Рыжик. Глава 1

               


                Родом я вот из этой деревни
                По всему видно, тут и умру;
                Поклонюсь, благодарный, деревьям,
                Терпеливо учившим добру …

                …Попрощаться ни с кем не забуду,
                Вспомню каждого в милом краю.
                Попрошу их: «Хорошие люди,
                Берегите деревню мою».
                Анатолий Иленко.


                1
Весна. Изумительное время года! Особенно её вторая половина. Когда уже измученная за зиму морозами земля, окончательно освобождается не только от снегов, но и от воды обильно покрывающей её после таяния этих самых снегов. Одновременно освобождаясь от накопившихся за зиму нечистот и покрываясь, невероятной красоты, изумрудным ковром молоденьких всходов разнотравья. Ласкают  глаз яркими красками соцветий, разбросанные на взгорках и полянах, нежные хрупкие цветочки. Берёзовые листочки, только что распустившиеся, ещё не освободившиеся от первородной смолы, вздрагивают, от налетевшего ветерка, не издавая звука.
Всё в природе устремляется к жизни, к воле и любви. Всякая животина: зверушка, птаха,  насекомое стремится скорее выбежать, вылететь, выползти из своего укрытия, в поисках этих самых  любви и воли.
Всем этим невероятно обильно насыщен весенний воздух, и где бы не находилось живое существо, ему не удастся избежать благотворного влияния этого чуда природы. Оно везде проникает: с ветром, с дождём, с солнечными лучами.
Вот и красавец, племенной жеребец, по кличке Янтарь, выведенный в вольер на прогулку конюхом, расширив ноздри, всей грудью хватил этого тревожного, возбуждающего чуда. Подняв высоко голову, протяжно заржал и, чего с ним никогда не было раньше, разбежавшись, перемахнул через забор вольера. Не останавливаясь, широко, иноходью, разбрасывая ноги, помчался в поле, к виднеющейся вдали берёзовой рощице, оставляя позади родной конезавод с его привередливыми, чистопородными кобылами.
Чувствуя лёгкость во всех мышцах и необыкновенный душевный подъём, он быстро добежал до рощи. По инерции залетел в густо разросшийся березняк, ощущая ласковое прикосновение нежных листочков к своей бархатной, покрытой блестящим ворсом, коже,  и, остановившись, замер. Широко раскрыв ноздри, он, вдыхая, пил этот изумительный аромат смеси чистого воздуха, цветов и берёзовых листьев.
Вдруг в этой ароматной смеси, его необыкновенно чуткий нос уловил еле заметный, не свойственный окружающим чудесам природы, запах. Что-то необычайно родное и в тоже время отдалённо дикое, но не отталкивающее, а наоборот завораживающе притягивающее, уловил этот избалованный чистокровный жеребец.
Медленно раздвигая берёзовые листочки, он начал пересекать рощицу. На это много времени не понадобилось, сделав несколько шагов,      жеребец вышел на опушку лесочка с другой стороны. Запах чувствовался всё острее, всё явственнее. Взору его открылось поле, покрытое нежной, густой травой. Вдалеке виднелся табун лошадей. Прямо перед ним, в десяти широких шагах, отбившись от табуна, паслась рыжая, по сравнению с ним, не большая, но крепкая кобыла.
 Запах явно исходил от неё. Он сделал два шага вперёд, она настороженно подняла голову,  перестала жевать траву и недовольно мотнула головой, словно предлагая ему уйти. Он, удивлённый таким приёмом, сделал ещё один шаг в её сторону. На своём конезаводе жеребец Янтарь привык к покорности предлагаемых  ему кобылиц. Их заводили в вольер, чисто вымытых, с заплетёнными гривами и с одинаковым искусственным запахом. Он механически выполнял свою работу, без особого желания, просто знал, что после «этого» его хорошо накормят различными вкусными витаминами,  чтобы не терял своей формы.
Эта же рыжая кобыла пахла необыкновенно: к запаху пота примешивались запахи травы, горькой полыни, конюшни и воли. Её никто не подводил на поводке покорную и безотказную. Наоборот она не хотела, чтобы этот холёный жеребец, так бесцеремонно нарушивший её трапезу, находился рядом. После того, как он сделал ещё несколько шагов и оказался в двух-трёх шагах от неё, кобыла тревожно заржала, показывая ряд крепких зубов.
Его же  неудержимо тянул к ней, этот неведомый до сих пор запах, и возбуждала отчуждённость кобылицы. Раздувая ноздри, жеребец в плотную приблизился к ней, и в ту же минуту её задние копыта, высоко взлетев, просвистели у его головы. Его это не разозлило, а наоборот, в нём, вдруг, проснулся инстинкт дикого коня, давно угасший и постепенно подавленный человеком. Он зашел сбоку и опустил голову на её шею. Кобыла резким движением отбросила эту наглую морду. Жеребец зашел с другой стороны и попытался сделать то же самое, ответ был прежний. Тогда он дико заржал и попытался взять её силой. Она вскинула задние ноги, и копыта опять пролетели рядом с его головой. Азарт жеребца возрастал,  он не отступался. И, наконец, его старания были вознаграждены. В воображении кобылицы, видимо, тоже возникли древние инстинкты. Она представила себе, как за обладание её любовью, дерутся несколько жеребцов и вот этот наглый, холёный чужак, несомненно, побеждает всех. Кобылица ещё, уже из кокетства, дёрнулась несколько раз и затихла…
Через несколько минут они уже мирно, рядышком, поедали дары природы – эту дивную, вкусную, зелёную травку. Головы их, при этом, иногда сближались, и он благодарно шлёпал губами по её носу.
Через некоторое время, вдруг, появились конюхи с конезавода, накинули на его красивую голову узду, и он, прощально заржав, удалился к своим послушным, холёным кобылицам.
Она же, наевшись, отправилась на колхозный конный двор, так как была рабочей лошадью средних лет, и сегодня у неё был выходной, а на завтра предстояла тяжелая работа по подвозке кормов коровам, на колхозную ферму.