С тех пор как произошла эта история, минуло уже почти девять лет. Всё зажило, раны зарубцевались. Надолго ли? Их может снова заставить кровоточить чьё-то мимолётное слово, разбудившее воспоминания.
О чём мы вспоминаем тогда, когда нам кажется, что большая часть жизни уже прожита и впереди не предвидется ничего умопомрачительного и ошеломляющего?
Обыденность засасывает нас в тёплое болотце привычек и выученных правил жизни, в котором мы чувствуем себя в безопасности и уже не хотим никаких изменений, риска и треволнений. И лишь в минуты слабости мы вспоминаем то время, когда эти волнения и движения души не казались нам такими уж опасными для жизни, могущими поколебать устоявшуюся жизнь и нарушить её течение каким-нибудь странным эпизодом, который не вписывается в общую картину нашей жизни.
В молодости такие эпизоды нас радовали, потому что встряхивали и заставляли чувствовать себя живыми. А сейчас они больше наводят ужас, лишая покоя и сна.
Сейчас уже хочется затаиться на окраине жизни и доживать свой век в тихом и покойном месте, где звуки жизни больше не будоражат кровь и не наводят на размышления о смысле жизни. Это состояние души, которая сама себя заточила в склеп при жизни и привыкает к покою, который ждёт её под могильной плитой, не настолько пугает, как может испугать мертвеца внезапное ощущение жизни и неожиданное бурление в крови, вызывающее странное чувство нарушения устоев и норм жизни, которая казалась правильной и сносной.
Это неожиданное движение души и оживление, восторженность молодости и внезапное желание жить как-то иначе, хотя пока ты и не знаешь, отчего это происходит с тобой. Молодость возвращается, когда ты не готов всего этого принять и переменить свой образ мысли.
Твоё сознательное затухание было привычным. Оно никому не мешало и никого не смущало так, как твоя жажда жизни, появившаяся из ниоткуда и затронувшая самые тонкие струны души, которые стали созвучны с душами других людей, которые уж точно тут не при чём.
Ко всему прочему примешивается чувство вины оттого, что что-то пошло не так по твоей вине, что никто не ожидал вдруг твоего преображения. Всех устраивало твоё медленное гниение заживо, а воскресение жизни оказалось совсем не кстати.
Какое-то странное изменение в человеке, заставляющее увидеть его совсем с другой стороны и узнать о нём что-то тайное, о чём не смели догадываться, чтобы не испугаться, происходит без нашего контроля, без нашего соизволения и по произволу судьбы, вмешательство которой мы не всегда готовы принять, а тем более с ним смириться.
Что-то мистическое есть в ударе судьбы, когда человек оказывается в нравственном тупике один на один с собой и своей совестью. Тесные объятия злодейки-судьбы всё крепче сжимают твоё горло и просят сдаться и подчиниьться её воле и прихоти.
Какое-то тупое отчаяние охватывает всё твоё существо, когда проходит восторженность, и ты возвращаешься к реальности, но уже не узнаёшь её.
Надышавшись дыма, одурманенный иллюзиями о новой жизни, ты выходишь из этого состояния экзальтации, но вокруг тебя жизнь не стояла на месте. Это ты вырвался из своего обычного жизненнного круга и каждодневной суеты событий, но люди вокруг тебя по прежнему жили своей жизнью, и их жизнь плавно текла в обычном распорядке.
Жизнь тех людей, кого ты мало интересовал, никак не изменилась от того, что изменился ты. Они по прежему женятся и расходятся, рожают детей и умирают, не спросясь, готов ли ты к таким переменам.
А те, кто дышал с тобой в унисон, также нелепо попадают в зону отчуждения и дышат смрадом вместе с тобой, и также, как ты, угорают.
Иногда ты не можешь так сильно переживать за себя, как любящий тебя человек. Ты дышишь отравленным воздухом, но тебе он кажется душистым благовонием, потому что он совпал с состоянием твоей души, которая наглоталась этой отравы. А другой человек вдыхает его и погибает на твоих глазах, потому что слишком приблизился к очагу возгорания и к тебе.
Ты не сразу замечаешь того, кто погибает из-за тебя; из-за того, что тебе сейчас, как никогда, хорошо и приятно. И даже мучения сейчас для тебя награда, а не наказание, но любящий не видит того, что творится в твоём сердце, а видит только твоё угасающее тело и грустное выражение лица. И его жизнь рядом с тобой становится невыносимой до такой степени, что все дела отходят на задний план и перестают интересовать его также, как и тебя. И ваша жизнь катится вниз, в пропасть, где уже не заботят дети и их будущее, а всё плывёт перед глазами, вся жизнь проходит в дурмане, из которого один не хочет выходить, а другой не может.
В таком дурмане я прожила несколько лет, пока не опомнилась и не взяла себя в руки. Как я увязла в нём, я помню смутно. Наверное, есть люди, которые дурно на нас влияют, тогда как другие люди искренне желают нам добра и счастья, но именно их мы меньше всего замечаем.
Нас привлекают люди, которые не любят нас, потому что мы пытаемся завоевать их любовь, тогда как любящие люди всегда при нас, как верные пажи; как картина, которая приелась; как часть обстановки и часть жизни, которая, кажется, будет длиться вечно и никогда не пропадёт.
Меньше всего мы боимся потерять тех, кто нас любит, потому что мы уверены, что эта власть над ними настолько крепка, что никогда не поменяется. Тех, кому мы не дороги, мы боимся потерять гораздо больше, потому что их потеря почти всегда сбывается.
Отчего мы привязываемся к тому, кому не нужны? От тщеславия. Ненасытное тщеславие заставляет нас думать о себе слишком хорошо, больше, чем мы того стоим. Нам хочется, чтобы весь мир был в нас влюблён и дарил нам свои комплименты, а все люди видели в нас только самое прекрасное и светлое, чтобы восхищались красотой нашей души и тела. Любое доброе слово, сказанное вскользь, мы воспринимаем, как признание в любви, тогда как человеку глубоко на нас наплевать. Всё это воспринимается нами именно так по причине нашего самолюбия, которое часто бывает болезненным, что выражается в страшном эгоизме.
Не буду вдаваться в подробности того, откуда берётся этот страшный эгоизм и пускаться в рассуждения о детстве и отрочестве, хотя корни эгоизма лежат именно в детских впечатлениях и событиях, когда ребёнок в детстве сталкивается с предательством со стороны близких людей.
Для взрослых это не является предательством, но детское воображение способно нарисовать себе совсем другую картину из-за иного, особого воприятия мира.
Ребёнок, как личность,нуждается в обращении с ним, как с личностью, когда учитываются его интересы.
В девять лет ребёнок достаточно взрослый, чтобы с ним можно было советоваться относительно его будущей жизни, спрашивая о его желаниях и чувствах. Обращение с ребёнком-подростком, как с вещью безгласой, ведёт к тому, что и в дальнейшей жизни человек, уже будучи взрослым, будет отказываться иметь право голоса, перекладывая ответственность на других людей.
Какое отношение это имеет к эгоизму? Самое прямое. Только эгоист способен так просто относится к своей жизни и своему будущему, когда отдаёт его в чужие руки. Это даёт ему право обвинять других в своих неудачах и оправдывает все его неблаговидные поступки.
Ребёнок - это не котёнок, которого можно передавать из рук в руки, не спрашивая его мнения и желания. Когда взрослые не понимают этого, они сильно расстраивают личность ребёнка, от душевного здоровья которого зависит его будущее и будущее тех людей, которые окажутся рядом с ним по жизни.
В обязанности родителей входит научить ребёнка ответственному отношению к жизни и к людям, и в первую очередь, к самому себе, как к личности, равной другим людям.
Завершая свои рассуждения, хотелось бы сказать, что любая история, которая происходит с нами в жизни, помогает нам увидеть самих себя с разных сторон, но учит ли она нас чему либо, сказать трудно, потому что слишком сложно устроен человек, чтобы мог отслеживать все движения своей души.