду» и поступил в первый класс Тифлисской духовной семинарии.
- Тифлис весёлый, пьяный, залитый солнцем город! - увидел Иосиф.
Буйную тифлискую толпу он рассматривал с жадным вниманием:
- Вот идёт важный грузин в черкеске, там говорливые ремесленники сидят в своих мастерских.
Удивлялся музыкантам-зурначам, удалым кинто - уличным торговцам, которые всегда навеселе.
- Как весело и красиво! - изумлялся он.
Суровый, аскетический дух служения Господу царил в семинарии. Раннее утро, когда хочется спать, надо идти на молитву. Торопливое чаепитие, долгие классы, молитва, скудный обед, короткая прогулка.
- Отбой! - в десять вечера, когда город только начинал жить, учащиеся отходили ко сну после молитвы.
Многие из рано созревших юношей были не готовы к такому служению, и нашли иное учение. Многие русские революционеры, которым было запрещено жить в столице, выбирали для жительства благодатный Тифлис. С ними часто встречались умные семинарские мальчики. Познакомился со ссыльными и Сосо. От них он и получил «Катехизис» Нечаева.
- Вот настоящая Библия! - при свете огарка, читал он новые заповеди.
Но особенно привлекательными, вызывающими испуг и сладкую дрожь семинаристов были идеи революционного террора. Разговоры о убийстве императора Александра II будоражили. Марксизм быстро завоевывал Тифлисскую духовную семинарию. Семинаристам легко усваивали марксистские идеи, близкие им:
- Жертвенное служение нищим и угнетённым, презрение неправедному богатству, обещание царства справедливости!
Взамен они получали возможность наслаждаться утехами мира. Униженное положение большинства из них, находившихся внизу социальной лестницы, объявлялось неправедным.
- Мы получили право самим его изменить! - понял Иосиф.
Он стал постоянным слушателем всех марксистских диспутов. Всё заманчивее звучало для гордого, нищего мальчика обещание революции:
- «Кто был ничем - тот станет всем».
Его характер изменился, прошла весёлость, любовь к играм. Он стал задумчив, казался мрачным и замкнутым, не расставался с книгами. Сосо прочитал одну и овладел тайной. Он однажды сказал своему сверстнику:
- Бога нет, они обманывают нас…
И показал испуганному мальчику книгу Дарвина. Его одиночество находили выражение в стихах, что обычно для юноши. Как и положено поэту, он увлёкся литературным персонажем. Взял имя Коба, имя героя любимого книги «Отцеубийца», написанной писателем Казбеги.
- Коба грузинский Робин Гуд, грабивший богатых! - говорил он друзьям.
Он послал стихи в «Иверию». Журналом руководил король грузинских поэтов князь Илья Чавчавадзе. «Грузинская хрестоматия, или Сборник лучших образцов грузинской поэзии» перепечатала раннее стихотворение Сосо. Чавчавадзе поверил в будущее поэта. Даже напутствовал словами:
- Следуй этой дорогой, сын мой!
Павел Петрович
27 мая 1945 года Штаб казачьих войск Вермахта приказал бойцам сдать англичанам личное оружие: пистолеты, шашки, кинжалы. Вечером была получена телефонограмма о вызове офицеров в Лиенц, где располагался Штаб. Борис Владимирович Генсицкий отправился туда на мотоцикле. Походный атаман генерал Доманов встретил его в кабинете и сказал:
- Англичане требуют всех офицеров на собрание.
По карте он указал место сбора. Борис Владимирович заметил, что они могли бы ехать сами, при штабе достаточно машин. Атаман ответил:
- Англичане дают машины. Проверьте, чтобы офицеры были чисто выбриты и аккуратно одеты. Будьте спокойны, никаких неожиданностей не будет. Никаких лишних вещей и продуктов с собой не брать!
Генсицкий отправился в расположение своей части. Офицеры ждали его у канцелярии. Он дословно передал распоряжение Атамана. Все молча ждали, что скажет командир. После минутного молчания вымолвил:
- Приказ есть приказ!
Это происходило на Пасху. Стали собирать певчих. Началась утренняя молитва. Послышались возгласы священника:
- Христос Воскресе!
В ответ раздавалось:
- Воистину Воскресе!
Молились все долго и усердно. В семь часов англичане привезли массу коробок с консервами и термосы с кофе, чаем и какао. Раздались голоса:
- Англичане предлагают садиться в машины.
Никто не хотел выходить. Вынесли на стуле старика генерала Краснова, как знамя и поставили перед бараком. Все офицеры стали стеной вокруг для защиты. Барак стоял на бугре, дальше местность спускалась вниз.
- Зачем нам такая охрана? - спросил друга Павел Петрович Дроздов.
Им был виден выстроенный батальон англичан, вооружённый винтовками. Казаки стали пробивать дорогу к генералу Краснову. Первым ранили полковника донской артиллерии, получившего удар палкой по голове от охранника. Он упал, обливаясь кровью. Англичане, почувствовав, что этим маневром взять пленных нельзя, отошли в исходное положение.
- Отставить! - генерал Краснов, увидев первых раненых и приготовление ко второй атаке, самостоятельно встал и пошёл к ожидаемому автобусу.
За ним гуськом пошли все офицеры и стали садиться в машины. Туда вскочили по шесть человек англичан и начали нахально уговаривать отдать им на память за папиросы золотые кольца, часы, драгоценности и деньги.
- Всё равно вас расстреляют, - говорили они с усмешками.
Машины тронулись. Ехали через расположение штаба и видели семью Красновых, которая грузилась в штабной автобус.
- Зачем собрали всех вместе? - Борис Владимирович чувствовал, что окружающие офицеры начали волноваться.
Он не знал, что накануне британцы арестовали всех офицеров кавалерийского корпуса, включая командующего генерала фон Паннвица с корпусным штабом и личной охраной. В близлежащих сёлах Хаммерль, Санфайт и Мюльцдорф прошли аресты старших офицеров.
- Нам нужно бежать… - зашептал ему в ухо Дроздов.
В лагере Пеггец в Лиенце их встретил батальон английских солдат, вооружённых пулемётами. Показались ворота лагеря, в который стали въезжать машины. С левой стороны от въезда стоял двухэтажный дом. Из него были слышны звуки гармонии и русская песня. Генсицкий удивился:
- Кто бы это мог быть?
Конвой объяснил, что генерал Шкуро с штабом был днём раньше арестован и привезён сюда, но им не дали с ними соединиться. Конвой предложил в вежливой форме заходить за проволоку, положив на поставленные у входа столы перочинные ножи и часы.
- Хороши, - Генсицкий, до конца веривший слову английских офицеров, понял, что их обманули. - Вот на что способна благородная нация!
В ночь на 1 июня казачий лагерь Пеггец был окружён английскими танками и мотопехотой. Представитель английского командования майор Дэвис объявил, что все казаки вместе с семьями будут выданы Сталину. Казаки отказались добровольно грузиться в машины, и вывесили плакаты:
- Лучше смерть, чем отправка на мучения в СССР!
Сопротивление насильственной репатриации возглавили православные священнослужители Русской Зарубежной Церкви. Рано утром все обитатели лагеря подошли крестным ходом к походной церкви. Женщины, старики и дети были посередине. Их окружили безоружные солдаты-казаки, прибывшие всеми полками. Взрослые вместе с юнкерами Казачьего военного училища, взявшись за руки, образовали вокруг молящихся оцепление.
- Они телами готовы защитить свои семьи… - понял Павел Петрович.
Во время Божественной литургии танки двинулись на молящихся. Борис Владимирович среагировал решительно. Выбрав момент, призвал людей к восстанию. Безоружная масса смертников бросилась на охрану, разоружила часть солдат, вступила в последний бой за свою жизнь.
- Вперёд! - казаков в упор расстреливали из пулемётов и винтовок.
Сотни английских солдат, следуя за бронетехникой, выстрелами и штыками добивали раненых, не щадя ни женщин, ни детей. Оставшимся в живых казакам удалось прорвать цепи английских солдат и прорваться к мосту через реку Драва. Однако с противоположного берега реки англичане с пулемётов стали расстреливать безоружных людей, бегущих к мосту.
- Нужно переплыть на тот берег, - от безысходности они пытались переплыть бурную реку, но удалось лишь нескольким сотням казаков и казачек, которые попытались уйти в горы.
Раздалась команда, две роты англичан пошли навстречу. В схватке сто казаков погибло. Генсицкий, видя безвыходность положения, покончил жизнь самоубийством, вскрыв вену и горло крышкой консервной банки.
- Прощайте! - сказал он последнее слово жене и другу.
Его тело осталось лежать на дороге. Остальных казаков загнали в кузова грузовых машин. Послышалась команда, вся колонна двинулась с большой скоростью к Юденбургу. Дорогой смельчаки выскакивали из машин. Английские солдаты стреляли по ним, но машины не останавливались. Одни калечились, падая под задние машины, других пристреливали англичане, третьи прятались в близлежащую рожь.
- Англичане очень осторожны, по всему пути стоят пулемётные посты, - машинально отмечал ошарашенный смертью друга Дроздов.
Прислуга находилась в боевой готовности. Подъезжая к мосту через реку Драву, он увидел, что с одной половины моста стоял англичанин, а с другой разгуливал советский часовой с автоматом.
- Вот и всё! - прошептал Павел Петрович и вместе с несколькими казаками, пользуясь медленным ходом, выбросились из машин в реку Драву.
Спасся один казак, хороший пловец, переплывший горную реку. Дроздов уттонул. По иронии судьбы, отчаянный прыжок давнего товарища видел Олег Филиппович Козлов, ехавший в машине позади. Рядом с ним сидела Александра Генсицкая, очумевшая после гибели мужа.
- Я не хочу жить! - она бросила в воду ребёнка, потом прыгнула сама.
Козлов не решился прыгнуть, помня судьбу Дроздова. Машины переехали мост, повернули налево по набережной и остановились перед заброшенным заводом Юденбурга. Здесь переводчик, маленький еврей в английской фуражке, стал объяснять подошедшему советскому офицеру:
- Вот офицеры армии генерала Краснова.
На границах союзнических зон английскую стражу сменила советская. Возле австрийского города Граца после выгрузки к ним подошёл представительный офицер в русских погонах с двумя вёдрами и сказал:
- В этом ведре касса для часов, а здесь для кошельков! Затем проходите к столу.
Сбоку стола стоял в полной парадной форме генерал Шкуро в черкеске с серебряным оружием. Он держался непринуждённо и курил. Около него стоял советский полковник, толпились солдаты, которые с любопытством разглядывали легендарного героя Гражданской войны. Спрашивали у него:
- Помните ли вы, как мы вас били…
Он отвечал им грубыми словечками. Советские солдаты хотели руками попробовать качество материала черкески. Тогда генерал Шкуро повернулся к советскому полковнику и сказал:
- Полковник, приведите к порядку ваших солдат. Я русский генерал!
- Отойди дальше! - приказал он солдатам.
Проходя мимо Козлова, советский сержант остановился и сказал:
- Эй, послушай! Снимай шинель. Давай мне!
- Холодно... - ответил Олег Филиппович. - Я замёрзну!
- Не разговаривай, - буркнул сержант, - вот тебе одеяло.
Шинель Козлова он надел на себя и исчез. Началась «подгонка» сапог пленных. Красноармейцы снимали ботинки, а у них брали сапоги. Наутро все офицеры были в туфлях и рваных ботинках. Кителя и галифе поснимали.
- Нужно оповестить мировое сообщество о творимых безобразиях! - как только разместились по баракам, стали бегать и составлять слёзные петиции то английскому королю, то епископу Кентерберийскому, то в Лигу Наций.
Поздно вечером после подачи петиций пришёл атаман генерал Доманов и сообщил распоряжение ложиться спать:
- Завтра в семь часов утра будет подан завтрак.
По баракам ползли разные слухи. Говорили, что капитан повесился в умывалке, другой офицер в уборной, третий отравился цианистым калием. Тщательного обыска не делали.
- Будет из чего застрелиться, - некоторые офицеры оставили пистолеты.
Кубанский генерал Тихоцкий ночью готовился к смерти. Снял парадную черкеску, отпорол газыри, отличия и значки, обрезал полы черкески и стал предлагать яд, который носил в кольце.
- На такое приготовление жутко смотреть… - смутился Козлов.
В Грацском лагере находилось восемьдесят шесть тысяч русских мужчин и женщин. К вечеру, после прибытия эшелонов из французской и титовской зон оккупаций, заключённых стало более ста тысяч.
- Вот Советы и показали своё лицо… - людей держали в поле шесть суток.
Хлеба не давали, огня разводить не разрешали, пленные ели муку, заболтанную водой. Для выполнения естественных человеческих надобностей мужчинам и женщинам позволяли отползти на несколько шагов в сторону. Детей отбирали, несмотря на отчаяние матерей.
- Их сажают в классные вагоны и куда-то увозят… - «власовцев» выдели в особые группы и по ночам вывозили «на работы».
Машины всегда возвращались пустыми. За одну ночь вывезли около двух тысяч человек. Возвращавшиеся после допросов носили следы побоев. На допросах применяли вбивание игл под ногти. Всех женщин стригли наголо. Некоторых мужчин мазали какой-то жидкостью ото лба до затылка, после чего волосы выпадали, оставалась чистая, голая кожа.
- Жизни нам не будет! - понял Олег Филиппович.
Спустя два дня прислали немецких офицеров из Первой Каздивизии. 10 июня казаки получили распоряжение собираться в дорогу.
- Погрузка назначена на десять часов вечера, - сообщила охрана.
Начались приготовления к перемещению пленных: расстановка конвоя, распределение собак, установка прожекторов. С улиц, по которым они должны были следовать, удалили всех жителей. Охранники двигались с факелами.
- Как похоронная процессия… - мучился Козлов.
Пришли к запасным путям, на которых стоял железнодорожный состав скотских вагонов, приспособленный для перевозки заключённых. В них для лежания двухъярусные нары. В дверях сделаны ровики, которые служили уборными. Между вагонами торчали вышки для часовых, где установили пулемёты и прожектора. На каждой остановке выпускали собак. Вдоль поезда ходил часовой, который деревянным молотком бил по стенкам вагона.
- Сбежать нет никакой возможности! - смирился он.
продолжение http://www.proza.ru/2020/02/04/1644