Вечером Петр, прогуливаясь по саду, ждал Марийку, чтобы отвезти её в клуб, к нему подошёл Ивар.
– Пётр, я вспомнил поездку в Норн, не знаю полностью или нет, но вспомнил. Вспомнил ночёвку в квартире, утро, разговор на балконе, соседа, Марию во дворе с огромной толпой жителей, их песни и танцы, творении Марии в этом. Ивар радостно смотрел на Петра.
– И что? Что дальше?
– Как что? Я вспомнил, значит, я не так уж слаб, как ты мне говоришь.
– Вспомнил, так вспомнил. И что дальше? – Без интереса произнёс Пётр.
– У меня получилось пробить твой заслон, убрать твою блокировку. И всё восстанавливаю.
– Да? Посмотрим, верно, ли утверждаешь. Слаб ты или селён, увидим.
– У меня один вопрос.
– Какой?
– Отчего собралась толпа, не зная, что мы приехали?
– Как это не знали? Знали. Значит, ещё не всё осознал. Рано радуешься, осознавай далее. Все поездки вспомнил? И осознал их, для чего они были? Тоже осознал?
– Не знаю, как ответить всё или частично, но вспомнил. Но на этот момент меня интересует вопрос, что задал тебе.
– Ты думаешь, нам повстречался всего один мальчик, то больше никто не видел? Они все люди вежливые, дали нам отдохнуть. Приехали бы днём, через два часа были все в гостях, возможно, не все, но большинство.
– Почему? Я два дня хожу, думаю и не нахожу ответ. Ты говорил, бывали там редко, проездом.
– Над такой ерундой думал два дня? – Рассмеялся Пётр. – Ты меня удивляешь!
– Для меня не ерунда.
– Лучше бы об активации думал.
– Думал и над этим. Здесь нормально, нашёл и осознал, не волнуйся.
– Я и не волнуюсь. Мне-то, отчего волноваться? Это тебе надо.
– Но мне надо тоже знать всё, что касается моей девочки.
– Твоей девочки? – Насмешливо и с удивлением переспросил Пётр.
– Не противоречь, Пётр. Хорошо не так выразился, что касается Марии, моей любимой.
– Твоей любимой?
– Да, моей любимой, Яросвет прошу, не противоречь. Мария моя любимая.
– Всё возможно, её все любят, и ты в том числе.
– Я не в том числе, она и я – это единое.
– Ой, ли? – Поднял удивлённые глаза Пётр на Ивара и рассмеялся.
– Да, да и я уверен, мы, как и прежде….
– Как прежде не будет. Как ты не осознаешь?
– Поживем, увидим, я тоже вижу Марию. И вижу её отношение ко мне.
– Видит он. До единого с ней тебе, как жирафу до десятых небес.
Он замолчал, посмотрел в сторону дома и продолжил. – Хорошо, что тебе и что желаешь узнать?
– Вы всё же редко бывали, откуда такое?
– Да, очень редко, и проездом, на один, два дня. Но и бывали чуть дольше, оставались на несколько дней, если была заинтересованность моя в этом.
– Но почему и такая любовь жителей к Марии?
– Но это же, Марийка. Как ты не осознаешь?
– Да, я знаю, осознаю, её нельзя не любить. Не получится. – Улыбнулся Ивар.
– У неё свои заложенные в создании в душе и духе, её любви и принципов, это уже не моё, а Лады. Она её ведёт в этом.
– А причём здесь ты? Ты же не родитель.
– Не обращай внимания на эти слова. Всё же мы кровные родственники. И не в одном поколении? А вообще Мариечка сама по себе, не зависима от меня, от Лады и Николая с Лизой. То изначальное заложенное при сотворении её, это её Дар от Лады, и это в ней сильнее всего.
– Причём здесь Лада?
– Ооо, я думал, ты осознал ещё тогда, когда получил порцию щелчка до потери сознания.
– Думал и понимал, но ты меня в обратном уверял.
– У тебя было время всё полностью осознать, в том числе и по видеороликам, что просматривал тайно. Тебе была дана хорошая информация в них, но ты мимо пропустил. Ты лишь любовался на Мариечку. Помолчав, добавил.
Когда ей было года три, чуть больше, мы поехали в Норн, Николай там ещё служил.
– Ааа, так всё же, Мария там жила?
– Нет, Николай был не в самом городе, а в части. А квартира была моя, с тех пор мы там останавливались, речь не об этом. Мы первый раз поехали поездом. Мы попали в общий вагон.
– Почему?
– Так получилось, вначале, мы занимали полностью купе, а семья одна ехала с детьми, в общем вагоне. Трое маленьких трёхмесячных детей, в общем вагоне, представить не сможешь, что это такое. Да ещё на верхних полках их места и никто не хотел меняться.
– Повезло же тому парню, трое сразу. – Засмеялся Ивар.
– Это счастье, Ивар, дети это счастье, не все это осознают. А Олег, капитан, молодой был, измучился, но стойкий парень. Это в прочем увидела Мариечка, не я.
Я ей готовлю, открываю, что нам бабушка положила, чтоб покормить её, разговариваю с ней, оглядываюсь, а её нет, у меня сердце ухнуло. Знаю, что не может с ней случиться плохого, а заволновался. Стал смотреть через ментал, смотрю в коридоре, и слышу, «граждане, чей ребёнок?» Я бегу на зов, и слышу её голосок, «я Петечкина». Проводница её поймала уже в тамбуре, она силилась открыть дверь в переход в соседний вагон. Ты представляешь?
– Дааа! И что?
– Она меня потащила туда. Я в купе пошёл с ней, держу её на руках, а она чуть ли не в слёзы, идём и всё. Рукой показывает – туда, другой бьёт по плечу. Пошли, говорю, идём, вышли на буферную площадку, спрашиваю, не страшно?
Говорит, «Нет, я бы перепрыгнула». Представляешь? Перепрыгнула она, трёхлетний ребенок. Хорошо хоть дверь ей не поддалась. Вошли мы, идём по проходу, думаю. Что ей здесь надо, кого или чего увидела? А она говорит, «вот они». Смотрю, дети плачут, соседи возмущаются. Родители измучены. Атмосфера в вагоне готова к взрыву.
Ну, посмотрел на них, а Мариечка шепчет мне на ухо, помоги им. И поместил их в своё купе, а мы перешли на их места. Этот капитан тоже в Норн ехал, у Николая в части служил, а квартиру ему в городе дали, как раз в этом доме, вот Мариечка захотела там бывать иногда.
Если ты заметил, там её обнимали, чрезмерно обильно, два паренька, это они такие здоровые, а на самом деле на три года младше Мариечки. Лёнька с Сережкой. И сестрица у них Анюта, тоже там была. Мариечка любила с ними возиться. До сих пор там и живут. Олег, капитан тот, вырос, заменил Николая. Серьёзный офицер, умный и главное, без амбиций и гордыни, даже квартиру оставил в этом доме, где поселили с молодости. Перед уходом своим, Николай помог ему расширить её, и, то на своей инициативе. Какая же это служба Отечеству и Родине, отдача себя, когда быт заедает? Была двушка, а рядом освободилась трёшка, вот и посодействовал Николай, добавили ему. Он парень головастый, и с руками, мыслит не только в военном деле, служение отечеству, но и руки золотые, сам всё делал, даже солдат не привлекал.
Таких, как он мало сейчас, и солдатам словно отец. В его части всё на отлично. Вот и вся история, а Мариечка всегда выискивает, кому помочь. Там же живёт в третьем подъезде директор детского дома, женщина на пенсии уже, но трудится. Мариечка им помогает, не самой этой семье, а детскому дому. Она бывала в детском доме, как и здесь часто ходит в детский дом. Ты помнишь, сумку просила ей сбросить, там подарки были для всех. Так она ещё всю наличность отдала и для детдома, и малоимущим жителям нашего дома. Перед отъездом всё припасла. Помнишь, когда уезжали, мне расписку пришлось писать, заведующая хотела вернуть деньги, там строго сейчас за всё отчитываться надо. Вот и весь рассказ, удовлетворён?
А в тот раз, когда ехали в поезде, приходилось постоянно за ней смотреть. На месте не сидела, то к одному подойдёт, то к другому, всех обошла, всех за руки подержала, и детей и взрослых. Кого погладила, к кому на колени забиралась. Радовались ей, угощали её, она потом другим детям эти угощения раздавала. Говорила, «мне это не скушать, а вместе все скушаем». В вагоне все успокоились, то какие-то все нервные были, возмущения неслись, то сумку не туда поставили, то один выговор или раздор, то другой, а как прошлась по вагону Мариечка, всё смолкло, заулыбались, повеселели. И с нижней полки мужчина отдал своё место Мариечке, сам наверх полез. А напротив нас ехал старик, так он её по голове гладил и приговаривал,
«Ангел, чистейший ангел, впервые вижу на земле ангела-солнышко. Большое будущее у этого ангела и не простое».
Тоже не простой старик был. Меня-то он не видел, я закрылся, а она сияющая ходила, словно шарик, действительно колобочек-солнышко. Он тоже из таких, как и мы. Я тогда не вдавался ещё во все премудрости, но помню его. Аксакал ещё тот!
– Почему аксакал?
– Повезло же ему, Русу, родиться узбеком. Хороший путь пройти наметила душа его, тоже не простой. Засмеялся Пётр.
– Он Рус?
– Да, Рус. И до сих пор жив, в то время ему было, наверное, если не больше ста, но сто было точно. У него своя работа. Общаемся с ним, жаль мало таких волхвов-аксакалов. Мир бы давно изменился и в свет вошёл. А ты будь готов, скоро праздник, тебе последний шанс даётся. Что ещё не осознал, вспоминай и осознавай. Солнышко я тебя жду.
Увидев Марию, пошёл к ней быстрым шагом. Взяв за руку, словно ребенка и пошли к выходу. К машине. Ивар остался на полянке, смотрел им вслед, высокие и стройные и красивые, брат и сестра.
Брат и сестра? Или всё же влюблённые?
Нет. Брат и сестра, в сердце ясно отпечаталось.
Пётр играет. Играет со мной. А может он прав? Слаб я ещё? Нет, не слаб. Девочка моя, многое мне показала. Да, был мусором я забит, пока её искал. Но всё это в прошлом. В прошлом?
А я живу тем ещё прошлом, когда мы счастливы были.
Надо менять. Да. Менять.
Прошлое мне мешает. Мешает, даже приблизить Марию. Ведь она живёт этой жизнью, настоящем.
Вспомнила всё, что было когда-то в той прежней эпохе, я уверен в этом. И её повидимо, это не задевает. Не откладывается в ней прошлогодним мусором, не задевает её страданиями. А может тоже задевает? Может, она тоже страдает?
Не смешивает всё в одну кучу, она живёт настоящем. Живёт и творит прекрасное.
Порой так ей завидую. Да, нет не ей, а Петру.
Сильная мощная, и в любви с любовью, настоящая дочь Лады. Каким образом?
Ещё не осознал, но и это придёт.
Но, что же, сам виноват, что отстал от них, а низкие вибрации творят своё. Страдания и горечь потери, и зависть, надо сжечь и всей момент.
В какой миг очищения перенестись? В купель или в баню? Нет в Изюминку, в то место, где с Марией в неё ныряли. Очищение пойдёт моментально.
«Наконец-то осознал». Произвелось у него в мыслях Святогором.
«Святогор?!»
Миг, и он уже под водой, и пролетел через звёзды. Один!
Один, лишь увидел лицо Марии вдали, улыбающее. И вот проявился весь её образ. Она сидела за фортепиано в своём зале, где вела разные тренировки, и пела. И возник солнечный ветер, и он поймал его струю, влился в неё. Идя по пути в струе ветра, он услышал голос Марии.
«Люблю и скучаю, и всегда знала, что любовь сильна. Знай, мой любимый, как прежде люблю тебя».
Он увидел, как её миниатюрные пальчики бегали по клавишам, и музыка пробивалась сюда и текла с голосом Марии,
«Ты верь, мой любимый, как прежде люблю» и эта энергия песни и Марии сливалась с ветром. И струи ветра наполнились любовью, потекли ещё быстрее. Струи закружились в спираль.
В вихре солнечного ветра облетел всю землю. Толи вечность, толи миг для него пролетели. Ощутил он все энергии, как и в тот раз, с Марией, но они стали ещё сильнее и жеще.
А для него как контрастный душ и всё встало на место. Миг и он вновь на полянке стоит, как и стоял. Подняв лицо к небу, вечерняя заря озарила всё вокруг багряным светом, и тихо проговорив.
– Знаю время чудес подошло. Что покажет мне праздник? Станут явью мои осознания? Но уверен, всё, что тяготит мир, не давая подняться, отпадёт, сгорит. И проявится новый чистый свет, новый мир и земля наша плавно возвысится, словно белокрылая журавлиная стая, поднимутся все миры на земле.
А я из тех, кому нравиться жить, и любить. Знаю, как открыть двери, ведущие к счастью всему миру. Ты мне подсказала, девочка моя, осознал. Как же я тебя люблю и у Петра я тебя всё равно, любовью отвоюю.
Не всегда наша жизнь сказка, её ещё сотворить надо, порой даже не легка, порою даже грустна. Но знай, не напрасно твержу, люблю тебя. Я дышать без тебя не могу, а дышать мы будем в унисон. Наши сердца застучат в унисон.
Пребывание в любви чувствовать каждое мгновение, вхождение в любую ситуацию внутренними ощущениями, сознанием, духом, душою. А огонь горит и разгорается в объёмное пламя.
Да. Вся наша жизнь это любовь, и если сожглись все страдания и горечь, и зависть, а они сожглись, растворились это так, и поток открыт.
Милая, любимая не осознал, как ты, как всё у тебя, а меня, этот поток уже переплавил, в моём сердце цветочек расцвёл. Любимая, да, да, любимая, осознал твои слова, «на окошке цветочек расцвел». Да, любимая, он в моём сердце расцвёл, и зазвенел колокольчиком. Да, Мария, любимая ты ведь сама любовь. Моё сердце, что распахнуто окно. И я чувствую, как распространяется свет, огонь, пламя от цветка из моего сердца, из моей груди на всё Сущее.
Ивар остановил мысль, она легко остановилась, наступила полная тишина, лишь вдали слышалась музыка Марии. Что говорит музыка?
И послышалось чёткое:
«Не важно, вместе ли в сей момент, важно, что вы любите, важен Огонь в вас одинаковый. Важно, что бы ваша любовь исцеляла весь мир. Ваши сердца открыты, восприимчивы и чувственные, без зависимостей и манипуляций».
«А вот этому тебе ещё научиться надо». Послышалось от Святогора.
«Ещё миг сударь, что бы любовь в тебе перестала быть действием, миг, мой любимый и любовь станет Даром. И этот дар исцелит тебя полностью и исцелит мир».
Ивар так и стоял на полянке, подняв лицо к догорающему закату, почувствовал, как проникает во всё тело и заполняет его полностью это красочная энергия. Красота вечного состояния любви. И она открыла его самому себе. Могущественная энергия и она потянула его вверх, на слияние с Единым Истоком. Он почувствовал Исток, но что-то ещё мешало ему подняться вверх.
Что помешало?
«Не волнуйся сударь, мой милый, не стоит торопиться, всё легко придёт, ты найдёшь себя в этом даре, и всё это не напрасно, огонь уже горит. В следующий раз, как почувствуешь, просто расслабься».
– Мария, любимая. – Прошептал Ивар.
– И давно он так стоит?
Спросил Пётр дедушку, который сидел не далеко на скамейке за кустом розы и наблюдал за Иваром.
– С тех пор как ты и Мариечка ушли. Как остался один, смотрел вам в след, а потом поднял голову в небо. И вот до сих пор стоит и смотрит вверх.
– Так это целый час уже прошёл.
– Чуток поболее.
– Да, дедушка, час и двадцать минут. Посмотрев на часы, ответил Пётр.
Хм, хорошо его промыли, как внутреннее сердце-то у него пульсирует. Душа как раскрылась. И наружу свет-то, какой идёт. Мощно!
– Вновь Мариечка помогла. Может, зря ты им мешаешь? Настоящая Берегиня-богиня наша стрекозка. И обиды у неё нет на него, что улетел на Октан без неё.
– Хм, обида, она у неё чуть мелькнула и тут же стертой была, а у Радмира она играла на его нервах. Нет, дедушка не зря, в слюнтяйничестве он этого не добился бы. Ты знаешь? Он снял мои запреты, препятствия и блокировки, не все, но многие. И память восстановил почти полностью. Сильные пока не осилил, но думаю после праздника сможет и больше.
– Петя, попробуй закрой вновь от него действия стрекозки нашей. Сможет ли, он снять, осилит?
– Идея дед, сейчас и сделаем. Ух, ты девочка моя не вмешивайся, оставайся там, где сейчас, это для его же блага. Не бунтуй, прошу тебя.
– Бунтует? – Засмеялся дедушка.
– Бунтует, но всё же, успел, поставил ему запрет, заблокировал память. Если в праздник уберёт сам, хорошо, а если до праздника, это будет прекрасно. Значит, наш ветер восстановился полностью.
– Праздник уже наступает. Посмотрим, посмотрим. Молодец парень!
Улыбнулся дедушка.
– Мария любимая. Вновь повторил Ивар и очнулся.
Огляделся по сторонам. «Что со мной?» Спросил сам себя, внутри себя чувствовалось какое-то расширение, что-то новое, особенное, от чего внутри полёт, но никак не вспоминается.
– Что же это такое? Вновь шутки Яросвета? Всё равно я тебя разгадаю, и раскрою все твои ухищрения, Яросвет, и верну память, наберу и подниму ещё вибрации. Он почувствовал прилив сил и мощи, лишь услышав голос Марии.
«Люблю и скучаю, и знай любимый мой, нет лучше тебя, для меня. Пока мы с тобою на разных берегах, но от нашей любви, между нами высохнет река».
- Я мост проложу, любимая моя. Жди, я приду. – Идя к дому, произнёс Ивар.
– Ивар! – Позвал его Пётр.
Посиди с нами, смотрю, ты закатом любовался, мы тоже, присоединяйся.
Ивар чувствовал любопытство Петра, но, не показывая вида, присел рядом с Петром, как будто ничего с ним не происходило, лишь сказал ровным голосом.
– Всё равно я тебе Яросвет, не поддамся. Всё верну, что стёр и заблокировал. Ведь вновь стёр, заблокировал? Не думай, я не стучусь в открытую дверь. Я войду.Я уже вошёл.
Пётр рассмеялся, похлопал его по плечу и сказал.
– Всё будет прекрасно, друг мой вечный.
Пожал ему руку. И все трое засмеялись.
– Вечерять зовут, идёмте. – Поднимаясь, сказал дедушка.
Таисия-Лиция.
Продолжение следует.