Джемма

               

   Леон с любопытством смотрел в экранированный иллюминатор. Внизу медленно разворачивалась панорама каменистой, безжизненной пустыни, лишь иногда оживляемая цепями гор и холмов. Ни кустика, ни деревца, ни крохотного озерца.
   –  Садимся! – прокричал Билли, и корабль с грохотом и воем ухнул вниз, навстречу планете.
   После посадки они полчаса сидели и ждали, пока уляжется стена непроницаемой жёлтой пыли и станет видна высокая белая башня радиомаяка с крохотным кирпичиком домика, примостившегося у её подножия.
   Выглянув в проём люка, они увидели бегущую от маяка фигурку, радостно размахивающую руками. Билли, привыкший за годы работы к подобным сценам, спокойно уселся на пыльный валун и, прислонясь спиной к амортизатору, закурил.
   Подбежавший Стив вцепился руками в трап, будто корабль собирался улететь тотчас и без него. Леон представился. Стив изобразил на лице некое подобие улыбки.
   Втроем они перенесли в домик контейнеры с продовольствием, потом Стив повел Леона осматривать маяк и принимать дела. Официальная процедура заняла совсем немного времени, и после того, как они оба расписались в журнале дежурств, Леон всё же поинтересовался притворно-безразличным тоном:
   – Ну, а как тут вообще?
   Стив передернул плечами и посмотрел прямо в глаза новому дежурному:
  – Я больше сюда – ни ногой! Ни за какие деньги!..
   Леон посчитал неудобным спрашивать о причинах, побудивших Стива досрочно подать рапорт о замене, тем более, что сходные ситуации хоть и редко, но всё же случались. Руководство Космической Службы всегда шло навстречу подобным просьбам.
   Потом они устроили скромный прощальный ужин и уже в сумерках Леон проводил Стива и Билли до корабля. Многотонная громадина загрохотала, окуталась раскалённым дымным облаком и с воем ушла в зенит, оставив Леона среди унылой жёлтой пустыни.
   Ну, вот и все! На долгие одиннадцать месяцев эта непримечательная планетка, удаленная от основных космотрасс, станет его домом, кусочком его жизни. Зато потом...
   Леон ясно видел, что будет потом. Когда в Космослужбе срочно искали замену дежурному на радиомаяке А-ИКС-3478/2, то предлагали довольно приличную сумму. Правда и срок дежурства был внушительный: пять месяцев, не отработанных Стивом и шесть – основного договорного срока. Но что такое эти месяцы, если потом он будет сказочно богат и сможет себе позволить кое-что, о чём ранее и не мечтал. Да плевать ему на эту пустыню! Потерпим!
   И все же, если бы хоть одно деревце...
   Шли дни. Неслись в пространство сигналы радиомаяка. Скрипел под ногами жёлтый песок. Восходы и закаты были весьма однообразны. Билли залетит сюда на исходе пятого месяца, оставит контейнеры и снова улетит на полгода, до окончания срока.
    Каждый день Леон с утра бродил по башне маяка, проверял аппаратуру. Потом, сидя за пультом, вслушивался в голоса Большого Космоса и делал записи в журнале дежурств. А поскольку вокруг ничего не происходило, то и записи были похожи одна на другую.
   Затем он готовил еду. Читал книги. Смотрел фильмы.
   К концу первого месяца он собрал удивительную коллекцию камней и сделал потрясающие фото закатов. Иногда здешние закаты были необыкновенными, словно на планету вдруг накатывало вдохновение и она творила такое, что не находилось слов.
   К концу второго месяца на вездеходе он исколесил добрую половину планеты и вдоволь налюбовался однообразными пейзажами.
   К концу третьего появилась обычная скука. Ничего не радовало и всё буквально валилось из рук.
   Однажды, лёжа в тени вездехода, Леон подумал, что ему осталось совсем недалеко до бедняги Стива. Не вставая с горячего песка, он протянул руку в кабину и достал термос с водой. Отпив несколько глотков, плеснул немного жидкости на песок.
   – Ты даже не знаешь, что такое вода, – пробормотал он, завинчивая крышку и глядя, как песчинки впитывают влагу.
   Через несколько дней, к своему удивлению и ужасу, неподалеку от маяка, в долине, он обнаружил крохотное озерцо. Электронный сейсмолог не зарегистрировал никаких сдвигов в коре планеты, которые могли бы способствовать выходу на поверхность подземных вод. Дождей тоже не было по причине абсолютного отсутствия туч.
   Всю ночь Леон просидел на берегу, глядя, как в спокойной глади озера отражаются чужие созвездия.
   К утру озеро увеличилось, противоположный берег исчез за горизонтом, тяжело заплескались волны и ветер стал доносить рокот прибоя.
   Вечером пошел дождь.
   Леон заперся в домике и, вслушиваясь в непогоду, старался унять в душе необъяснимый страх. Ночью у него был сильный жар и до рассвета он провалялся в каком-то полубредовом состоянии, но к полудню всё же собрался с силами и поплёлся к новоявленному морю.
   Ветер гнал чёрные тучи и сквозь разрывы между ними на крохотные мгновения проглядывало ослепительно яркое солнце. Господи, неужели все это – результат тех нескольких капель, выплеснутых на песок? Может, всё-таки подземные воды? Может, старенький сейсмограф хандрит? А впрочем, какая разница: великая пустыня или великий океан? Пахло морем, совсем как на Земле. Леон растянулся на влажном песке, прижимаясь горячим лбом к прохладным камням.
   Ночью ветер стих. При свете звёзд и двух крошечных лун Леон рисовал на песке диковинных рыб, а волны мягко слизывали изображения, оставляя после себя полоски белой пены.
   Совсем как дома.
   Когда он проснулся, то почувствовал себя значительно лучше. Жар прошёл, лишь немного кружилась голова, да ломило спину от жёсткой песчаной постели.
   Большая серебристая рыба лениво покачивалась в воде у самого берега и таращила глаза. Леон нашарил рукой камешек и бросил его в воду. Рыба плеснула хвостом и ушла в глубину. И тут же небольшая стайка перламутрово-розовых рыбок деловито проплыла перед изумлённым Леоном. Он ущипнул себя за ухо и медленно посчитал до пятидесяти. Розовые рыбки неторопливо развернулись и поплыли в другую сторону.
   – Ах, ты так!.. – пробормотал он, опускаясь на колени. Страшная догадка промелькнула в мозгу... Дрожащей рукой он нарисовал на влажном песке неуклюжую, кривую пальму и мысленно представил её. Через несколько мгновений неподалеку от него взметнулась ввысь приличной высоты пальмочка.
   Леон потрогал ее рукой. И стал рисовать кипарис.
   Он остановился только тогда, когда уже весь берег был засажен немыслимыми растениями. Ботаник из него был никудышный, и потому было затруднительно определить, что же такое он вырастил.
   Продравшись сквозь густые заросли неведомого кустарника, уставший Леон направился к Станции. Спать, спать...
   На следующий день, с утра пораньше, он забросил в кабину вездехода каталоги с изображениями представителей флоры и фауны Солнечной системы и поехал вдоль побережья вглубь планеты.
   К концу четвертого месяца он вышел утром из домика, улыбнулся и сказал:
   – Ну, вот и все! Теперь займёмся мелкими отделочными работами.
   Мягкий ласковый ветер доносил до него шум волн и крики чаек. На востоке стоял стеной  дремучий лес. По небу плыли удивительной красоты облака, а над Станцией, укрывшейся в уютном зелёном оазисе, весело горланили птицы.
   Автоматический спутник сделал снимки обновлённой планеты, и вскоре перед Леоном лежала подробнейшая стереокарта. Оставалось только дать названия всем этим рекам, морям, долинам и горным цепям.
   И, тем не менее, он ещё многое изменил, стараясь добиться наиболее благоприятного сочетания флоры и фауны, применительно к местным условиям. Он ощущал себя одновременно и всемогущим богом, и ребенком, заполучившим в руки удивительную и таинственную игрушку.
   Он дал планете имя Джемма. Так звали его девушку, оставшуюся на далекой Земле. Леон вдохновенно творил, рисуя и воображая. Планета создавала вполне реальные вещи. Это был лучший творческий тандем в истории Космоса.
   Больше всего Леона поражала удивительная способность животных и растений с разных планет спокойно сосуществовать на Джемме. А ведь юпитерианский плосконог моментально дохнет за пределами своей планеты, марсианские кошки теряют нюх, попадая в земной зоопарк, а что творится с меркурианским камнеедом в других условиях, и вспомнить страшно.
   Леон был  счастлив. Еще бы! Ведь за день до прилёта рейсового корабля его поцарапал тигр, выскочивший из густых зарослей венерианского можжевельника. Зажимая кровоточащую рану, Леон  ликовал. Вокруг всё было настоящее!
   Когда он громко смеялся, в высоких кронах деревьев вибрировал ветер. Это в ответ смеялась Джемма.
   Вечерами он подолгу сидел на пороге домика и разговаривал с планетой. Она отвечала ему дуновением ветра, ароматом цветов и пением птиц.
   В последний день пятого месяца на посадочную площадку опустился рейсовый корабль. Леон бережно подхватил у трапа обмякшее тело пилота и опустил на траву у края площадки.
   Билли с усилием приподнялся на локтях:
   – Я двое суток не спал. Попал в метеоритный поток, защитный экран левого сектора не сработал и чуть потрепало обшивку. Во время ремонта шёл на малой скорости, а потом нагонял, чтобы уложиться в график. Устал... Перед глазами какая-то зеленая плесень...
   – Может, немного поспишь? – заботливо спросил Леон, отгоняя от Билли назойливых бабочек.
   – На обратном пути отосплюсь, – Билли с трудом встал и направился к ракете. – Давай выгружать контейнеры.
   – Мне совсем худо, – сказал он через некоторое время, оседая в траву возле кучи контейнеров. – У меня уже галлюцинации. Я вижу лес и слышу птиц...
   Контейнеры погрузили в большой вездеход, и Билли решительно направился в сторону леса, по его мнению, миражом стоящего вокруг площадки. Налетев на дерево, которого здесь быть не должно, он выругался, потёр ушибленное плечо и, сорвав с ветки пару листочков, подозрительно поглядел в сторону безмятежного Леона. Тот спокойно возился у вездехода, что-то напевая и не обращая внимания на растерянного пилота. Но когда Билли сунул ему под нос сорванные листочки и попытался что-то сказать, Леон вдруг приложил палец к губам, призывая к молчанию. Где-то неподалеку в роще, невидимая глазу, заливалась серебряной трелью птица.
   – Она очень редко поет, – шёпотом сказал Леон. – Я даже не знаю, как она выглядит.
   Билли молча выслушал всю исповедь творчества Леона. Сгущались сумерки. Они сидели на пороге домика, один – бесконечно счастливый, другой – растерянный и испуганный.
   – Тебе лучше уехать отсюда, Лео. – Билли с тревогой поглядел по сторонам. – Не нравится мне всё это.
   – Это? Не нравится? Вот это? – удивлённо спросил Леон, обведя рукой вокруг.
   – Мне не нравится, что она копается в твоих мозгах. Стоит тебе только захотеть – и она тут же это создает.
   – А я больше уже ничего не хочу, – ответил Леон. – Я доволен всем. Остальное – её рук дело.
   – Рук... – прошипел Билли, стряхивая с рукава комбинезона большого чёрного жука, числящегося в каталоге под названием «Черная смерть». Эти проклятые твари истребили на Венере не одну экспедицию, против них люди были практически бессильны.
   – Не бойся, этот не опасен, одна видимость, – успокоил пилота Леон. – А я вчера нашёл птичье гнездо. Они уже сами размножаются. И я тут совершенно ни при чём.
   Совсем стемнело. Две луны только начали подниматься из-за дальних гор. В лесу рычали вышедшие на охоту хищники... Ухали совы. Над Станцией плавно пролетел огромный марсианский птеродактиль. В высокой траве прошуршал и скрылся полосатый венерианский удав. На дорожке замер, притворяясь булыжником, пугливый камнеед.
   – А ты не боишься, что вся эта нечисть сожрёт тебя?
   – Я не хожу ночью по лесу. А днём езжу на вездеходе и с оружием. Конечно, немного опасно...
   – Ну, ты даешь! – воскликнул Билли. – Неужели эта планета не может тебя защитить?
   – А я ей и не говорил, что боюсь. Самой же ей подобная мысль, очевидно, не приходила.
   – Ты рехнулся! Ты что такое говоришь? – Билли просто выходил из себя. – «Не говорил», «мысль не приходила»... Какая мысль? И как она ей придёт? Это же просто кусок камня, попавший в особые пространственные условия, это просто космическое излучение, в конце концов, обыкновенное гипнотическое воздействие на твою глупую башку! Да я таких миражей за всю жизнь знаешь сколько видел?
   Леон закатал рукав комбинезона, посмотрел на свежие шрамы от когтей тигра и покачал головой:
   – Нет. Она живая.
   Он встал, и пристально вглядываясь в темноту ночи, сказал: – Ты меня слышишь, Джемма?
   Билли посмотрел на него с сожалением и вздохнул. Но секундой позже за углом домика взвыл ветер и маленький смерч прокатился по двору, увлекая за собой листья и жёлтую пыль. Стал громче шум далёкого прибоя, и с луга, пестревшего цветами, накатила такая волна запаха, что оба человека на мгновение задохнулись.
   – Вот так она разговаривает! – Леон торжествующе посмотрел на пилота.
   Билли всё же согласился переночевать в помещении Станции, и поутру Леон пошёл проводить его до корабля. Пилот постоянно озирался и вздрагивал при каждом звуке. На противоположном углу посадочной площадки, примыкающей к опушке леса, стояли несколько тигров, принюхиваясь к запаху вполне реальной добычи.
   – Кажется, ты перестарался, – сказал Билли, свешиваясь из люка. – Неужели без хищников было нельзя?
   Заревели двигатели. Тигры с достоинством скрылись в кустах.
   Через месяц прилетела Особая Комиссия по расследованию космических ЧП. Информация, которую сообщил Билли, была настолько любопытна, что экспедицию организовали моментально.
   Леон искренне поведал обо всем, не утаив ни одной детали.
   Председатель Особой Комиссии, побледнев от волнения, нарисовал на прибрежном песке пальцем кривую пальмочку.
   На песке ничего не выросло.
   Межпланетный корреспондент, аккредитованный Службой Информации Солнечной Системы, изобразил на берегу веселого чёртика. Все затаили дыхание, глядя на песок. Чёртик не ожил.
   В течение нескольких часов члены Особой Комиссии ползали по жёлтому песочку, как дети, и вдохновенно чертили пальцами разные фигурки. Но ничего не происходило.
   Наконец члены Особой Комиссии поднялись с колен, отряхнули песок и многозначительно переглянулись. Леон упал на взрыхленный рисунками песок и торопливо нарисовал чайку. Планета упрямо молчала. Леон поднял вверх растерянное лицо и прочитал в глазах соплеменников свой приговор.
   – Голубчик мой, – ласково сказал председатель, – я вас понимаю. Полгода одиночества на краю Галактики. Да тут может что угодно прийти в голову! Пустыня вам просто померещилась, эта планета всегда была такой прекрасной, такой зеленой. Но вы не волнуйтесь, вам срочно пришлют замену.
   – Мне не нужна замена! – воспротивился Леон. – Я хочу остаться тут до конца срока.
   Члены Особой Комиссии повздыхали, покачали головами, сорвали на память по веточке сосны и отбыли.
   Вскоре прибыл большой транспортный корабль, привёзший космодесант для срочного освоения планеты и нового дежурного на маяк.
   И началось...
   Десантники в один момент преобразили окрестности маяка и начали осваивать остальную территорию планеты. На берегу моря выросли ажурные корпуса санатория, за лесом, в долине, расположились несколько небольших заводиков. По берегам рек, кишащих рыбой, построили красивые коттеджи для будущих переселенцев. Из леса слышался вой электронных пил – там срочно вырубали просеки для автострад. Громкий взрыв сообщил о строительстве туннеля.
   Дэн, новый дежурный, возвращался с прогулки, таща на плече убитую лису, и Леону показалось, что застывшие черные бусинки звериных глаз смотрят на него с укором.
   На побережье построили роскошный порт.
   Самый мощный и красивый вулкан планеты нейтрализовали, бросив в кратер парочку аннигиляционных бомб. Был издан приказ об уничтожении хищных животных и создании парков и заповедников.
   Новая Космическая Ривьера готовилась к торжественному открытию.
   Дэн поймал райскую, редко поющую птицу и посадил в клетку. Невесть откуда прилетевшие космотуристы-дикари, разбившие лагерь у озера, горланили песни и доедали шашлык из доверчивого
оленя, еще вчера гулявшего по лесу.
   – До сих пор не понимаю, почему он свихнулся? – сказал Дэн, сбивая метким выстрелом белую ворону. – Такой рай вокруг!
   Бывшего дежурного называли теперь не иначе, как безумный Леон. Ещё бы! Ведь он утверждал, что сам, своими руками создал всё вокруг: моря, леса, горы и тварей, которыми кишит планета. Мало того! Недавно он сказал Дэну, что собирается всё это уничтожить.
   Дэн повертел пальцем у виска и приказал пилотам, чтобы они до самого отлёта не спускали глаз с этого психа.
   Транспортный корабль загружали образцами породы, чучелами, а также живыми зверями и птицами, ценной древесиной и прочей вещественной информацией. Экипаж не очень торопился, поскольку ни у кого не было желания пораньше отбыть из этого рая.
   Пилоты хотели заблаговременно запереть Леона в каюте, но бывший дежурный вырвался из их рук и скрылся в лесу. Пилоты не рискнули последовать за ним.
   Всю ночь Леон бродил по лесу, совершенно безоружный, напрочь забывший про хищников, пытаясь заговорить с планетой.
   Джемма упрямо молчала.
   Сейчас он и впрямь походил на безумного, ибо пытался заговорить с огромной каменной глыбой, несущейся в черноте космоса.
   Он умолял, просил, выйдя из себя, срывался на крик, в отчаянии колотил руками по земле, вырывал траву, ломал кусты...
   Джемма молчала.
   Наконец он, совершенно обессиленный, опустился под деревом.
   – Я завтра улетаю. Совсем...
   Может, ему показалось, что листья над головой зашелестели чуть громче?
   Мысленно он представил себе, а потом вслух нарисовал ей жуткую картину её собственной гибели в очень недалеком будущем: вырубленные рощи, дымящие заводы, железные руки плотин на горлах рек, зоопарки для зверей, вытоптанные цветочные поляны...
   Порыв ветра донёс до него густой запах фиалок.
   – Послушай, – тихо сказал он, – разве нам было плохо вдвоём?
   С ветвей сорвалась стая испуганных птиц.
   – Неужели ты не можешь понять, как это делается? – отчаянно вопрошал Леон. – Вспомни, какой ты была тогда!..
   Злобное завывание ветра пронеслось над кронами деревьев.
   – Не хочешь вспоминать! – заорал Леон, с треском ломая зелёную ветку. – Не хочешь! Будешь! Будешь вспоминать! Ты меня попомнишь! Я тебе устрою райскую жизнь! Кем бы ты была без меня? Дрянь! Ты просто кусок камня! Ты – песок! Ты – холод! Ты – ничто! Ты...
   Вцепившись руками в ствол дерева, он с трудом выдержал мощный порыв ветра.
   – Ага! Проняло! Вспомнила! – кричал он, задыхаясь.
   Ураган повалил огромное дерево, и Леон еле увернулся от падающей на него громадины. Хлынул ливень. Загрохотало, засверкало, загудело вокруг.
   Продолжая выкрикивать оскорбления, ликующий Леон пробирался сквозь бушующий ад. Споткнувшись о вывороченные из земли корни, оглушённый рёвом урагана, ослепший от потоков воды, он упал и, ударившись головой, потерял сознание.
   Очнулся он от яркого света. Высоко в сером безоблачном небе полыхало ослепительное солнце. Бледные пилоты трясли его за плечи, пытаясь привести в чувство.
   Леон сел, потрогал разбитый о камни лоб и счастливо улыбнулся. Вокруг был песок. На горизонте высились пики гор. Среди жаркой пустыни одиноко белела башня радиомаяка. Всё! Наваждение кончилось!
   – Скорее! – торопили его пилоты, – немедленно улетаем! Тут такое началось вчера вечером!..
   – Что началось? – переспросил Леон, с трудом вставая на ноги.
   – Это самое... – пилоты явно не находили слов. – Дикая планета! Всё уничтожилось за одну ночь! Один только маяк остался...
   – Счастливо улететь, – Леон стал медленно пятиться. – Летите, ребята. Я остаюсь. Ведь надо кому-то дежурить до конца срока.
   Пилоты посовещались и пошли к кораблю. Иного выхода не было. Дэн лежал без сознания в медпункте корабля, так как ночью угодил под обвал в горах, где по привычке охотился за редкими животными. После отлёта корабля Леон, забравшись на вершину башни, с радостью обозревал великолепную в своем однообразии каменистую пустыню. Разбушевавшаяся Джемма уничтожила даже творения человеческих рук, постройки и обьекты. Всё разметала на атомы, даже следа не осталось. Лишь людей не тронула. Правда, без синяков и лёгких травм явно не обошлось, но космодесантники – ребята крепкие, и за время возвращения вполне поправятся.
   Джемма лежала перед ним тихая и покорная. Вроде и не было ничего. И если бы не эти белые шрамы от когтей тигра, эти великолепные шрамы, выглядывающие через разорванный рукав комбинезона...
   На утро он встал бодрый, выспавшийся и приступил к своим новым обязанностям дежурного на радиомаяке.
   Шли дни. Недели.
   Когда после трудового дня ему хотелось искупатся в море, он мысленно приказывал Джемме соорудить в долине небольшое озеро и с наслаждением плескался в волнах. Когда ему хотелось прогуляться в лесу, она окружала его немыслимой красоты деревьями и стелила ему под ноги тончайшую шелковистую траву. Она хорошо усвоила прежние уроки. Однажды Леон представил себе ту самую, запертую в клетке, райскую птицу, и клетка мгновенно материализовалась на окне. Птица глядела на Леона глазами полными тоски. Он торопливо распахнул дверцу и птица, радостно вскрикнув, вылетла в окно. Тотчас же исчезли и клетка, и улетающая птица, подчиняясь воле Леона, и он был счастлив, ибо знал, что в том, неведомом и невидимом мире Джеммы эта птица теперь на свободе.
    – Ты прости, – сказал он планете, – но я уже не смогу вернуть всех пойманных, застреленных, съеденных тогда...
   Им и вправду было очень хорошо вдвоём.
   В последний день одиннадцатого месяца прилетел Билли.
   – Собирайся! – весело закричал он, выглядывая из люка. – Кончились твои мученья! Домой! Слушай, старик, а куда ты девал этот свой Эдем? Я бы не прочь искупаться в море!
   Из-за плеча Билли выглядывала мрачная физиономия Дэна. Этот тип явно имел виды на Джемму.
   Выпрыгнув из люка, Дэн первым делом нарисовал на песке изображение мыши. Мышь не ожила и Дэн с насмешкой посмотрел на Леона.
   – Создатель... – пробормотал Дэн, на всякий случай стирая ногой изображение.
   Билли подтащил к отверстию люка первый контейнер. Взялись за разгрузку.
   После соблюдения всех необходимых формальностей и передачи полномочий новому дежурному, Леон, наконец, оказался в кабине рядом с Билли. Дэн стоял на краю посадочной площадки весь увешанный оружием.
   Заревели, набирая обороты, двигатели и легкая вибрация начала сотрясать корабль. Замигали огни на пульте, пошёл обратный отсчёт.
   Корабль стоял, как вкопанный. Билли пожал плечами, пощёлкал тумблерами и увеличил мощность. Они оба оглохли от воя двигателя, но амортизаторы не оторвались от поверхности ни на дюйм.
   – Придётся ложится в антигравитационные камеры! – прокричал Билли. – Будем взлетать на аварийной системе! Иначе нам не оторваться! Дюзы разорвёт!..
   Леон с трудом дотянулся до пульта и нажал на кнопку. Гул двигателей стал затихать. Отстёгивая ремни, Леон посмотрел на растерянного Билли.
   – Не надо, – сказал он пилоту. – Мы никогда не взлетим. Это она не отпускает меня... Прощай, Билли!..
   Снаружи грохотала песчаная буря, и корабль вздрагивал под ударами ветра. Леон застегнул скафандр, опустил стекло шлемофона, распахнул люк и, как в пропасть, ринулся вниз, в кромешный песчаный ад.
   Его перевернуло в воздухе, швырнуло о землю, проволокло и больно ударило о большой валун. Леон обессиленно привалился к нему спиной. Цел. Вот только колено... Наверно, будет большой синяк. Он улыбнулся, поднял стекло шлемофона, потянул вниз застёжку скафандра.
   – Ну, всё, всё, не сердись. Я остаюсь...
   Ветер стих, и он, прихрамывая и опираясь на предложенную Джеммой тросточку, медленно, не оглядываясь на корабль, сквозь тучи оседающей пыли, медленно пошёл к радиомаяку.