Уральская весна. Кто бы о ней мог сказать хоть одно слово правды? Изменчива, непредсказуема, обманчива, увлекательная, обещающая – и каждый будет прав, и я буду посрамлен в их оценках её восприятии, если выскажу свое мнение отличное от других, не совпадающее с их мнением. Когда-то Магдалина Вериго поэтически воскликнула:
Тебя, подняв на царственные плечи,
Несет торжественно прекрасная весна
Навстречу летним дням, что где-то недалече, -
И нас приветствует цветущая страна.
Был март месяц, я двигался по улице Монастырской, от храма к реке Кама. Весна в то время была, наша, уральская. Непредсказуемая и потому особенно приятная, что не подвела в своих многодневных ожиданиях и разочарованиях. На улицах Перми снег, как мне представляется, не чистят по определению городского бюджета. Да что мне улицы Перми, я иду по скверу, по высокому берегу реки, на котором раскинулась на десятки километров губернская Пермь. Смотрю вверх по течению реки. Все здесь мне знакомо. Вот там в дымке Мотовилихинский завод на излучине могучей реки. Еще дальше поселок Левшино, Камская ГЭС. Смотрю перед собой, внизу железнодорожные пути, набережная и за рекой горизонт затуманенный лесной массив с крапинами новых домов. Все это увлекает взгляд и забываются весенние надолбы снега под ногами и небольшие лужицы. Раз вспомнил стихи Вериго, то, конечно, вспомнил и её, она могла гулять по этому крутому берегу реки Камы, наблюдать этот горизонт за рекой, который, естественно, поменял свои линии за ушедшие в никуда сто лет. Вспомнил и свои попытки увидеть ее живописные полотна, сохраняющиеся в местной художественной галерее. В этих размышлениях я подошел к зданию музея. В самом музее мне всё знакомо с моих университетских лет. Но что меня с одной стороны удивило, а с другой обрадовало то, что все картины художников этого хранилища живописи висели на тех же местах что и тридцать лет назад.
Вообще в Пермской галерее можно встретить корифеев художников как русских из девятнадцатого века, как и представителей авангарда, так ровно и западников, здесь как бы представлен срез достижений отечественной и зарубежной живописи. Конечно, я порадовался новой встрече с Айвазовским и Куинджи и с пермскими Братьями Верещагиными и другими известными художниками. Но меня интересовала Магдалина Вериго, как художник кисти, а не слова. Но ее картин не было на выставочных стендах. Это меня несколько разочаровало. Помнится я как-то уже специально приезжал в Пермь, чтобы посмотреть Вериго. Но тогда не оказалось на месте хранителя фондов.
По залу уверенной походкой шла женщина, как мне показалось, что это научный сотрудник музея. Я обратился к ней: «Можно вам задать один вопрос? Почему в залах музея нет картин М. Вериго?» Женщина явно не ожидала такого специфического вопроса:
- А собственно, что вас интересует в Вериго?
- Всё, что у вас есть в запасниках.
- Интересно, откуда вы знаете о Вериго?
Пришлось объяснить научному работнику некоторую историю моего увлечения творчеством Вериго.
- Я продолжал расспрашивать, почему нет в залах картин Вериго? И получил исчерпывающий ответ: «Места не хватает».
- А как заглянуть в хранилище? Женщина посмотрела на меня удивленным взглядом, и предложила: «пройдемте».
Меня провели в кабинет директора музея. В тесном кабинете находилось человек пять женщин. Безымянного наглеца представили почтенной публике. И тут полились вопросы:
- Кто вы, откуда? Что вы считаете, что нам делать нечего, только и водить незнакомых людей по фондам? Кстати, туда доступ запрещен? И вообще, кто вы такой?
Я стоял перед этой настороженной публикой, как допрашиваемый с картины Иогансена «Допрос коммуниста». Я не сдавался и стоял на своем. И на какой-то произнесенной мной фразой, вдруг женский коллектив смягчился – и я победил.
- Позовите хранителя, - недовольно потребовала директриса.
Комната заполнилась ещё одним человеком, кабинет стал совершенно тесным.
- Вот, - махнула рукой директор в мою сторону, - мужчина хочет видеть картины М. Вериго. Можем организовать?
- Конечно, промолвила скромно хранительница фондов. Только не сегодня. Завтра, после двенадцати.
Я внутренне торжествовал. Естественно, на завтра к двенадцати, я был в музее.
Меня не повели в хранилище. Меня ввели в кабинет хранителя музея. Эта тесная комната напоминала мне знакомые мастерские художников, в которых мне приходилось бывать. Как в таких мастерских, так и здесь все стены были заняты картинами, на столах бумаги, завал – творческая обстановка, где внешний беспорядок был подчинен интересам и порядку заведующей.
- Вот, - сказала женщина, - указав на столы, где поверх разных бумаг и рисунков лежала часть невзрачных полотен, другая часть картины стояла на полу с опорой на стол. Я вам подготовила список предметов. Их пять. Я, прежде чем знакомиться с картинами прочитал, список. Картина. Вериго Магдалины Брониславовны. Портрет Б. В. Властова. Холст, масло. 74,5х71,5. Ж-1491, ПГХГ КП-14866. Картина. Полдень в лесу. 1920-е гг. Холст, масло, 69,5х58. Ж-1492. ПГХГ КП-14867. Картина. Крестьянский дворик. 1937-1938 гг. Холст, масло. 112х78. Ж-1493. ПГХГ КП 14868. Картина. Дерево. 1920-е гг. Холст, масло.115,5х92,5. На лицевой стороне справа внизу подпись «М. Вериго». Ж-1494. ПГХГ КП-14869. Картина. Крестьянская семья. 1920 г. Картон, масло. 84х100,5. Ж-1749. ПГХГ КП 19686. Эти данные, конечно, для профессионалов. Оставим их в покое.
Я обошел стол вокруг, пытаясь для себя создать общее впечатление от увиденного. Передо мной лежали и стояли неоконченные произведения от столетнего воздействия света и пыли синие холодные краски потускнели и выглядели какими-то стылыми. Все произведения однозначно представляли собой незаконченные, а какие-то эскизные наброски, творческие заготовки для реализации каких-то мыслей, планов, намерений. Давать оценку не законченному произведению? Не тактично. Но попытаться заглянуть, понять направление мысли художника, это, на мой взгляд, возможно.
Два эскиза на бытовую тему «Дворик» и «Крестьянская семья» не прорисованные лица, не выраженный до конца сюжет. Но стиль исполнения напоминает крупные мазки художников импрессионистов, или примитивистов. Что-то напоминает картину Гогена «Бе бе», там тоже коровы и на переднем плане женщина с ребенком. Но все это в водном состоянии и не понятно в какую сюжетную линию мог бы автор привести все это в финале.
Два других эскиза можно условно отнести к пейзажной живописи. «Полдень в лесу». На первом плане намечена фигурка девочки, далее по возрастающей молодые елочки, лиственные деревья неопределенного вида и в глубине лесная сторожка. Что это сказочный сюжет? – или философские размышления на тему природы. Следующий не завершенный этюд «Дерево». Странное дерево, напоминает пальму, но не пальма. Голый ствол, и только, где-то в верху, этот ствол раскололся (треснул) на две части, или его ветки, какие-то странные сучки создают вид этого раздвоения. Если представить этот авторский замысел «Дерево» как Россию, то становится понятно состояние автора переживающего в момент наброска этого этюда положение революционной России, и её раздвоение на «белых» и «красных». Символично, но это мнение автора статьи, но не автора этюда, ведь эта работа не закончена. И ещё напрашивается одно предположение, что эти два живописных черновика могли быть первыми пермскими мыслями-набросками на холсте для будущего цикла картин «Лесные гимны», о которых говорят авторы статей, знавшие Вериго более близко.
Но вот пятое произведение «Портрет Б. В. Властова», производит впечатление завершенного творения. Холст помещен в раму. И здесь преобладают холодные тона. Доминанта на этом небольшом холсте – черный мужской зонт. Этот зонт, по началу отвлекает внимание от картины и вызывает ассоциации, будоражит память, и память откликается. Конечно, это Клод Мане, «Дама с зонтиком». Но ведь у Мане, пленэр, открытое пространство много света, воздуха, неба и цветущих трав. Женщины носят зонты не только по практической необходимости. Зонт для женщины предмет для создания какой-то выгодной для нее позы, атрибут кокетства. Мужчина с зонтом на картинах западных художников на городских улицах, как обычное черное пятно с черным зонтом в ненастный день. Моя память начала разбегаться и выстраивать целый ряд женщин с зонтами: Мане, Ренуар… Но разговор у нас не об этом, а о художнике Магдалине Вериго.
И так, что же мы видим под зонтом? Мужчина сидит в позе лотоса. Сидит на какой-то природной возвышенности, на полянке, на фоне лиственного леса. Дождя нет. Но нет и солнца, только отдельные желтые пятна на листьях неопределенного дерева. Отсюда можно предположить то, что человек под зонтом или медитирует ради здоровья, или сосредоточенно углубленно философствует. Мужчина под зонтом профессор биологии – ученый. Светлая блуза закрывает сложенные колени, в складках одежды синие краски. Кисть левой руки Властова скрыта тканью, правая рука локтем упирается в правое колено. Что в руке? – ручка зонта, или карандаш? Не прорисовано. Лицо алое, сжатые губы, небольшой волевой подбородок. Нос прямой, как линейка, глаза смотрят вправо, вдаль, русская прическа волос «под горшок». На полотне преобладают серые скучные оттенки, но вот желтые пятна на листве деревьев, на блузе наводят на мысль, что человек жив и не теряет надежды на будущее. На картине нет дождя, нет солнца, но есть зонт – это как защита от житейских невзгод 20-х годов прошлого столетия.
Я не делал фотографий показанных этюдов, в кармане был только сотовый телефон. Для качественного снимка нужно освещение, которого в кабинете хранителя явно недоставало, хорошая светотехника и специализированные подсветки.
Под впечатлением живописи Магдалины Брониславовны я вышел из музея. И сразу направился на берег реки Камы. Удивительное это место в Перми, за рекой глубокий горизонт, зовущий любопытный взгляд к путешествию, к познанию, по горизонтали – вперед. Разворот, взгляд на город, и перед взором шпиль Свято-Преображенского собора, и новое направление мысли – ввысь. Место для размышлений неравнодушных людей.
Находясь на этом месте, я был доволен собой в том, что я закрыл для себя одну из неизвестных мне тайн жизни Магдалины Брониславовны Вериго.