В тот год, когда началась первая мировая война, яркая косматая звезда – комета внушала мужикам, что произойдет нечто страшное и кровавое. За два перехода, которые потребовались для того, чтобы привезти воз сена из Нижней Куэнги в Сретенск, Кеша хорошо рассмотрел эту небесную «виновницу» всех его детских бед, которые только могут выпасть на голову десятилетнего батрачонка.
Последний переход делали выше Кокуя. Заночевали в жарком зимовье, куда в ту пору набивалось и укладывалось на одном потнике, расстеленном во весь пол, до полутора десятков крестьян, ехавших в Сретенск на базар, чтобы, проторчав день на морозе, с трудом сбыть за жалкие гроши их товар – дрова и сено, добытые таким тяжким и долгим трудом.
Выезжали затемно, с таким расчетом, чтобы уж к десяти часам утра обязательно быть в Сретенске. Кеша, протерев глаза, опять видел в небе хвостатое чудовище, и ему казалось, что нижнекуэнгинский молодой кулак Колобов, только что женившийся и отделившийся от папаши, не стегал бы его так больно, если бы не проклятая звезда.
Кеша с малых лет батрачил у Колобовых. В посевную ездил в пристяжке, то есть верхом управлял первой лошадью, в то время как пахарь шел за железным плугом сзади. Особенно внимательным наезднику нужно быть, когда пашешь залог – целину, значит, того и гляди, как бы не лязгнул о лемех булыжник.
Но вот темнеет, и хозяин велит мальчонке раскладывать костер. После этого Кеша готовит ужин, распрягает и спутывает лошадей, поит их и отпускает пастись. Но, упаси бог, если лошади забредут в хлеба… Хозяин, не задумываясь, жестоко изобьет… Поэтому на следующий день, с раннего утра сидя в пристяжке, Кеша борется с дремотой, клонит и клонит она ему вниз голову. Ведь за ночь этот худенький мальчик – сын крестьянского бедняка почти не сомкнул глаз.
… Мой собеседник вытаскивает новую сигаретку и, воткнув в табак острым концом кусочек обломанной спички, задумчиво, не зажигая огня, вертит сигаретку в зубах.
- Столько времени прошло, - говорит он, - а все это, как сейчас, перед глазами.
Он, наконец, закуривает, и мысленно я вновь вижу Нижнюю Куэнгу, в которой и мне приходилось бывать. Только год тогда на календаре был другой – 1923-й…
Девятнадцатилетний Кеша Блинников работает секретарем, а затем председателем Нижне-Куэнгинского сельского Совета. В тот же год он вступает в комсомол и становится первым комсомольцем села, в котором родился и вырос.
Комсомольской ячейки в Нижней Куэнге еще не было. Кешу принимали в комсомол на станции Куэнга, что в нескольких километрах от Нижней Куэнги. И первым его комсомольским поручением было организовать вокруг себя молодежь села, привлечь их на свою сторону, высвободить из-под влияния кулаков.
Это звучит буднично – культпросветработа. Но каким острым классовым содержанием было тогда наполнено это слово!
Кулаки устраивали вечеринки, на которые стекалась вся сельская молодежь. Но нужно было увлечь ее другими идеями, противопоставить кулацким развлечениям что-то другое. И Кеша постепенно собирает вокруг себя молодежь, организует и ставит спектакли. Первыми потянулись в молодежный клуб девчата, которых молодой комсомолец сумел увлечь новым делом. Их почти не стало на кулацких вечеринках. А вслед за девчатами и парни пришли на спектакли. Кулакам был нанесен сильнейший идеологический удар. И они не могли этого простить.
Свора бандитов во главе с Федором Пинюгиным сделала вылазку. Правда, это было в соседнем селе, в Верхней или, как тогда называли, Большой Куэнге, где тогда находился волисполком, объединивший около 40 сел. Бандиты убили председателя волисполкома Вологдина – стойкого коммуниста и прекрасного человека, пользовавшегося у населения сел большим уважением. Этим террористическим актом кулаки еще больше восстановили против себя население. В Шивие, откуда родом Вологдин, двести чоновцев шли за его гробом. А молодежь Нижней Куэнги поставила пьесу, главным героем которой стал председатель волисполкома Вологдин. Сценарий помог написать Григорий Кутузов – бывший партизан, инструктор Нерчинского укома партии (Куэнга тогда входила в Нерчинский уезд). А режиссером и постановщиком стал нижнекуэнгинский учитель Вознюк. Под его руководством молодежь ставила «Ревизора» и «Женитьбу» Гоголя и современные тогда пьесы «Красные питерцы», «Террористы» и другие. В каждой из них Кеша Блинников играл одну из главных ролей.
Вместе с Вознюком ребята ездили ставить пьесы в соседние села. А между тем это было небезопасно. Во время одного из представлений в селе Душечкино, в помещении школы, где ставилась «Женитьба» Гоголя, ворвались несколько белобандитов. Они прервали действие, закрыли занавес, а старший среди них закричал: «Что за крамолу показываете здесь? Откуда такие артисты?». «Артисты» были, на счастье, загримированы, как это положено по пьесе, под пузатых помещиков. Кеша играл роль Ивана Ивановича, а его брат Георгий – жениха. К тому же вступился один из зрителей, который объяснил, что это Гоголь, а никакая не крамола и вообще показывается женитьба, а не революция, и все благопристойно.
Пьесу, тем не менее, не дали закончить, но учитель Вознюк успокоил:
- Ничего, ребята, не унывайте! Это все в нашу пользу.
Он имел в виду, что бандиты своими наглыми действиями сами себе вредят в глазах населения, у которого они искали поддержку в своей борьбе против Советской власти.
… Мы снова закурили, и Иннокентий Филиппович вспомнил смешное. Филя Кириллов, сменивший в Нижней Куэнге Кешу на посту председателя сельсовета в 1923 году, а сейчас проживающий в Новосибирске, играл в одной пьесе роль террориста Бакунина. По ходу пьесы нужно было в одном месте помолчать. Однако вместо этого Филя, как написано в сценарии, всегда бодро выкрикивал «В скобках пауза», делая ударение на «у». В другой пьесе сам Кеша должен был ставить на стол самовар, но при этом забывал закрыть конфорку. Вот тогда ему и кричали: «Кешка, закрой конфорку, а то всех нас заморишь!».
Рядом со смешным в рассказе Иннокентия Филипповича, как это и в жизни бывает, вставало героическое. Это когда он был (в том же памятном для него 1923 году) начальником штаба ЧОН в Нижней Куэнге, ходил постоянно с винтовкой и наганом и, живя некоторое время у командира полка ЧОН Ивана Серебренникова в Нижних Ключах, возвращался пешком за 20 километров в Нижнюю Куэнгу. И тогда же, идя по железной дороге, встретил вышедших из лесу трех бандитов, которых заставил под ружьем убраться восвояси, конвоируя их один.
Еще одна памятная страница жизни Иннокентия Филипповича Блинникова – когда в годовщину смерти Ленина, в январе 1925 года, вырастивший его комсомол передавал (как тогда говорили) Иннокентия в ряды ленинской партии.
Затем Иннокентий Филиппович работал в волисполкоме, который из Верхней Куэнги перенесли на станцию Куэнга. Его выбрали секретарем комитета крестьянских обществ взаимопомощи (ККОВ). Вскоре перешел на эту же работу в Нерчинский исполком уездного Совета, а в 1926 году приехал в Сретенск, став здесь секретарем окружного комитета крестьянских обществ взаимопомощи, а после расформирования комитета – старшим секретарем, а затем следователем Сретенской судебно-кассационной сессии Дальневосточного краевого суда – так длинно называлось это учреждение.
Сретенцы избрали молодого коммуниста в 1927 году депутатом городского Совета. В нем он возглавлял секцию РКИ (рабоче-крестьянской инспекции) и руководил в то же время «легкой кавалерией» - прообразом нынешнего штаба «Комсомольского прожектора». «Легкая кавалерия» вела войну с бюрократами, наносила неожиданные визиты в различные учреждения и проверяла, выполняются ли там сроки рассмотрения жалоб и заявлений трудящихся.
И еще одна глубоко личная сторона жизни связана у Иннокентия Филипповича со Сретенском. Здесь он нашел свою Юлию Ансовну, с которой в дружбе и согласии живет и по сей день. А познакомились и узнали друг друга они очень просто по тем временам – на политзанятиях, которые вел Иннокентий Филиппович на курсах по подготовке в вузы.
Юлия училась на курсах, жила на станции Сретенск и была секретарем комсомольской организации сретенских транспортников. И к тому же активной пионервожатой. (Позже я увидел ее в пионерском галстуке на снимке, сделанном в Сретенске 10 мая 1926 года. Фотограф заснял участников совещания пионерских работников).
Отец Юлии – Анс Ансович Рейхманберг – был выслан из Риги в Сибирь в 1904 году за участие в сборищах молодежи реального училища, студентом которого он был. В Сибири он стал железнодорожником, всю жизнь мотался по разным станциям, пока не остановился в Сретенске, став здесь дежурным по станции. Боевой характер отца, видимо, унаследовала его дочь.
В 1926 году семнадцатилетняя Юлия была активной сретенской комсомолкой, и ей как-то поручили вовлечь в ячейку одного отчаянного станционного паренька Леньку Леонова. Дали срок – три месяца. Ленька попивал водочку и вообще был парень-рубаха. А когда Юлия пришла его «перевоспитывать», решил, что он ей понравился. Но комсомолка была строга и настойчива, и под ее влиянием Ленька бросил пить и посерьезнел. Через три месяца его принимали в комсомол.
Много позже, через двадцать лет, произошла их случайная встреча. Прежний станционный парень Ленька Леонов прошел всю войну, был под Сталинградом. Грудь его сияла россыпью орденов и медалей. Он, конечно, вспомнил свою «перековку» и признался, что не зря тогда, в Сретенске, Юлия рекомендовала его в комсомол.
… В 1929 году Блинниковы переехали в Нерчинск, в 1930-м – на Казаковский золотой промысел, где Иннокентий Филиппович работал прокурором. В 1931 году он участвовал в ликвидации кулацкого восстания, и здесь тоже было много ярких страниц, которые и сейчас свежи в памяти.
С 1932 года Иннокентий Филиппович живет в Иркутске, работает старшим следователем. Первое серьезное дело – о расхитителях продовольственных карточек. По нему было привлечено к ответственности 42 обвиняемых. Три газеты – «Иркутский рабочий», «Восточно-Сибирская правда» и «Восточно-Сибирский комсомолец» из номера в номер освещали ход процесса. (У Иннокентия Филипповича сохранены все вырезки по процессу, и в каждой из них указывалось, что следствие вел тов. Блинников).
В 30-х годах он закончил институт советского права и строительства.
В 1939-1948 годах И.Ф. Блинников служил в армии, был военным прокурором на железных дорогах, демобилизовался майором юстиции. На пенсию оформился, будучи помощником прокурора Иркутской области, но еще продолжал работать – без дела сидеть не мог.
… Я сижу в иркутской квартире Блинниковых. Третий день прихожу сюда и все еще не успел прочитать, просмотреть все документальные материалы, которые очень бережно хранит Иннокентий Филиппович. Меня особенно интересует все, что связано со Сретенском. И Иннокентий Филиппович показывает пожелтевшие номера газеты «Колхозник» за 1930 год. В названии говорится, что это выпуск выездных редакций «Советского Забайкалья», «Тихоокеанской звезды», журнала «Путь Дальне-Восточного Крестьянина» и Олинского райкома ВКП (б). В заголовках отражена острейшая классовая борьба: «Хочешь не хочешь, а заходи», «Раскулачивание середняка», «Не брезговали ни чем», «Старые унтера и жандармы». Шапка гласит: «В с. Кангил при коллективизации совершен ряд злостных искривлений классовой линии…».
В той же папке очень много бумаг, на которых стоит штамп Сретенского (на одной из бумаг – «Стретенского») окружкома ВКП (б). Много командировочных бумаг, которые свидетельствуют, что И.Ф.Блинников командируется от окружкома в село для проведения очередной кампании, и ему просят оказывать всемерное содействие и помощь. А еще масса пригласительных билетов, копий приказов о назначениях, мандаты делегата 2-й Сретенской окружной конференции ВКП (б) 6 – 9 марта 1927 года, пленума Сретенского окружкома партии 13 сентября 1927 года и другие.
Около десяти разных цветов бархата и разных размеров альбомов с фотографиями. Иннокентий Филиппович – большой любитель-фотограф, и многие снимки сделаны им самим. Особенно любит он заглядывать в те альбомы, где хранятся фотографии 20-х годов. А самая старая фотография – вид Сретенска в 1900 году. Наш город снят с левого берега Шилки, точка съемки – на склоне горы. За речной гладью – пристань. На среднем плане – церковь, а еще через два-три квартала уже начинались лесные заросли…
Среди старых снимков я вижу Иннокентия Филипповича делегатом шестого губернского съезда комсомола в Чите в апреле 1925 года, в коллективе Сретенского суда и разные другие.
А вот калейдоскоп современных снимков. Иннокентий Филиппович в фойе Дворца съездов в Москве (был на семинаре помощников прокурора); его выступление накануне 50-летия Советской власти (в прокуратуре Иркутской области), на третьем снимке он вместе с сыном, который работает на Камчатке. А здесь на рыбалке, с большой рыбиной в руках, в семейном застолье.
…Его жена Юлия Ансовна в авиаформе с тремя широкими нашивками на рукаве кителя, означающими средний начальствующий состав (до самого последнего времени, когда ушла на пенсию, она работала бухгалтером-ревизором аэропорта).
И почти везде добрая, чуть задумчивая улыбка освещает лицо Иннокентия Филипповича. Словно вспоминает он о своей боевой молодости с высоты прожитых лет, о том времени, когда он отстаивал Советскую власть в Нижней Куэнге и Сретенске.
Этот невысокий, бодрый 66-летний человек полон энергии, любит шутку, выписывает и читает много газет, журналов, в том числе литературно-художественный журнал «Москва».
Дома он устроил фотолабораторию, огорчается, когда в продаже нет фотобумаги.
В двух коробочках хранит он правительственные награды: орден «Красной Звезды», шесть медалей – «За победу над Германией», «За победу над Японией», «За трудовое отличие», юбилейные, знак «Почетный железнодорожник», которым был награжден в 1944 году. Особенно дороги именные часы, полученные в 1964 году от прокурора республики и фотоаппарат «Заря» с металлической пластиной на футляре, надпись на которой говорит о том, что это памятный подарок от Генерального прокурора СССР, полученный в 1962 году. А в плотной темно-красной папке – Почетная грамота областного комитета партии.
Все это – признание заслуг, высокая оценка пройденного пути, начало которого лежит через Сретенск.
г. Иркутск.
На снимке 1927 года четверо братьев Блинниковых. Слева направо: Александр (член партии с 1920 года, сотрудник Сретенского ОГПУ, умер в Чите в 1968 году). Иннокентий, Георгий (участник Великой Отечественной войны, дошел до Берлина, сейчас живет в Сретенске), Филипп (погиб в Великой Отечественной войне). Снимок сделан в Сретенске.
(Газета «Советское Забайкалье»
за 6 марта 1971 г.).