Мясокомбинат

"И в этой мясорубке дней мы все пойдём на колбасу."

ATL.

"Я летаю снаружи всех измерений."

Летов.
...

Его трясло прямо изнутри. Он хотел это списать на душевную усталость, но нет - он просто заебался в цеху. Морда горела, руки опухшие от садин и мозолей, ещё этот ебучий грибок на ступнях. Кама прямо чувствовал, как нога продолжает преть возле печки под сидением, как микоз разъедает кожу, вызывая нестерпимый зуд. Он хотел менять носки чаще, но, по всей видимости, эта чёртова обувь до самых пор заполнена бактериями, которые так и наровят все провонять и проделать свои тоннели меж пальцев ног. Он посмотрел на людей вокруг - такая же заебещность. Даже не верится, что эти люди могут разговаривать. Одна мысль на протяжении 20 или 40 лет - поскорее бы оказаться дома. Заснуть ненавидя все с уверенностью, что завтра все изменится и проснуться с ещё пущей злобой, что обещал себе подобное уже несчислимое количество раз. Только и остаётся ждать, что удастся выспаться. Сон-единственное место, куда можно провалиться. Только перед сном можно с редкостным спокойствием на сердце скрутиться в калачик и уйти в беспамятство на пару часов. Раньше чтобы уснуть читали колыбельную, сейчас прокручиваем мечты, что есть малая доля вероятности не проснуться. Мимо прошла охуительная соска, Кама сразу забыл о философии, кому она нахуй нужна, если никогда ничего в итоге не изменяла. А вот у этой куклы были пухлые губищи, которые она умело обвела помадой. Сразу видно, что девочка за собой ухаживает, тупая, скорее всего, как пробка, но приятно её будет выебать как мягкую стонущую игрушку. Этими губами она уже не мало ***в наглоталась, все они ей многого наобещали, наебали, поебали и кинули. Теперь ходит как королева и хватается за любую возможность нормально устроить свою жизнь. Кама ничего ей не собирался обещать, но с удовольствием охладил её животный инстинкт, который, судя по её одежде и формам, она любит удовлетворять. Она пухлая, даже можно сказать, жирная, но жопа и сиськи выпирают дальше, чем остальные незначимые складки жира, поэтому она была очень сексопильна. Тем более, жирная просто невьебено текут, не прикладывая особых усилий между их ног можно развести настоящий потоп, не то что эти худощавые, которые еле смачиваются белыми вонючими комочками из-за недоедания. Жирных намного приятнее ****ь, если не смотреть на целлюлит на ногах. Как в песне :"по волнам, по - вововолнам...". Соска прошла в другой вагон и мой взгляд упал на какую-то старуху, пялившуюся в чёрное окно. Ну как сказать старуха, не такая уж она старая, если его член встал торчком. Старуха лет 20 назад было совсем ничего, видно невооруженным взглядом, этим она меня и возбудила. Ещё недавно была красоткой, за которой бегали толпы, а она в силу своего изобилия всем отказывала, но сейчас у неё нет тех прекрасных черт, лишь остатки от них, поэтому она не прочь будет пососать у Камы. Старушки это умеют делать, прожили то не мало. А если у неё ещё вставная челюсть, то вообще благодать. Она встала на выход , так как собака подьехала к остановке. Старуха нагнулась, чтобы взять пакеты и я увидел выпирающие красные стринги, из ничего такой жопы. Богом клялся, он чуть не кончил с полустоячим ***м. Парень разорвал бы прямо на ней её классические брюки и засадил в задницу, что у неё глаза на лоб вылезли, но старуха вышла и пошла домой к своему деду-импотенту. Проклятый недотрах, Каму он просто сводил с ума. Из-за графика на этом ****ском заводе он только и успевал спать и чилить с пацанами. А ещё думать. Думать о сексе, о смене работы, о нормальной жизни, о упущенных возможностях, о бессмыслице этих дум. Думать, думать, думать. Он понял, что ему необходимо выплеснуть немного счастья. Граммовочка эндорфинчиков естественным способом никому не повредит. Он встал и быстро направился через вагоны к туалету, стараясь не упустить из головы задницу старухи и обьемные красные губы той сочной куколки. Кама всегда сидел ближе к середине электрички, чтобы в случае чего, спокойно убежать от контролёров, поэтому пришлось довольно много пройти. Выпустив пол стояка из штанов и прикрыв его свитером, чувак устремлялся к сортиру, поганные людишки даже не обращали на него внимания. Домой! Домой! Я ненавижу эту жизнь! Почему все так!- просто жалкие неудачники, слишком самовлюбленные, чтобы смириться с жизнью, но слишком сыкливые, чтобы действительно что-то поменять. Гните дальше. Каме нравилась идея вздрочнуть в туалете, можно сказать в экстремальных условиях. Член немного расслабится, а мозг получит дозу кайфа. Правда не такое сильное удовольствие как после исполнения долга в продолжении рода... Но похуй. Ему поебать на продолжение рода. Нужен лишь серотонин. Кстати, в сравнении с другими способами выведения серотонина, типа наркотиков и бухла, онанизм - самый настоящий здоровый образ жизни. Наконец Кама прошёл последний вагон, который, к радости, оказался практически пустой, и зашел в тамбор. Воняло мочой. За весь день запах испражнений пропитал пол и, кажется, даже стены. Работяга уже, конечно, давно не обращал на этот аромат внимания, с каждым последующим днем гоняя на работу, к нему привыкаешь. Когда едешь домой, вообще его любить начинаешь. Сранный мозг, все то ему нравится и все не нравится, и вообще до ****ы изменилось что-то вокруг или нет. Даже моча последнего тамбора - это признак возвращения в родной дом, где тебе все рады и ждут, не отрекаясь любя. От мыслей людей намного сильнее воняет. Кама открыл дверь туалета и обнаружил прямо- таки сказать ироничное чудо судьбы. Его место занял какой-то бомж. Его лицо имело бронзовый цвет, в лопнувших ранах на лице скопилась грязь, в длинных патлах что-то вроде крошек от чипсов. Он выдавливал в рот содержимое пакетика Wiskas, а вторая рука свисала рядом с обмякшим членом, на головке которого явно была нездоровая розовая блямба с блеском тёплого сала.
-Фу, блять! - выкрикнул Кама, не ожидая такой вот поворот событий.
Бомж даже не отреагировал, а продолжал наслаждаться кошачьей едой.
-Вышел отсюда! - наорал на него К.
-Нахуй пошёл.
-Ты не понял меня?! Я тебя сказал- вышел отсюда! - он злился, ведь от всего увиденного его член скукожился и утратил желание вырабатывать серотонин.
Бомж не реагировал.
Тут молодлй не выдержал и схватил бездомного за более менее чистую часть обосранного миллионы раз пальто, чтобы вывести из толчка, но тут бомж свободной рукой толкнул обидчика прямо в лицо. На этой руке оказалась сперма, так как Кама ощутил на щеке что-то ужасно слизкое.Теперь стало понятно,что бездомный здесь жрал Wiskas и параллельно ублажал член. В достижении нирваны тот перегнал его. Бомж хотел сберечь себя, но сделал только хуже, ибо Каму всего перекрючило от отвращения ,он заорал как бешеный бык и,вытерев рукавом куртки семя представителя рода человеческого, накинулся на свинью. Он схватил голову бомжа и направил прямо в обосанный теалет.
-Получай,сука!
Кама не брезгал держать его за волосы, и тщательно провел его по всей кайме унитаза, который накопил все черкаши, лужи свежей и не свежей мочи, а также грязь с обуви. Когда бездомный вычистил весь унитаз, его лицо было направлено прямо на дно слива. Бомж захлебывался, но ярости Камы не было грани, он хотел, что бы долбанный онанист высосал все дерьмо этих жалких людей, населяющих электричку. Больше его сперма никогда не попадёт другому человеку! Бомж трепыхался, но очень слабо. Все силы его покинули очень -очень давно. Он отключился, или притворился, или просто перепил нездоровой туалетной воды, *** знает. Кама поднялся, отряхнул руки и закрыл за собой дверь, оставив бомжа валяться над туалетом. Самое смешное, что его так, наверное, там и оставят лежать. Любой побрезгует его поднять, отвезти в больницу, оказать медицинскую помощь. Жизнь потерянного человека не стоит чистоты рук другого. Любое чужое дерьмо, чужая кровь - и забывается вся человечность. Эти остатки человека будут здесь вместе с унитазом, в который слишком много срали, чтобы о нем вспомнить. Кама несколько раз ещё вытер щеку, матерясь и оскорбляя грязного уебка. Но энергия вышла,тем не менее. Ярость утолила голод животного. Сильный побеждает слабого. Это ****ато.На каждого сильного найдётся более сильный, каждый вскоре станет жертвой. Это уже слишком заумная духовная ***та. Нахуй её. В окне показались девятиэтажки его родного города. Он всегда их видит в первую очередь, когда возвращается с завода. Это лучшее, что можно видеть в жизни. Первый признак дома. Первый признак окончания ещё одного дня этого существования. А ещё первый признак ломки.
Недолго Кама радовался возвращению, кайф быстро проходит, когда ты желаемое все-таки получаешь. А все в этой жизни зависит от кайфа и где и как его можно получить, ну вы поняли типа. От серых старых домов заебало ностальгировать, раньше ты вспоминал как здесь мелким сосунком гонял в футбол или гулял с бабулей, но сейчас эти районы накрылись мантией взрослых воспоминаний-там твоя бывшая, там тебя кинули с работой, там тебя ****ели. Короче на все хорошие воспоминания есть дохуя слоев плохих. Его начинало потряхивать. Бросало в пот и начинали чесаться жутко волосы на голове, он их несколько раз чуть совсем не вырвал с корнями. Нужно было забыться. Нужен серотонин. Нет, не стоит думать, что Кама не обрадуется деду морозу и его подаркам, внутренним ребёнком он ждет волшебника, но тот, сука, больше ко не приходит. Сказал - ищи, мол, дальше сам источник удовольствия. Кама вышел на платформу и неторопливым шагом направился к её концу. Пакетик с носками, грязной футболкой и контейнером для еды бился о бедро. У каждого на заводе есть подобный пакетик, словно мода такая. Он шёл по рельсам к мосту, за которыми находились гаражи, по-любому, сейчас там кто-то да тусуется. Но прежде парень заглянул в палатку и попросил 2 банки рижского, нужна анестезия. Первую он выпил одним глотком, а вторую приберег на следующую пару шагов. Душа когда - нибудь от своих мучений умирает, но мучения не заканчиваются и переходят на нарвруб систему со всем телом.
-Здарова, мужик, - на нашем месте торчали только Шнырь и Аркаша. В принципе, Кама больше и не хотел никого видеть. Они со ним пашут в одном цехе, но в разных местах поэтому их ****ьнички не успевают осточертеть.
-Здарова, парни,-он пожал каждому мозолистую руку, у Аркаши она всегда была липкая, так как мозоли лопались. Ему было на это поебать, так как практически всегда он был с бутылкой в этой руке. Она заживляла прямо-таки его раны. Он был до невозможности молчаливым, но таскался всегда с пацанами .
-Как смена то вообще прошла?
-Пойдёт.
-С зп что?
-Ничего не говорят. Уже многие не спрашивают, лишь в душе ****ят.
-За август ещё не отдавали, ****и. Два месяца только обещаниями кормят.
Шнырь курил и что-то разглядывал в телефоне, Кама думал, что с женой вопросы решает или телку новую подмазывает , поэтому решил не мешать и приговорил пиво.
Среди гаражей никогда никто не ходил, эти развалюхи принадлежали жигулям, владельцев которых уже нет в живых. Местные сюда тоже не заходят, боятся, поэтому небольшая улица меж гаражей - свободная. Здесь хорошо, шум города перебивает трасса на мосту, который практически над компанией , и железная дорога. Чуваки всегда прячутся здесь среди разбитых бутылок, запаха старых автомобильных кресел  и мчащихся поездов. Каждый не задумывается, что место могло быть лучше, что могли не пачкать каждый раз свои кроссы, но всем было плевать. Один сидел на гидре в телефоне, другой молча допивал бутылку и смотрел себе в ноги. Не бывает ничего лучшего, все лучшее в тебе, тебе остается найти способ это оттуда вырвать.
-Нужно заклад забрать.
-У тебя же остался камень.
-Это меф. Мне завтра на смену, - вспомнив о нем, он зашмыгал носом.
-Погнали съездим. Где он?
-В лесу неподалёку. Сейчас такси вызову.
Аркаша было насрать куда ехать, он любил даже на такси проехаться, посмотреть на ночной город.
-Сейчас пива возьму ещё.
-И мне возьми.
Шнырь не отвлекался и залипал в мобиле. Каме нравилась молчаливая непосредственность ребят, именно из-за неё он с ними и корешил. Они не обсуждали проблемы, они не лезли в бутылку жизненного говна, они знали что могут сделать и делали это без нытья и сожаления, покупая алкоголь и заказывая наркотики.
Такси подъехало к магазу в моста и пацаны запрыгнули в машину. В машине играло радио. Кама надеялся, что включат что-то душевное для ночного путешествия. Под конец лишь запела Zivert, и он решил, что и так сойдёт. Таксист выбросил на прегорке в какую-то деревню. Несмотря на то, что совсем рядом с городом - пахло свежим лесным воздухом. Шнырь снова пошмыгал носом.
-Пошли, нам туда, - ориентируясь на телефон, указал он на предлесок. - Блять, в землю зарыли, долбоебы!
-Покажи, как выглядет, - Кама и Аркаша внимательно взглянули на фото пенька, под которым был клад, и пристально начали искать подобное.
Полил дождь.
-Чудесно, ****ь! - Шныря по-настоящему ТРЯСЛО. Остальные пацаны сеья чувствовали настоящими грибниками.
Похожий сломанный пень так и находился, но была куча других, к которым все непроизвольно подходили. Мозг работал сосредоточенно, все стремались, естественно, мусоров, поэтому, когда Аркаша нашёл чёрный клубочек в самом пеньке все очень удивились.
-Это не наша, но мы, конечно, её возьмём.
После этого все начали искать не только собственную, но и чужую наркоту. Через пару минут Кама тоже наткнулся на похожий клубочек. Белый гриб! Белый, наконец - то! Он не сразу всех оповестил, а сначала достал, все это время его сердце радовалось найденному. В детстве было также, он хотел быстрее всех найти хороший гриб, а потом подойти с ним к бабушке и дедушке, чтобы они похвалили его.
-Лучший просто! - у Шныря поднялось настроение, но он не собирался уходить без своей закладки.
Осмотрев все пеньки, пацаны поняли, что бесполезно искать ещё бонусы и стали обращать больше внимании на подножия. Ещё несколько раз взглянув на фотку, сам заказчик нашёл все же то самое место.
-Вот оно хорошее!
Он принялся копать руками землю, дождь лил и грязь сильно размывало. Остальные тоже присоединились к раскопкам. Сранного клада все не было и не было, чуваки только и успевали отбегать к луже споласкивать руки, затем возвращаться обратно.
-Есть!-провозгласил Шнырь и последний принадлежащий им меф засунул в карман.
Всё дружно помыли руки.
-Вызывай такси.
А. набрал яндекс.
-Глянь что там.
-Да, все чистый меф. Порошок как кошачьи саки.
-Такси едет.
-Каждому поровну награбленное,-с улыбкой капитана корабля раздал он пакетики.
Кама взял себе и спрятал по-надёжнее, раздумывая кому продать.
-Оставь себе, - сказал Аркаша.
-Моё дело предложить, друг.
Дождь продолжал лить и все замёрзли до кончиков пальцев. Такси, слава богу, приехали быстро.
-Куда мы? К гаражам холодно.
Всё задумались, ибо домой было рано. Мозг совсем не доволен ещё.
-Погнали ко мне в падик, там немного позависаем.
-Надо что-нибудь сладенькое тогда взять, - Шнырь явно пребывал в расположении духа, часть программы, установленной мозгом, выполнено. Ожидание получения кайфа забирает весь кайф. Но не с наркотиками.
В доме все спали. Аркаша уже хорошо мог подбирать время для визитов друзей. Они поднялись в изрисованном лифте на восьмой этаж и спустились в пролёт между 7. Их обычное место чила, вокруг живут одни алкаши и старики, всем до ****ы чем тут занимается молодёжь.
-Раздолбишь? - спросил Шнырь Кама, потому что все ещё был занят телефоном.
Тот пнул в сторону газеты и пустые бутылки. На подоконнике как всегда куча пепла и консервная банка, заполненная бычками и харчками. Помойка воняла жёстко. Он мастерски разделил остатки подогретого камня на три части и достал из пакетика ещё одно свое орудие труда, без которого он ни туда - ни сюда. Сигаретой подцепил плюху и воткнул её прямо в дырку, приятно тревожа внутри все свои нервы. День кончился, надо себя отблагодарить, сделав ещё один шаг навстречу смерти. Ведь каждый день к этому и ведёт. Дым заполнил копченную бутылку, первая пошла для Аркаши. Тот спокойно вздохнул и продолжил пить пиво. Вторая не хотела цепляться.
-Ты когда в последний раз батл то менял, братик? - посмеялся Шнырь.
Кама не ответил, а просто протянул сопливую бутылку другу, тот вдохнул все до капли. К телефону больше не притрагивался, незачем больше себя было отвлекать.
Кама вкурил последний и наконец получил желаемое.Его тело не зря охуевало в цеху целый день. Плюха была жирная и сразу подействовала на голову и ноги. Глаза начали слипаться. Пришлось сесть на лестницу рядом с любимыми братишками. Становилось хорошо, существовал только этот момент. Всё было незначимым в мире, только серотонин человека чего-то стоил и остальному давал наценку. Всё что вызывает эндорфины, вызывает зависимость. Никто не виноват, что жизнь дерьмо и больше не торкает, а лишь забирает счастье.
-Круто, конечно, мы сходили! - улыбнулся во все лицо Шнырь.
-Пошли за одной, а пришли с тремя, - добавил Кама с запрокинутой головой назад.
-Вот охуеют чувачки с ненаходом!
Всё заржали.Наступила стадия, когда надо выржать все плохое, что в тебе накопилось. Всё - все. Они смеялись до боли в животе, смеялись над лицами друг друга, умоляя перестать смешить. Затем Шнырь достал вафли и начал их есть. Он всегда так делает, все подряд жрёт, это очень мило. Каме нравилось, когда тот тянется за сладостями как ребёнок, становилось уютно и тепло внутри.
-Видел новенького в цеху? - обратился Шнырь к братку.
-Нет еще.
-****ь он странный, докаж, Аркаш? - тот закивал головой, - я просто с него весь день охуевал.
-А что он?
-Да ходит с улыбкой, вообще на полном релаксе. Я бы в первый день все проклинал, а тому похуй, блаженно гармонирует с собой и всем ****ским заводом.
-Может под чем - то?
-Там может быть только герыч. Либо полная шизофрения, нах.
-Ладно, - Кама немного притомился от этого разговора, - гляну на него завтра.
Пацаны все жевали вафли и смотрели видосы на телефоне, продолжая посмеиваться.Царила тишина.У всех мозги улетучились вдаль. Настоящим счастьем было ни о чем не думать. Вот пик всего саморазвития. Ни о чем никогда не думать и все будет прекрасно, там где должно было быть плохо- будет все хорошо, там где должно было быть хорошо - потом плохо. Не относится к своей жизни, как к единственному что у тебя есть. Забывать о себе и своих проблемах, делать важным что-то ещё. Мы все всего лишь заложники своего разума и его химии. Пошёл он. Его в первую очередь нихуя не жалко. Если его можно уничтожить, то первый кто это сделает его же носитель. Но не было этих мыслей. Даже они грустные по сравнению с беспамятством и смехом. Пусть будут только последние . Пацаны задремали прямо на ступеньках. Кто-то один всех разбудил и отправил на такси по домам. Завтра надо было снова на завод.
...
Аркаша несколько раз откладывал будильник на 5 минут. За пол часа до подъёма он засыпал ровно 6 раз, этого казалось хватит, чтобы окончательно проснуться. Башка трещала до жути, во рту все пересохло, но надо было доставить себя до умывальника. Батя взял больничный на том же заводе и каждый день бухал как сука, ему за 50 и он не собирается на пенсию. На заводе его дом, где он оттарабанил больше 30 лет, к тому же ещё пристроил туда сына. Мозгов у него почти не осталось, поэтому ему было похуй. Главное, он бухал, а что там в перерывах было ему насрать. Старик храпел на диване перед включённым телевизором. Аркаша умылся и пошёл, ещё не отрезвевший до конца на кухню, где стоял настоящий срач. Остатки закаток, что бабка передала, сгнили, и никто их не хотел выкидывать, считая, что потом пригодятся, раковина забилась, наверное, до самого первого этажа. Повсюду окурки и бутылки водки. Аркаша нашёл недопитую и одним махом исправил положение дел. Теперь её хотя бы можно было выкинуть в помойку, чтобы не мешалась. Рассол имелся в холодильнике и чувак его тоже приговорил. Когда дело дошло сбора обеда на завод, все не так уже пошло гладко. ****ный контейнер Аркаша не помыл и теперь их него воняло протухшим маслом, в котором плавали недоеденные макароны. Деваться было некуда - пришлось помыть. В ещё сальные стенки залетела котлета и новая порция твёрдых макарон, которыми они с батей питались уже дня четыре. В принципе, насрать. Осталось уже немного до выходного, когда можно будет пиццу заказать или что-нибудь на подобие . Или вообще проспать все дни, что и жрать не захочется. Аркаша закрыл квартиру и спустился на улицу. Людишки уже разбредались кто куда, по холоду, по ночной мгле. Они заранее спешили на автобусы, зная, что придётся прождать 2-3 машины, так как все полностью забиты и водилы чаще всего не останавливаются. Лишь на четвёртый можно будет прижаться к какой-то толстой тётке, чтобы вместиться в транспорт. Но Аркашу это не колышило, ведь компания представляла своим работникам отдельный транспорт, который отъезжал с остановки в 5:50. Многие предпочитали электричку, но Аркаша любил подольше поездить по безлюдным трассам, окунувшись в музыку. По дороге он зашёл в подвал и взял себе в дорогу две охоты крепкой по 0,5. Женщина привыкла к его визитам, поэтому держала две баночки наготове. Хотя там таких любителей начать хорошо день было предостаточно, и все с завода. Кинув в свой пакетик две банки, он поплел на остановку. Толпа народа уже стояла, завернувшись в свои пуховики и ждали автобуса. Все с пакетиками, все ожидающие скорейшего конца дня. Людей было дохрена. Завод мог в себе вместить целое стадо, распределив его на цехи. В основном молодые, только отслужившие, ещё начинающие спиваться, забившие на перспективы нормальной карьеры, клюнувшие на деньги, но были и ветераны труда, вроде его отца, у которых из легких можно было вытряхнуть пепельницу, а по покрасневшему лицу подсчитать сколько осталось до инсульта. Все носили усы и были коренастого телосложения. А ещё говорили очень странно- какой-то быстрый бубнеш про себя, в котором через каждое слово вставлялось "нах", "бля", "****ько", "*** отсосал". Они друг друга понимали, а вот молодое поколение ещё нет. Не повидали ещё своего. Говорили о политике, бабках, огороде и прочую поебень. Автобус подъехал и стадо завалилось внутрь. На удивление, у кого-то было даже настроение, которое они демонстрировали лошадиным ржачем. Аркаша уселся в дальний угол и врубил наушники. Каждый второй попивал охоту и готовился к началу нового дня.
У каждого в цеху был свой шкафчик, в котором находилась спецодежда. Она была толстой, а ботинки самые настоящие кандалы. Униформа быстро пропитывалась потом и долго сохраняла его, будто бы в нем и заключалась вся страховка от производственных травм. Обувь охуенно смердила у любого работяги, поэтому от кого именно жутко несло определить было невозможно. Аромат был общий, как у настоящего слаженного коллектива. Когда все переоделись в трупаки себя вчерашних, рабочий класс вышел в цех, откуда навстречу шла прошлая смена. На лицах сияло первозданное счастье. Не нашлось бы счастливее одураченного Сизифа. Но это было их счастье, чистый серотонин, остальное все мелочи. Новая гвардия ждала начальника, который должен был озвучить план. Все и так знали, что просто должны ебашить до талого, но лишние 5 минут отдыха были совсем не лишними. Ещё один усатый уебок пришёл со своей папочкой и отбросил шутку про тёщу, все заржали, хотя слышали её уже в прошлом месяце. Аркаша не слушал трескотни, а в наушниках ждал первых движений мужиков. Наконец начальник закончил, пожелав всем добросовестной работы. Кто поехал на склад на своих грузоподьемных машинках, кто на укомплектовку и погрузку материала, Аркаша направился на сбор необходимых по плану запчастей. Помимо чужих влажных носков, стоял повсюду запах металла. Эти провода новенькие, девственные и пахнут недосыпом, перегаром и злобой рабочих. Они идут и идут из конвейера, каждый раз надеешься, что они закончатся, но нет, это невозможно. Они всегда будут выходить, пока ты не сдохнешь. Аркаша надел перчатки и занял свою позицию у комплектовки с весами, взгляд его непроизвольно обратился к огромнейший настенным часам. ****ая привычка никогда не давала покою и лишь всегда все усугубляла. Ждать своего счастья бессмысленно, ведь так оно ни за что не наступит. Лучше бы этих часов здесь совсем не было. Столько душ они терзают, столько глупых надежд вызывают. Сколько уже раз это стрелка сделала оборотов, сколько ещё сделает. А ведь это единственная жизнь. Нельзя было погружаться в эти мысли. Работа отвлекал от них."Мясокомбинат" порождал эти дурные мысли, но сам же от них и прятал. Мясо должно быть отвлечено от мыслей, что его перерабатывают на запасы времени и жизненных сил, даже если это отвлекающее занятие и есть самопереработка. Аркаше дали в напарники какого-то студента на подработке. Он был скромный и очень старался угодить, тем самым делая полнейшую ***ню в работе. Аркаша его сначала не замечал и просто говорил что и как делать. Пацан складывал и подсчитывал все так, как ему говорят. Через несколько часов Аркаша стал выходить из себя, так как студент делал вид, что ему эта работа интересна. Он спрашивал для чего нужны эти запчасти, как их используют и куда везут. Аркаша смотрел на металл, потом на студента, который в силу своего воспитания хотел очень подружиться с напарником, и еле сдерживал себя. Уставшее животное хотело разорвать гребанного оптимиста - интелегента на куски. Вскоре его это задолбало и он решил всю работу предоставить пацану, который ни в коем случае не сказал ни слова против. Аркаша командовал, а чувак делал. Было видно, что пацану это не нравится, но тот был слишком слаб духом, чтобы высказать что-то деду. Он и в армии не служил, и не понимал что вообще здесь происходит, он занёс душу туда, где она нахуй никому не нужна.
-Сколько тебе платят, чувак? - спросил он у студента.
-550 рублей за 8 часов.
-Че за ***ня?
-Ну там просто фирма, которая подыскивает работу, берет процент,плюс я же не официально устроен. А ты?
-Не важно.
Аркаша получал 2400 за сутки. После признания  студента он был в шоке и ещё большей ярости. Пацан сюда пришёл за явные копейки. Благотворительный мясокомбинат. После этого он ещё больше возненавидел тупого выродка.
-Ты учишься?
-Да. Но думаю, бросить учёбу, хочу поднакопить денег, машину взять.
-Зачем тебе она?
-Ну как... У друзей всех есть, а я один что ли так буду ходить... Пешочком.
Он посмеялся и окунулся в мечты о дорогой тачке и прекрасном будущем. На этом Аркаша сказал, что пойдёт покурить и свалил на полчаса. Так он делал до самого конца рабочего дня, лишь иногда появляясь и проверяя, как студент выполняет за бесплатно его работу.
-Моё время кончилось, - выдохнул недовольный бедолага.
-Ну давай ещё партию и отпущу тебя.
Пацан не возражал. Он ушёл обиженный и душой уставший. Аркаша знал, что свою миссию выполнил, но внутри пообещал себе, что если ещё раз увидит здесь студента, то разобьёт ему ****ьник в раздевалке.
После второго обеда работа пошла быстрее. Аркаша уже договорился прибухнуть с пацанами перед выходным днем. Ему иногда бросался в глаза тот самый блаженный тип, про которого вчера говорил Шнырь. Тот действительно ходил по цеху, как богом зацелованный, не ходил, а на ветру порхал. Он работал на погрузке товара и часто торчал на улице, дыша воздухом. Аркаша пытался  найти внутри себя злобу к этому фрику, но что-то не удавалось. В итоге, в какой-то момент он тупо забил на него. Мало ли как ум может помешаться на этом заводе.
После работы мужики пошли ***рить водку, чтобы хорошенько отметить окончание дня. Новый повод для праздника, который всегда найдётся. Аркаша вместе со всеми поехал в ночную рюмочную, жирные кабаны продолжали ржать перед знаменательным часом. Они взяли много подпольной водки и на запивку крепкого пива в полторашках. Надо было побыстрее убиться, чтобы успеть проспаться и выйти на очередную смену. Они наливали в пластиковые стаканчики и пили каждые 3 минуту, присасывая горькую пену из полторахи. Аркаша не отставал и вливал в себя метиловую дрянь тоже. Раньше он побаивался её пить из-за случаев, когда мужики просто слепли после неё, но потом понял, что если зажмуриться и проглотить, то заходит как вода. Мужики ходили курить, орали за уважение, жизненные заебы, дурных жён, потом возвращались и снова пили. Им не нужна была особо компания, им нужен был в крови алкоголь, с которым жизнь проносится чуть быстрее. К Аркаше тоже доебывались, но он не реагировал. В какой-то момент, когда  совсем окосел, он увидел в толпе того самого святошу. Аркаша не понял причудился тот ему или нет, но чувак реально стоял за стойкой, улыбался и совсем не притрагивался к бутылке. Пьяной походкой Аркаша подвалил к типу:
-А ты чего такой тут стоишь?
У парня были добрые глаза, он смотрел куда-то отстранённо, но подставил ухо поближе к говорящему.
-Ты че не бухаешь со всеми, я не понял?
-Мне это не надо.
Он сохранял спокойствие и продолжал лицезреть и добродушной улыбкой.
-А че те надо тогда? Че ты блять такой сидишь? Может ты пидр?
Никаких изменений в выражении лица.
-А?! Может, ты любишь в жопу долбиться и поэтому такой странный?
-Аркаш, иди домой. Тебе этого тоже не надо.
Тут Аркаша совсем не вдуплил, из его рта полетели слюни.
-Я сам буду решать что мне надо, а что нет! Ты никто по жизни и звать тебя никак, чтобы ещё мужику указывать, что делать!
-Есть кое-что лучше алкоголя.
С этими словами тот парень встал и направился к выходу.
-Что?! - заорал Аркаша. - В жопу долбиться!
Он хотел догнать его и отметелить, но споткнулся и свалился на пол. В голове совсем помутнело, а во рту смердил проклятый привкус ацетона.Мужики помлгли ему встать.
-Пустите меня! Ему ****а!
Но на улице никого не было.Аркаша глянул то в одну сторону, то в другую, но чувака и след простыл. Будто бы его и совсем не было. На секунду Аркаше это показалось чудом, но потом он и об этом забыл, хлопнув ещё водки.
Через некоторое время ему вся это движуха наскучила. Наступило такое состояние, что от всей этой мерзости вокруг хотелось блевать. Выпитый алкоголь просился наружу вместе с дерьмом окружающего мира. Ему разговоры казались низкими, все слова бессмысленными и глупыми, он вышел из рюмочной и поплел домой. В башке был полный ****ец, он не понимал как до него докатился и все, что хотелось, это свалить куда подальше. Просто исчезнуть и все. Потратить свою жизнь на что-то ценное и быстротечное. Акт саморазрушения был неоспорим, другого пути не было, оставался лишь выбор как это сделать. Но даже сама мысль уйти красива была полна абсурда и проклятого вонючего ацетона.
По дороге навстречу шли какие чуваки. Их было трое и все как один были наряжены в радужные парки, узкие джинсы и модные кеды, все как один говорили заумные речи о бизнес-плане и том, кто кого трахнул на вписке. Аркаша не знал куда себя девать. Никогда не знал. Он ускорился и врезался своим телом в самого здорового в компании. Тот попытался сделать возмущённое лицо, но ничего не сказал, за него это сделал Аркаша.
-Эй, мудила, слишком широкий что ли?!
-Вы... Ты сам в меня врезался...
-Мывытывы..., - передразнил его грубо работяга, - не мямли, бля, когда с тобой пацан разговаривает!
Тот не знал, что и говорить, потому что нутром чуял угрозу. Аркаша начал давить на шпалу своей животной агрессией. Он доминировал. Напал первым. Вызывая инстинктивный страх, он становился сильнее, лучше парня во всём.Сила все ставила на свои места, остальное уходило на второй план.
-Ты сам шёл и толкнул его! - его друг оказался посмелее.
-Че ты сказал?! Че ты мне вякнул, пидр?! - Аркаша продолжал давить, играя по правилам джунглей. Только в этом он надеялся стать успешнее этих лохов.
-Ты не услышал что ли?! Ты сам смотри куда идёшь!
-Ты, бля, с кем вообще разговариваешь?! - агрессор подошёл и уткнулся прямо в лоб смельчаку, но пьяные глаза все норовили уйти в сторону. - Ты самый борзый что ли тут?!
Парень рефлексом оттолкнул Аркашу, а тот это воспринял как нападение. Размахнувшись, он попытался нанести удар в челюсть, но лох увернулся, хотя, можно даже сказать, дернулся от страху. После этого остальные братаны сбили врага с ног и, почувствовав, что нет сопротивления, начали его бить ногами. С каждым разом, ощущая свое превосходство, они добавляли силы и жестокости в удары. Теперь они были доминантами. Аркаша в какой-то момент осознал свое боль и поражение и страшно завыл на всю улицу. Он скрючился на асфальте как загнанный зверь и прятался от ударов, боясь за свою жизнь. Кто знает - может, это он делал специально, а , может, его нутро продолжало играть по животным правилам.
-Всё, хватит с него!Хватит с него! - пацаны развернулись и быстрым шагом ушли, пытаясь отдышаться от нервного срыва. Теперь им будет чем похвастаться, чем возвысить свое эго, их жизнь станет лучше. Аркаша неосознанно помог людям, а сам продолжал лежать в луже.
Весь в крови и грязи он свалился рядом с кроватью на ковёр. Бати не было дома, но бутылка снова была на половину полная. Все алкоголики неисправимые оптимисты. Аркаша допил остатки и немного поплакал от обиды, но потом совсем забыл о случившемся. Завтра вообще не вспомнит где был. Он сидел, из его рта капали слюни, а взгляд утыкался в одну точку. Тут мимо пробежала его кошка. Она стала очень красивая. Ее шерсть перед зимой увеличилась в раза два, мордочка пополнела, голосок ещё сильнее утончился. Вся такая мягкая, грациозная, хитрая, ласковая. Она потерлась хвостом о его ногу, помурлыкала и повернулась задницей. Изгибы её лап были изящны, казалось, что это охуительная красотка в шубе и чулках. Наверное, у неё там также влажно и тепло. Все мы одинаковые животные. Аркаша захотел её выебать, потянулся к ней, но та быстро убежала, почуяв беду. Стерва. Но член уже встал и надо было его унять. Чувак не любил дрочить по-пьяне, так как практически невозможно было кончить, но сейчас он чувствовал прилив возбуждения. Аркаша почти никогда не пользовался порнухой, всегда хватало бурной фантазии. Лет в 13-14 он мог раза по четыре в день наяривать на фотки двоюродной сестры, у которой была ****атая жопа. А ещё несколько раз его сердце просто содрогалось перед видом бабушкиных здоровых сисек. Она была в форме и очень подтянута, перед тем как постелить внуку постель, она часто нагибалась и ее пижамка отпадала вниз. Тогда маленький Аркаша с нетерпением ждал, когда родственница свалит и он как следует отфачит свой член, а потом вытерит сперму о чистую простынь. Бурное было детство. Сейчас Аркаши ничего не приходило в голову толкового и он вспомнил жену Шныря. Его возбуждал сам риск возможного, как бы его друг разозлился, что кто-то **** его самочку. Аркаша представлял самые разные паливные ситуации и более менее чувствовал оргазм. Но вскоре ему это надоело. Опухшая от мозолей рука устала, избитое лицо загорелось, да и воображение из пьяной башки вылетело. Он просто вырубился на полу с торчавшим из трусов ***м.
...
Шнырь проснулся от жгучей боли в паху. На работу надо было уже через несколько часов, толком совсем не поспал. Часто бывало, что то за грудиной схватит, то под рёбрами, ещё не ясно с чего одышка. В 4-5 утра, да ещё спросони, кажется, что боль невыносимая и совсем откинешь копыта. Все это парень сводил к синьке. Перебухаешь иной раз на день четвёртый запоя, а потом сердце колотится как бешеное. Но сейчас ничего подобного не было, болел именно член. Он нервно поднялся с дивана, зная что уже заснуть не получится, и направился в туалет. Ссать было нереально, струя стала тонкой и разбросаной, но самое главное очень жгло. Под конец, когда еле-еле он опорожнил свой мочевой пузырь, с уретры начала капать какая-то тёмная слизь. Шнырь подобрал пальцем, эта ***ня воняла. Прямо смердила. Такое уже бывало, все из-за проклятой курительной химии. Жена тоже говорила, что его сперма стала на вкус гнилой. Ясен ***, какую только дрянь он в себе не вгонял. Но боль это уже другое. Особенно, когда он выпил перед этим литра 3 пива и большей части ещё предстоит выйти. Шнырь чуть не заплакал, он начал осматривать своего малыша- по всей поверхности его члена распространилась какая-то сыпь. На залупе было больше всего. Он несколько минут вертел его в руках, принюхивался к мерзкой слизи и пытался себя убедить, что ему все это кажется. Но венера была очевидна. Все свои половые связи он помнил. Везде присутствовал гондон. Значит это дело рук его шлюховатой женушки. Шнырь сидел на туалете и все больше в этом убеждался. Он не мог подцепить нигде, сколько лет он ****ся и по-пьяне и с левыми тёлками, и всегда беда обходила его стороной. Теперь она пришла, откуда совсем не ждали. Сомнений оставаться не может. Он с гневной ухмылкой вскочил с унитаза и пошёл голышом в спальню.
-Подъем, ****ина!
Он включил свет и со всего размаху ногой двинул по затылку жены, та перепуганая резко проснулась и недоумевающим сонным взглядом посмотрела на мужа.
-Где ты эту ***ню взяла?! - начал орать он, теребя член. - Где успела подцепить?!
-Не кричи, ребёнок спит! Ты о чем вообще?!-она подумала, что он снова напился, но сейчас Шнырь был трезвее всех, его ярость прогнал бы любое охмеление.
-Отвечай мне, сука, с кем ты ****ась! Тебе лучше сразу во всем признаться, иначе я все дерьмо выбью из твоей тупой головы!
Он стал подходить к ней ближе, а она отступала назад, начиная ни на шутку бояться. Он часто устраивал скандалы, но такой ненависти она давненько не видела.
-Я ни с кем не спала!
-Ты думаешь, что можешь тащить всякое дерьмо в дом?!
-Я ничего не несла! Сам где - то подхватил, а теперь на меня сваливаешь!
-Ты меня за долбоеба принимаешь?! Я не мог нигде подхватить это! А вот ты, шлюха, вполне!
-Я тебе сказала, чтобы ты не орал! Твой ребёнок спит!
-Да пусть тоже знает, что его мать проститутка!
-Заткнись, придурок!
-Ах ты сука, сейчас я тебя заткну!
Он бросился на неё, собираясь выплеснуть всю ненависть и боль. На то она и была нужна. Жена сначала отталкивала его, но после пару оплеух последовал сильный удар в живот, который согнул девушку пополам. Она упала на колени, а Шнырь начал ей в лицо тыкать ***м.
-Вот! Вот до чего довели твои похождения! Скажи мне, милая, ты прямо здесь ****ась?! Прямо на нашей кровати?! Где мы с тобой нашего любимого ребёнка делали?!
Ещё несколько пощечин и жена на полу, она слишком маленькая, чтобы защищаться. Она захлебывается слезами и смиренно ждёт, когда у мужа пройдёт порыв. Так уже бывало и будет, с этим ничего не поделаешь, особенно когда за стеной спит маленький ребёнок и, более менее, иногда есть счастье в семье.
-На полу твоё место, тварь! Там и будь!
Со всего размаху он ударил ногой ещё раз по почкам. По лицу не бил, так как потом остаются слишком заметные следы.
-Пап...
Шнырь оглянулся, это на пороге стоял его 5-летний пацан. Он пришёл с игрушкой и с выпученными от страха глазами смотрел на происходящее.
-Мы с мамой играемся, сын. Иди спать.
Мальчик взглянул на маму, но та прятала за взьерошенными волосами опухшее от рыданий лицо.
-Быстро я сказал, сын!
Мальчик скрылся.
-Доволен, сволочь?!
-Заткнись нахуй!
После этого он оставил её в покое. Оделся и ушёл в 5 из дома, оставив побитую жену и трясущегося до самого утра сына. Ярость ушла, но осталась ненависть к себе. Так или иначе он любил свою жену и сына, в этом не было никаких сомнений. Но он засовывал поглубже совесть, чтобы её совсем не было. От неё только больше вреда себе. Он пошёл под мост. Заварил плюху, скурил и смотрел на поезда. Они мчались, а он встречал свой новый день. Такой шумный,  новый, неизведанный, полный жизни, но совсем не нужный. Он никуда не мог от него деться, хотя хотелось бы просто взять и свалить. Каждый раз когда плохо, ты себя убеждаешь, что это предел и надо бежать, все обрывать, не начинать заново. Но на утро твои мозги прочищаются какими-то приятными мелочами и ты забываешь, что вокруг ****ец, от которого надо избавляться. В этом серотонин враг. Слишком легко найти мысль, чтобы умереть. Также слишком легко найти её, чтобы жить. И так будет всегда. А остаётся только провожать поезда, которые тоже не могут сойти со своих рельсов, как бы им не хотелось. Провожаешь их и жизнь вместе с ними. Ведь на тебе она никогда не закончится и продолжится после. Такой же странной, скоротечной, уродливой, а тебе остаётся смотреть на неё как на отдельный предмет, на котором ты завис, на котором ты можешь далеко уехать, все изменить, но который тебя может просто задавить и переехать. Но ты просто смотришь и провожаешь.
Шнырь каждые два часа курил чугар. Как только его отпускало с последней, он принимался за новую. Так он не заметил, как оказался на работе, как встал за пульт погрузки, как пересчитывал детали, как вдыхал чужое похмелье, как выслушивал втыки начальника,Как проблевался в туалете, как снова хотел покончить с собой, как смотрел на время и ожидал конца смены, как мысль о завершении нового дня жизни поднимало ему настроение и помогала жить.
После работы Шнырь, Кама и Аркаша вместе вернулись на электричке в город. Шнырь себя хорошенько проанестезировал и боли не ощущал. Хотя гноя из члена стало больше, теперь он даже чувствовал мокрые пятна в трусах.
-Может, Анжелку позовём? Есть бабки?-предложил он.
-Есть.
-Ну, по косарю скинемся. Я думаю, до****имся.
-Ее водкой перед этим надо напоить и она вообще потом о деньгах не вспомнит.
-Она же типа не бухает на работе.
-С корешами согласится.
Они позвонили знакомой проститутке, которая копит деньги, чтобы свалить из этого города и начать жить по-нормальному, копит уже года два.
-Здарова, Анжел.
-Здарова.
-Это Шнырь.
-Я поняла.
-Работаешь сегодня?
-А что?
-Да хотели с пацанами пива позвать выпить.
-Бабки есть?
-Есть.
-Сколько вас?
-Трое.
Она прикинула.
-5 тысяч.
-Ага.
-Куда ехать?
Они встретились за теми же гаражами, погодка была терпимая. Дешёвая водка сразу пошла в бой.
-Я не пью.
-Да хорош, Анжел. Вон у Аркаши др сегодня. Не расстраивай человека.
Всё методы хороши для скидки.
-Ладно, наливай немного.
Они наливали ей все больше и больше, при этом считая на всякий случай оставшееся время от часа. Каждому хватило бы и 5 минут. Первые пошли Кама и Аркаша. Шнырь все продумал и не хотел своим браткам передавать свою заразу. А вот Анжелке, которая такая же шлюха, как и его жена, нужно. Пацаны возвращались из-за гаражей бодрые и запыханные, вслед за ними еле держалась на ногах потрепанная Анжела. Шнырю достались обьедки, но он не брезговал. Он повёл по той же тропинке в кусты только что отдышавшуюся девчонку . Сиськи у нее были маленькие, да и жопы как таковой не было. Поэтому сначала Шнырь заставил её встать на колени и отсосать. Его член встал в приятных условиях её слизистой. Она умела делать минеты. Смазка вышла из залупы и Шнырь подумал, что во рту проститутки могут тоже образоваться колонии. Грибная поляна. Но его интересовала её ****а. Он облакотил её на дерево, поставив раком и в смаченную спермой корешей вагину воткнул свой член. Она уже ничего не ощущала, слишком много выпитого и слишком много членов побывало. Мышцы в ****е совсем не сокращались, Шнырь **** словно тряпку. Но он был все равно возбужден. Он знал, что даёт жизнь новым бактериям. Он подарил им нового хозяина, на котором они будут поразитировать. На ****е шлюхи очень плодородные земли, здесь как нигде благоприятно размножаться. Может бактерии других болезней соединятся и образуют новый вид. Шнырь станет отцом нового рода. Двигателем эволюции. Настоящим создателем. Богом половых паразитов. Анжела уже похоже заснула. Он продолжал её трахать, хотя с самого начала ничего не чувствовал. Раздавались хлюпающие шлепки о её ****у и он знал, что вместе с ними, выходит все больше и больше его заражённой слизи. Наконец он кончил и это было пиком восхищения. Теперь вся дрянь в девушке. Зародиться новая жизнь. Высшее человеческое благо - действовать на развитие эволюции, на развитие другого высшего существа, которое вытеснит человека. Потому что им быть конкретно заебало.
-Ну как?
-Охуительно.
Шнырь вернулся домой, ещё проблевался, покурил и лёг на кровать к жене. Её трахать он не хотел, потому что любил. Парень обнял её сзади и уснул со спокойным сердцем в мире и любви. Она не скидывала его руки.
...
-Вам все это ещё настоебенело? - Шнырь сидел за столом в столовке и ничего толком не ел. Его глаза налились усталостью. Такой усталостью, что он делал, что хочет, и говорил, что хочет.
Аркаша тупо бил ложкой по безвкусной еде, потом обхватил руками лицо и завыл. Его пальцы произвольно подобрались к волосам и начали тянуть их. Он ждал, когда вырвется клок.
-Насрать на это, - ответил Кама с таким же взглядом, - ничего не изменить. Самое паскудное дело - снова и снова эту тему мусолить.
-А что тогда делать? - со спокойным взглядом спросил Шнырь.
-Делать то, что и делал. До этого как-то ведь жил.
Каме тоже кусок в рот не лез. Он забыл, когда последний раз был счастлив. Когда последний раз имел надежду и что-то ждал. Раньше ещё чередовались эти черно-белые полосы, теперь один лишь мрак. Каждый день мертвый запах душ мясокомбината. Каждый день в тебе лишь одно существующее чувство - потеря жизни. Каждый день вместе с металлическими приборами ты в упаковке находишь свое сердце. Осталась надежда лишь на надежду.
-Пошёл ты. Ха-ха,- Шнырь даже нашёл в себе силы посмеяться. Хотя он часто смеялся, когда ему было плохо. Так он в себе ощущал, более менее, какую-то независимую силу. - Чувствуете, как вас уже перемололи на кусочки? Одно мясо только осталось.
-Ха-ха, - подыграл ему сумасшедшим лицом Кама, приблизившись к лицу, - чувствую в себе одни несвежие потроха! У тебя курить осталось?
Аркаша не выдержал и встал изо стола. Но он не пошёл в цех, а стремительно направился к другому столику, за которым сидел одиноко улыбающийся человек.
-Здарова.
-Привет.
-Помнишь ты мне по-пьяне сказал, что есть что-то лучше? Тогда. В рюмочной два дня назад.
-Да.
-Что это? Я хочу знать сейчас.
Аркаша особо не надеялся получить ответ, для него подойти и заговорить с шизиком-являлось очень опрометчивым поступком. Но парень совершенно не удивился завязанному разговору.
-Я покажу.
Он вытер салфеткой рот и поднялся на ноги. Аркаша напрягся.
-Но не сейчас. После работы встретимся в подвале под цехом.
Предложение звучало странно, как и вся ситуация. Парень не стал ждать дальнейших слов Аркаши и пошёл к выходу все тем же умиротворенным шагом.
-Как тя зовут хоть?
-Егор.
-Меня Аркаша.
-Я знаю.
Перед началом второй половины дня Аркаша все доложил корешам. Те сначала сказали, что парень походу их трахнуть хочет и все это попахивает шизофренией, но каждый при этом не мог ни думать об Егоре. Каждый про себя понимал, что это кидалово, но при этом интрига сохранялась. Почему - то в это очень хотелось верить. Новую надежду ждали и вот она пришла в самом нелепом обличии. Как в жизни. Шнырь больше не дул, он мучился от боли в паху и смотрел на время. Кама машинально пересчитывал груз и ждал вечер. Аркаша просто не выдержал и большую часть времени просидел в раздевалке на полу около своего шкафчика, все также мучаясь похмельем и держась за больную голову.
Дни всегда заканчиваются и этот не был исключением. Вся смена направилась в раздевалку, лишь трио опустошенных смутенных лиц встретилось посреди замершего на время зала.
-Ну что, пойдём? - спросил Шнырь.
Остальные разом кивнули, читая в выражении других те же серьёзность и нетерпение. Не было шуток, не было каких-либо рассудительных слов, пацаны просто шли гуськом к подвалу, а там будь что будет.
Коридор  был старым, на потолке ржавые пятна, откуда вечно капало что-то. Лестница скрипела, по трубам звучно разгонялась горячая вода и в некоторых скважинах выходила со свистом. Пацаны здесь практически не бывали, так, только в самом начале, когда проводили экскурсию по заводу.
-Самое лучшее место для начала новой жизни, - не смог ни сострить Шнырь, но все же его ирония звучало безэмоционально. Он продолжал идти и воспринимал все как должное, как оставшийся единственный путь.
Крысы разбежались по углам, когда компания оказалась внизу. Рядом с дверью, посреди темноты, плесени и ржавчины стоял Егор. Непонятно было сколько он уже тут ждал. Он с опущенной головой разглядывал свет от тусклых лампочек, отражающийся в лужах.
-Что мы здесь делаем? - спросил Кама.
-Пошли, - Егор вернул на свое лицо смиренную улыбку и открыл дверь.
Пацаны по очереди зашли в древнюю комнату, стены которой были обделаны трубами. Всё те же звуки, все тот же запах. На полу валялись старые изжитые себя матрацы.
-Выглядит как наркоманский притон...
-Может, покурим? - выдохнул уставший Шнырь.
-Не понадобится,- отрезал Егор.
-Зачем ты нас сюда привёл?
-Показать.
-Что?
-Вселённую.
Парни с недоумением уставились на чудака, ожидая хотя бы, что тот достанет баян и ширево, так он мог ещё сойти за нормального.Но Егор ничего подобного не собирался делать, а просто облокотился спиной о стенку и сполз на пол.
-Какую ты Вселённую хочешь показать?
-Которая в вашей голове, - он отвечал быстро.
-Чувак, сейчас там...
-Одно дерьмо.
-Я вообще не особо догоняю зачем...
-И жизнь ваша такое же дерьмо.
Он перебивал, даже не давая договорить.
-Так может...
-И никто не видит смысла это ещё раз обсуждать.
Пацаны замолчали и больше не пытались встревать.
-Но это все пройдёт. Осталось как то просто дожить. Хотите вы себе покажите, что там?
Мысли о секте, о проблемах у этого парня с головой, о том, что можно просто пойти накуриться и залить это все этиленгликолем за сотку в подполье ушли на второй план. Они вспомнили об усталости. Вспомнили что им все надоело. Больше не хотелось это забывать. Больше не хотелось себя обманывать и уходить от правды. Шнырь первый пошёл и лёг на матрац. Он забил на то, что грязный, вшивый, что на нем спали бомжи, он просто улегся и все. Кама хотел уйти, но тут и Аркаша лёг на пол. Последний посмотрел на всех присутствующих- двое его друзей закрыли глаза, а Егор и вовсе отвернул взгляд. Кама тоже лёг на матрац. Теперь трое лежали на полу среди окружающей мерзости, а один сидел в сторонке у стены. Так и должно было быть. Вся обстановка с гниющим подземельем говорила о правде, о реальности.
-Нет этого всего,-заговорил Егор, - посмотрите внутрь себя и поищите хоть что-то. Там больше ничего нет. Ни любви, ни мечты, ни вопросов, ни сил. Там одна лишь пустота. Только пустота и все.
Пацаны слушали и не понимали к чему он клонит, им тяжело было сосредоточиться. Все что им хотелось - это обхуячиться и забыться.
-Человек все потерял. На то он и человек. Если подумать - ничего не остаётся того, что было в самом начале. Мы все отпускаем, обрываем, лишаем себя. Абсолютно все. Либо жизнь нас этого лишает. Я не говорю это, чтобы открыть какую-то тайну, всем все и так понятно. Может, кто-то от этого ушёл, но судьба прижмет и все вернётся обратно. До полного опустошения и будет длиться до тех пор, пока человек не станет добродушным животным с радостями в виде инстинктов и единственной проблемой- жизнь слишком длинная. Скука вынудит разрушать свое тело. Потребность в счастье - употреблять все подряд и любить другого человека. Страх одиночества - смириться и все прощать. Старость - привыкать к существованию. Осознание - лишиться истинных целей и ценностей. Мы все об этой жизни в курсе. Каждый знает, что и другой в таком же положении. Но вся эта жизнь ещё не все...
Он говорил абсурдные и бесполезные вещи на первый взгляд, но его беспристрастный голос притягивал и заставлял слушать.
-Если углубляться все дальше и дальше в свою голову, то можно вернуться в самые яркие моменты. Юность, детство, первые гулянки, поездки в лагерь, первая любовь, первый секс, поездки с отцом на велосипеде, рыбалка с палаткой, лес с грибами, детский садик, игрушки, фантазии, мамин поцелуй, мультфильмы, ужастики, вкусная еда, сладости, море, солнце, песок, запахи, прикосновения. Всё это вплоть до материнской утробы, где так было хорошо и безопасно. Всё это находится в памяти, в коре мозга и никуда не денется. Можно всегда возвращаться туда и вырывать таким образом химию. Но на этом все. Человек не может знать больше того, что заложено в его мозгу. Лишь память прожитых лет и ДНК родителей. Больше ему не дано знать. Никаких прошлых жизней, никаких просветлений свыше, ничего кроме родительских и своих стараний в этом круговороте человеческого рода. Мы исчезнем. Просто возьмём и исчезнем. Как исчезаем сейчас для самих себя. Ничего не останется, как только умрёт мозг.
Он говорил медленно. Последовала небольшая пауза и дальше вопрос :
-Что тогда?
-Пустота.
-Что?
-Пустота и в ней свобода.
-Я не понимаю.
-Ты чувствуешь сейчас её?
-Постоянно.
-Тогда сам загляни что в ней. Посмотри внутрь того, из чего ты состоишь. Тем, кем ты был в самом начале вместе с нами. Мы разочаруемся, утрачиваем её, в нас нет больше стимула, нас ничего больше не отвлекает и то, что остаётся после отречения от жизни и является смыслом. Пустота. Мы все повидавшие и почувствовавшие- до одного опустевшие. Это ключевая стадия человека. Весь смысл эволюции мозга. Обрести пустоту и вернуться ко вселенной, которая всегда была внутри нас. Её атомы, её энергия, её формы в многообразных обличиях, она всегда была пустотой. Она очень любит фантазировать планеты и лепить живых существ, предоставляя им пожить немного, а потом снова стать одним целым. Она не собиралась кого-то наказывать, а просто игралась. Она не собиралась никого убивать, а просто дала посуществовать в её мире океанов, лесов и других интересных существ. Просто игралась, не придавая ничему и никому какого - то особого значения. Можно было делать все что угодно, жить как хочешь, ведь это просто игра. Можно убить себя и вернуться обратно, можно возродиться вновь, можно делать и жить за пределами своего разума. Он всего лишь фильтр и много значимого не в силах через себя пропустить. Но когда он это многое отпустит с болью в сердце, останется самое главное. И это можно почувствовать. Этому можно поверить. Просто потому что это пустое. Это уже ничего. Никакого бога, никакого ада и рая, ничего, чтобы могло вызвать диссонанс. Только одно, не нуждающееся в объяснениях.
Его слова были мантрой. Пацаны и не заметили как ушли в себя. Кто-то раньше, кто-то позже, но все вместе, так как опустошения их было настоящим. Той самой жизни не было ни в ком. Они не заметили как их разум расширился до невидимых границ, как все мысли о мире ушли, как осталась одна сплошная темнота, пространство которой вдыхало в тело свободу и любовь. Оно ждало, оно никуда не девалось, оно всегда будет. Им было хорошо. Хорошо в подвале, среди крыс, на мокрых грязных матрацах. Они нашли, что искали. Тот самый кайф.
-Всё внутри нас. Просто мы об этом забываем. Но никуда от нас это не уйдёт. Вся эта человеческая жизнь закончится и мы полетим. Полетим свободными. По мирам, где ещё не были. Где все не так, как у нас. Где испытаем другие чувства, где повидаем новое и невообразимое, станем другими формами жизни и проживем интересную историю, будем слушать музыку, путешествовать, смеяться. Будем узнавать, летать и всегда оставаться свободными и любимыми. Мы все успеем, ведь у нас про запас целая вечность. Безграничная пустота. Одна огромная Вселенная.
Егор продолжал говорить, иногда останавливался, но потом снова продолжал. Но все уже окунулись в то, о чем даже не подозревали. В то, во что в принципе бы никогда не поверили и не увидели. В то, что тщательно скывала природа под деятельностью разума. Но сейчас они работают вместе. Сейчас пустота становится вселенской любовью внутри сгнившего мясокомбината. Теперь все плохое позади или окажется там когда - нибудь. Обязательно.
...
Только через два дня нашли четырёх парней в подвале завода. Трое лежали на матрацах, а третий валялся прямо на холодном полу у стены. Они ничего не ели и не пили, их тела были изнемождены и слабы. Но улыбки и тогда не спадали с их лиц, ведь внутри они летали.