Деда Матвея уже давно нет в живых, но я иногда вспоминаю наши с ним неторопливые беседы на скамейке под черёмухой около его дома. Где он сейчас? Может быть, в Раю, может в Аду, а может и ушёл в небытие.
- Слышь, Серёга, - говорил мне дед Матвей. – А я, кажется, понял, почему Господь Бог урезал жизнь человеческую до ста лет. Раньше же, как по Библии-то, люди чуть ли не до тыщи лет жили.
- Почему до ста урезал? Некоторые и до ста двадцати, а то и, есть сведения, до ста тридцати доживают.
- Да и хрен с ними, пусть хоть до ста пятидесяти. Всё равно, ведь, урезал. Причём, значительно.
- И почему же?
- Да как тебе сказать… Чтобы старики сильно не отрывались от своих прапраправнуков. Чтобы по умишку-то не так друг от друга отличались. Мне вот семьдесят пять, а посмотрю я на молодёжь – гонору много, а ума как у таракана. Так и хочется ****юлей отвесить. А если бы мне восемьсот лет было?
«Резонно!» - думал я и, начинал чувствовать себя рядом с дедом Матвеем тараканом – в смысле, умишка.
- Дед Матвей, вот говоришь «Господь Бог», на Библию ссылаешься, выходит, ты – человек верующий? А атеисты говорят, что Бога нет.
- Вот она – тараканья философия! Есть я – таракан, моя тараканиха, тараканчики и крошки на столе – материя. Всё, что выше меня, умнее, мудрее, сильнее – этого я не понимаю и боюсь. Включат свет и все тараканы в страхе разбегаются. Верующий я, верующий, христианин, православный.
- А некоторые в Будду веруют или в Аллаха.
- Ну и что? Разными путями люди к Богу идут. И на разных языках он по-разному называется. Но сойдутся все на одной вершине – там, - и дед Матвей кивал в небо.
И я вглядывался в вечернее синее небо, на котором проступали звёзды.
- Дед Матвей, а как ты думаешь, есть жизнь на других планетах, разумные существа?
- А чем они, другие планеты, хуже нашей? Где-то наверняка есть.
- И все под властью Божьей?
- Нет, бляха-муха! - хлопал дед Матвей себя по коленям, удивляясь моему непониманию. - Всё и всех создал, а от некоторых отрёкся! Сиротинушки они!
- Слышь, Серёга, - как-то сказал мне дед Матвей незадолго перед смертью. – Прожил я жизнь долгую, всякое в ней бывало. И тягости, и радости. Устал я от жизни. Лягу последнее время на кровать – и так хорошо! Лежишь, отдыхаешь – от дел, от забот, от мыслей разных. Лепота! И мысль такая в голову перед сном приходит: а может, в небытие уйти – ещё лучше? Может, это и есть – настоящий Рай? Ведь попадешь в Рай, каким его описывают, – а там снова жить надо.
- Говорят, человек может после смерти перерождаться – в другого человека или животного.
- Это, Серёга, уже не Рай. Это уже Ад.
- Дед Матвей, ты, похоже, не просто верующий, православный, а философ какой-то.
- Хрен его знает, может и философ. Но православный.
- А разве так бывает?
- Одно другому не мешает. Ладно, пойдём, Серёга, спать, поздно уже.
Много лет прошло с тех пор. Где он, дед Матвей, - в Раю, в Аду или ушёл в небытие? Одному Богу известно.