Чужая ночь блуждает в кронах пиний,
стекают сгустки тьмы, и воздух-осьминог
плывет и плавится смолою темно-синей
туда, где лунный серп как тонущий челнок.
Я все что мог забыл и молча истекаю
рекой мелеющей, чуть видимой на свет.
Плыви же прочь, навеки отпускаю
и горечь терпкую, и тонкий твой стилет.
Всему конец, не только нашим винам
не оправдаемся, хотя и не грешны,
сойдут суды, как сходят с гор лавины,
и хлынет гром тропою тишины.
Бежать сейчас, пока не вздрогнул камень
не затряслась могильная плита,
пока из чрева зла не вышел пламень
и смерть не нашей кровью полита.