Резвый буланый конь цокал по асфальту центральной усадьбы зерносовхоза «Восточный».
Дул теплый майский ветерок.
Низкорослые карагачи, страдальцы сухих степей Оренбуржья, приветливо помахивали молодыми зелеными ветками.
Седок, крупный мужчина в пастушьем брезентовом бушлате, осадил коня возле школы.
Деловито спешившись, он привязал его к незатейливому забору.
На невысоком школьном крыльце в горделивой позе стоял, известный всему поселку своим экстремизмом - козел.
За углом топталась стайка первоклассников, не решавшихся нарушить покой узурпатора.
Наконец, самые отчаянные, выставив перед собой портфели, как щиты римских легионеров, пытались, в очередной раз, проникнуть в храм науки.
Увидев движущуюся к крыльцу фалангу смельчаков, козел - центурион, грозно наклонял голову с рожищами и делал ложный выпад вперёд.
Стоило только борцам за знания с писком отступить за угол, как козёл опять возвращался на крыльцо и замирал природным памятником самому себе.
Комичность ситуации усугублялась еще и тем, что напротив школы, перед зданием поселковой администрации, возвышался настоящий памятник вождю мирового пролетариата с вытянутой вперёд и вниз рукой.
Накануне, пьяный тракторист Володька Крузь, своим навесным орудием, «впендюрился» в постамент.
Изваяние резко наклонилось, словно Ленин хотел пожать руку подъехавшему к нему пролетарию.
На правлении совхоза трактористу объявили выговор и велели в ближайшее время исправить перекос, но Володька не торопился с исполнением.
В текущий момент ленинский жест вроде бы говорил: «Ведь есть же ещё такие козлы!»
Оценив ситуацию, скотник уверенно двинулся вперед.
Он что-то гикнул на языке, понятном всем скотам, и козёл моментально скрылся за противоположным углом школы, волоча за собой верёвку висельника.
***
Уроки первой смены ещё не закончились и, стараясь не шуметь, пошёл по коридору в поисках «Учительской».
Вдруг, прямо над ним зазвенел звонок.
Привыкший к степной тишине, шороху сухой полыни, посвистом сурков,- этот могучий краснолицый мордвин даже слегка присел от неожиданности.
Справившись с легким замешательством, он выпрямился, снял с головы шляпу, и оранжевое пламя непокорных рыжих волос вырвалось наружу.
В одночасье из всех классов поскакали в коридор, как саранча, ученики.
Двигаясь боком вдоль стены, Капаев нашел дверь учительской и юркнул туда.
Став спиной в угол, он всем своим видом напоминал степную лисичку корсака, пойманную в капкан.
Вскоре стали приходить учителя, а вернее, молодые учительницы, очень похожие на его дочерей: Таньку и Вальку.
Скотника немного «отпустило» и он, переступая с ноги на ногу, произнес осипшим голосом: «Мария Ивановна нужна».
-Это я, откликнулась высокая сероглазая учительница.
-Простите, а вы кто?
-Так вызывали же. Камаев.
-Я не помню вашего имени.
-Камаев, - повторил он беззлобно. Оно и понятно, зачем в степи, еще что-то, кроме лаконично - емкого: «Камаев».
Даже жена его так зовет.
В средней школе, учились обе его девочки погодки.
Здоровые, розовощекие девицы, безудержно хохотавшие на переменах и туго молчавшие на всех уроках.
Близился к концу учебный год, а в школьном журнале, кроме буквы «н» и пары гуманитарных троек ничего не было.
Узрев, впервые за восемь лет, отца «замечательных» учениц, бескомпромиссные молодые педагоги, закружились вокруг него,предъявляя какие-то тетрадочки, записочки.
Камаев стоял понуро, постукивая по голенищу кирзачей плетью и виновато – снисходительно улыбался.
На все претензии мужчина повторял и повторял недоумевая: « Так это ж девучки, так это ж девучки…».
Наконец, терпение былинного богатыря лопнуло.
Он выдохнул: «Сегодня увезу их на отделение, пусть овец пасут…».
Он, не то что бы обиделся, скорее, пожалел, что все так сложилось.
Но вдруг, после этих его слов, неожиданно наступила пауза.
Завуч Тася произнесла, а вернее пролепетала: «Товарищи, ведь это же «отсев»!
Скотник напрягся, он не знал, что такое «отсев».
А «отсев» в средней школе совхоза, что мор овечьем стаде в период окота.
В эту короткую, но судьбоносную паузу, нашлась классная руководительница.
-Да нет же, товарищ Камаев, дело обстоит не так уж плохо, как вы подумали...
Учительниц сразу словно подменили. Они заулыбались, а «физичка» Надежда Александровна, стала строить ему глазки, хлопая своими чудными ресницами.
Скотник дольше приличного задержал на ней свой взгляд.
Теперь из всех концов учительской фальшиво - оптимистично звучало: « это не решение вопроса», «мы понимаем», «конечно, поможем».
Довольный таким окончанием разговора, Камаев медленно направился к выходу.
На секунду он задержался у двери.
Надев шляпу, полуобернулся и сакраментально произнес: «А у меня сын есть. Он в армии служит. Скоро вернется».
Лукаво посмотрел на незамужних учительниц и заключил: «Генка у меня – лошадиный голова!»
В окно учительской было видно, как отвязал Камаев коня, как ловко взлетел в седло и поскакал в степь.