Гога
Заклятый друг и лучший враг, так одинаково похожи. Часто не узнаешь их никак, даже в день погожий. 31 августа 1897 года учащихся Тифлиской симинарии собрали в актовом зале на торжественный молебен по случаю начала учебного года. Перед службой Георгий Гурджиев испытывал непонятное, какое-то тягостное волнение. Оно угнетало его, он не мог понять причину, размышляя:
- Ведь всё хорошо! Я принят в семинарию, мои проблемы решены…
Шла служба, звучал могучий бас настоятеля семинарской церкви отца Никанора, прерываемый псалмами, которые пел хор. Тёмное, томящее волнение, охватившее его перед молебном, во время службы, усилилось.
- Что со мной? - у Гурджиева заломило виски, обуяли страх, смятение.
Наконец, он определил источник тревожного состояния:
- Кто-то упорно смотрел на меня, правые щека и ухо горят...
Георгий резко повернулся и увидел наблюдателя. Он стоял сзади, через ряд, немного справа и пристально, не мигая, смотрел на него. Зоркие, на расстоянии казавшиеся чёрными глаза, гипнотизировали несколько мгновений. Гурджиев не мог, не смел, отвести взгляда.
- Продолговатый абрис, рябинки на щеках, - рассматривал он незнакомца, - нижнюю часть которых и подбородок скрывает короткая густая чёрная бородка, аккуратно, с явным старанием подстриженная.
У него был большой прямой нос, чуть нависавший над ртом. Жёстко сжатые губы, короткие усы, тоже аккуратно подстриженные. Чёрные брови в напряжённом капризном изломе.
- А под ними страшные глаза… - заметил Георгий.
Еле заметная улыбка скользнула по лицу незнакомца, он отвернулся. У Гоги мгновенно прекратилась ломота в висках, нечто чёрное, тяжёлое, давящее растаяло. Он вздохнул полной грудью, праздничный мир, который существовал вокруг, восстановился.
- Заботы, усиленные занятия, житейские хлопоты, всё, что до отказа заполняло последний год, отодвинулось в сторону! - выдохнул семинарист. - Я нашёл его…
За его спиной стоял могущественный медиум, которому предстояло спасти человечество, построив всемирное справедливое общество с равными возможностями для жителей Земли.
- Так сказал мне Великий Посвящённый из Шамбалы, - подумал он. - Но чтобы это свершилось, я должен найти трон Чингисхана и вручить его магическую силу новому Мессии…
После молебна Гога пошёл погулять по парку, который окружал старинное здание семинарии, выстроенное из красного кирпича и напоминавшее контурами средневековый замок.
- Ещё мой отец искал вход в Шамбалу вместе со знаменитым путешественником Николаем Михайловичем Пржевальским, - неожиданно вспомнил он. - Именно он оставил мне карту места, где, возможно, находится трон великого завоевателя.
В конце аллеи оказалась ветхая беседка, заросшая виноградом, чёрные ягоды на плотных гроздьях покрывала сизоватая тонкая плёнка. Поднялся сильный ветер, устроил в кронах деревьев зелёную бурю. Гурджиев сорвал ягоду винограда и бросил их в рот. Они оказались кислыми на вкус.
- Виноградные лозы, обвившие беседку, одичали… - у него заломило в висках, беспокойство вернулось к нему. - Похоже, я погружаюсь в то состояние духа, которое охватило меня во время торжественного молебна в актовом зале семинарии.
На его плечо легла рука и мгновенно прожгла жаром тонкую ткань рубашки. Он резко обернулся. За спиной стоял он. Их разделяла низкая ограда беседки. Улыбка раздвинула жёсткие губы незнакомца. Улыбался только рот, тёмные глаза были напряжены, в их взгляде присутствовало нечто поглощающее. Гога не выдержал взгляда, отвернулся.
- Здравствуй, Георгий! - поздоровался он. - А я тебя заждался…
В голосе слышалось удовлетворение, чувствовалась власть.
- Надо мной? Ну, нет уж! - подумал Гога и сказал холодно: - Здравствуйте.
- Давай сразу на «ты», - дружески улыбнулся собеседник. - Ведь нам вместе многое предстоит сделать. Верно?
Георгий промолчал.
- Так что? - в голосе незнакомца ощущался напор. - Мы на «ты»?
- Как вам будет угодно… - согласился Гурджиев.
- Да брось ты! - он убрал руку с его плеча. - Ты не возражаешь, если я присяду рядом?
Кожа на плече Георгия осталась горячей. Дома, на том месте, где лежала рука, он обнаружил красное пятно, как от несильного ожога. За ночь оно исчезло
- Прошу! - Гурджиев обретал некое спокойствие.
Ломота в висках исчезла. Незнакомец прошёл в беседку, сел рядом и вытянул ноги, скопировав позу собеседника. В этом жесте Гога усмотрел насмешку и разозлился.
- Странно… - внезапная злость окончательно вернула ему уверенность.
Незнакомец открыто рассматривал его. Молчание затянулось. Ветер стих, он увидел, как напряглись его черты лица.
- Так со стороны выглядит человек, который прислушивается к далёкому голосу и не может до конца понять, что говорят ему… - догадался Гурджиев, вернее, почувствовал. - Он прислушивается к голосу, звучавшему внутри его сознания.
Наконец, откинувшись на спинку скамейки и глубоко вздохнув с явным облегчением, грузин сказал:
- Георгий! Давай не будем играть в прятки. Мы на этой Земле связаны с тобой неразрывной единой общей целью, и Высшие Силы призвали нас достигнуть её… - он замолчал, лицо его опять напряглось. - И результат наших общих усилий касается судьбы всего человечества.
По замершим вершинам каштанов пробежал порыв сильного ветра.
- Может быть, - согласился Гурджиев.
- Несколько месяцев назад, мне приснился вещий сон… Мне был показан ты.
- Кем? - нетерпеливо перебил Гога.
- Стариком… Посвящённым.
- Он был в белых одеждах и сидел у костра?
- Да.
Что-то механическое появилось его в голосе. Он как бы окаменел, глаза застыли, остекленели.
- И тот костёр горел в пещере? - уточнил Георгий.
- Именно так… В огромной пещере…
- И как же я был показан тебе?
- Не помню… Нет! Погоди!.. - он остекленевшим взглядом смотрел в густые ветки каштанов на другой стороне аллеи.
Буквально захлебнулся вздохом облегчения, напряжение отпустило его, незнакомец стал прежним и продолжил:
- Ты сидел у костра рядом со стариком. Мне было приказано запомнить твоё лицо. Я повиновался приказу. Я запомнил тебя на всю жизнь и сегодня во время молебна сразу узнал тебя! Там, в пещере, явленной в вещем сне, мне было названо твоё имя. И сказано: «От него ты получишь космическую силу, которая поможет тебе осуществить свою миссию на Земле».
- Ты знаешь, в чём заключается твоя миссия? - спросил Гурджиев.
- Да, знаю! - последовал твёрдый ответ.
Они сказали друг другу всё, что должны были сказать, наступило мгновенное облегчение. Казалось, беспричинно возникло ощущение радости, праздника. Только во всём теле ощущалась слабость.
- Ты тоже поступил на первый курс? - спросил Гога. - Но тебя не было на экзаменах.
- Нет! - засмеялся он. - Я уже на третьем курсе. В девяносто четвертом окончил духовное училище в Гори. Я родом оттуда. И сразу уехал в Тифлис держать вступительные экзамены в семинарию. Родители видят меня священником. Особенно мать.
Незнакомец пригласил новичка к себе:
- Поужинаем, поговорим.
Тот, кто, получив трон Чингисхана, мог покорить человечество, снимал небольшую комнату в ветхом доме, в безымянном переулке старого города. К нему добирались по узким закоулкам, переходам, каменным лестницам, через захламлённые дворы, где между отполированными временем и людьми камнями росла высохшая жёлтая трава. Вокруг сушилось бельё на длинных верёвках, бегали дети, занятые шумными играми, женщины громко, обсуждали последние новости.
- Далеко ты живёшь, - признался уставший Гурджиев.
Его новый знакомый шёл впереди, изредка оборачиваясь, говорил:
- Уже скоро…
В дому, куда они пришли, стоял терпкий запах жареной баранины, острых специй, фруктов. На столе появился кувшин прохладного вина.
- Хванчкара, - сказал хозяин, - моё любимое.
Молодой овечий сыр, грецкие орехи, продолговатая жёлтая дыня, треснувшая от спелости, истекавшая ароматным соком и тёплая лепёшка. За ней он сходил куда-то вниз. Вернувшись, сказал:
- Тут внизу пекарь живёт, маленькая пекарня у него… Частник, мелкая буржуазия…
Они выпили по стакану вина, оно было великолепным.
- Кушай, дорогой! - хозяин начал трапезу с дольки дыни, и с усов закапал сок. - И давай с самого начала определимся в главном… Тебе предстоит отправиться в дальний путь, чтобы найти «нечто» для меня. Что тебе нужно?
- Убеждённость, что в этом цель и смысл моей жизни! - страстно воскликнул Георгий.
- И ты убеждён?
Зубы у хозяина были мелкими и щербатыми.
- Да, я убеждён!
- Одной убеждённости, - несколько снисходительно и с нотками назидания в голосе сказал он, - явно мало. Что для твоего похода в Тибет… Что нужно ещё?
- Ещё нужны люди, верные попутчики, - Гурджиев почему-то заторопился. - Человек пять-шесть, которые готовы будут разделить со мной все тяготы пути…
- Они будут знать твою цель? - перебил он.
- Нет… Пожалуй, так: до конца они не могут быть посвящены…
- И правильно! - засмеялся будущий спаситель человечества. - Зачем посвящать? Хорошо заплатим, и сделают всё, как надо. А там видно будет…
Он тяжело задумался, лицо напряглось, черты окаменели. Но вот послышался вздох облегчения, им явно было принято какое-то решение:
- Тебе понадобятся лошади, ишаки для перевозки всего необходимого: оружия, одежды, прочего снаряжения. Нужны будут деньги на всякие непредвиденные расходы. Восточные люди любят подарки.
Он разразился внезапным громким смехом:
- Другими словами, для осуществления твоего успешного похода нужны большие… очень большие средства!
Затем резко повернулся, глаза были неподвижны, зрачки расширились.
- Мы достанем деньги для твоего похода! Мы достанем денег столько, сколько нужно, - пообещал семинарист.
Георгий не мог отвести взгляда от его завораживающих тёмных глаз. Его воля была парализована, он был в полном подчинении незнакомца.
- Как же тебя зовут? - спросил Гурджиев.
Грузин засмеялся, протягивая правую руку.
- Будем знакомы! - рукопожатие было сильным, энергичным, цепким. - Иосиф Джугашвили.
Михаил
Марина Николаевна Козина встретила Победу в одиночестве. Она ничего не знала о судьбе старшего сына Бориса и младшего Николая. О существовании внука Михаиле Сарач даже не догадывалась. Он в этот момент ехал по железной дороге через весь Советский Союз с запада на восток и разговаривал с боевыми товарищами.
- Я заехал домой в краткосрочный отпуск, - похвастался знакомый сержант. - Жене такие шикарные подарки из Германии привёз, что теперь меня точно дождётся…
Жён многих советских солдат ожидало шикарное бельё, разнообразное по выкройке. Расцветка которого поражала многообразием. Зубная паста для ухода за полостью рта была настоящим открытием для советских людей, ведь в СССР для этого использовали древесный уголь. У Михаила супруги не было, мать Анна умерла во время хозяйствования немцев в Крыму, поэтому отпуск после капитуляции Германии ему не полагался.
- Да и трофеи я никакие не брал, - подумал он с неприязнью.
Другие вещи заинтересовали его в Германии. Наличие в каждом доме карточек порнографического содержания.
- Чтобы поднабраться навыка в интимной жизни, немецким молодкам разрешалось с родительского дозволенья потренироваться с разными партнерами, а потом уже опытной вступать в брак! - тайком пояснил он боевому другу Леониду Петренко. - И сторона жениха была только «за», переживая за полноценную сексуальную жизнь в будущей семье будущего отца семейства.
Они разговаривали, сидя на полу вагона-теплушки, перевозившего советских солдат. Леонида особенно неприятно удивило то, что в немецких цирюльнях не пользовались помазком, а мылили щёки клиента пальцами.
- Мерзким показалось предложение умыться после бритья в тазу, где вода уже не первой свежести… - поделился он переживаниями.
Чистота, уют, обилие ухоженной зелени по улицам Германии, замечательные дороги с асфальтированной дорожкой к каждому дому вызывали искреннее изумление у красноармейцев.
- То же касается и деревень! - согласился с попутчиками сержант.
Они обсуждали увиденное в Европе всю долгую дорогу, пока не прибыли на последнюю советскую железнодорожную станцию на границе с Монголией. Потом началась подготовка к наступлению против японских войск. В передовые советские части подвезли горючее.
- Скоро начнётся! - понял Сарач.
Накануне наступления, поисковые партии, в которых был Михаил, произвели разведку и установили, что обходных путей на Калган нет:
- Слабых мест в обороне противника не обнаружено!
Вдоль Калганского тракта вплоть до города Шеньвэйтайкоу тянулась цепь дотов и дзотов, усиленных инженерными заграждениями. Местность оказалась труднопроходимой для транспорта. Разведка установила:
- Противник подбрасывает на автомашинах из Калгана пехоту, артиллерийские и миномётные подразделения.
Чтобы выявить вражескую систему обороны, провели разведку боем. Утром 18 августа укрепрайон атаковали два полка 27-й механизированной бригады. Наступление затруднил проливной дождь. К исходу дня штурмовые группы преодолели противотанковый ров и вплотную приблизились к дотам.
- Заблокируйте его! - командир правофланговой роты 1-го полка капитан Сузанский направил один взвод в обход дота.
Никто в лоб пулемёты не атаковал. Японцы создали зону безопасности вокруг дота, выставив посты охранения из пехотинцев. Враги спрятались, и Михаил понял, что проворонил их, когда кто-то со спины, как клещами, сжал ему горло руками. Дыхание перехватило, в глазах поплыло красное с чёрным. Он изловчился, ударил японца каблуком в живот.
- Вот гад! - падая, тот потянул красноармейца за собой.
Грохнулись на землю вместе, причём Сарач упал на него. Хватка противника ослабла, он впился ему в горло руками, тот захрипел.
- Мишка! - услышал он крик Петренко.
Сарач инстинктивно отклонился в сторону. Поэтому второй японец промахнулся по нему прикладом. Лёнька не промахнулся, ударил его по стальной каске так, что приклад расщепился. Михаил ударил лежащего под ним врага ножом, подаренным танкистами и вскочил на ноги.
- Чудом спасся… - в глазах у него стояла муть, он шатался как пьяный.
Огонь приданных им орудий разрушил амбразуры, дот взяли. В ходе боя удалось вскрыть характер обороны противника.
- Калганский укрепрайон представляет систему трёх взаимосвязанных узлов сопротивления, огневая мощь которых направлена на северо-запад! - сообщили в штаб маршала Василевского.
Центральный узел, прикрывавший Калганский тракт, занимал участок в шесть километров по фронту и три километра в глубину, а с флангов прикрывался огнём соседних узлов.
- Сделать подробную карту укреплений! - приказало командование.
Разделив укрепрайон на участки наблюдения, разведчики нанесли на карту огневую систему. В полдень, в самый разгар боя, Сарач, укрывшийся со стереотрубой за пирамидой из камней, заметил человека, ползущего в их сторону. Когда раздавались короткие очереди, человек прижимался к земле.
- Кто это? - присмотрелся внимательнее Михаил.
Улучив момент, когда пулемёт замолчал, человек вскочил и пробежал несколько десятков метров, отделявших его от каменной пирамиды. Он попал в руки наблюдателя.
- Моя ваша есть... - лепетал японский солдат на ломаном русском языке. - Японии офисер сепная пса, парапойца...
Сарач повёл промокшего до нитки перебежчика к командиру роты. Японца доставили к начальнику разведки 27-й бригады Салаурову. Фудзикава, так звали перебежчика, рассказал, что жил на Сахалине, и понимает по-русски.
- В последнее время он служил денщиком у начальника опорного пункта, известного самодура и пьяницы... - сплетничали в штабе. - Офицер издевался над своим денщиком и часто без всякой причины избивал, называя его не иначе как старой собакой.
Фудзикава показал солдатам два прохода между минными полями и более безопасный путь к траншее, которая вела к трём дотам с тыла. Перебежчику предложили мяса и хлеба. От мяса он отказался, но, когда увидел связку сушеной рыбы и котелок рисовой каши, сразу просиял:
- Хоросо!
Штурмовые группы ворвались в траншею и захватили три дота. Затем, словно пройдя главный шлюз, поток штурмующих воинов хлынет во все каналы укрепрайона.
- Если верить перебежчику, - радостно потирал руки начальник штаба армии, - ключ к центральному узлу сопротивления в наших руках!
На рассвете 19 августа после мощной артиллерийской и авиационной подготовки войска двинулись на штурм Калганского укреплённого района. Выполняя приказ, их подвижная мотомехгруппа выдвинулась километров на двадцать южнее Джанбэя, непосредственно к «равнине смерти». Завязался ожесточённый бой. Советские воины действовали смело, но осмотрительно.
- Никаких атак в лоб и напролом! - настаивал Василевский во время совещания командиров частей. - Наступление только через «мёртвые зоны», стыки и фланги. Блокировка дотов и дзотов и уничтожение их огнём прямой наводки. Обходы и охваты опорных пунктов с флангов и с тыла.
Гарнизон укрепрайона был не готов к такому мощному натиску. 7-я бронебригада с приданным ей 3-м артполком МНА находились у развилки дорог, в районе Сяогунгоу, на левом фланге калганского направления, и действовали против центрального узла обороны укрепрайона.
- Вперёд! - несмотря на проливной дождь, весь день штурмовые группы продолжали энергичные бои.
27-я мехбригада Дорожинского вела бой при двухэшелонном построении боевого порядка. Бригады не бросались на штурм очертя голову. Проникая в укрепрайон, они блокировали и уничтожали доты, разрушая систему обороны противника. Завязалась артиллерийская перестрелка.
- Японцы крепко палят! - Михаил оказался в эпицентре обстрела.
Прижавшись всем телом к сырой траве и уткнувшись в неё лицом, он защитил голову ладонями, плотно зажмурил глаза и, неверующий, молча молился неведомым высшим силам:
- Сохраните мне жизнь! Ведь я ещё так молод, не имею детей, и если погибну сейчас, никакого следа от меня на Земле не останется!
Подобное случалось с ним несколько раз во время войны, всегда в критических ситуациях и Михаил понимал:
- Когда от тебя ничего не зависит, ты беззащитен, бессилен, обречён на бездействие и покорно ждёшь своей участи…
Через два часа на левом открытом фланге монгольских частей началось передвижение небольших групп японцев из числа полевого заполнения. Они пытались окружить монгольское подразделение офицера Даминжава. Командир батальона майор направил на выручку роту, где служил Сарач:
- Помогите монголам!
Во время штурма пулемёт Михаила двигался в боевых порядках роты. Если наступлению мешали пулемётные точки противника, расчёт выдвигался на фланг и подавлял их, открывая путь стрелкам. Враг нащупал досаждавший ему пулемёт.
- Я ранен, - прошептал Петренко.
- Держись! - Сарач осмотрел товарища.
Пуля прошла через левое плечо Леонида. Он достал индивидуальный пакет, хотел перевязывать, но помешали три японских солдата, подползавших под прикрытием бурьяна и кустарника.
- Значит, стреляли они… - Михаил припал к пулемёту, быстро поймал в прицел приплюснутые пилотки.
Двумя очередями он скосил японцев. После перевязал товарища. Но хорошо замаскированный вражеский пулемёт не давал бойцам роты поднять голову. Командир коротко приказывает ему:
- Подавить!
Пулемётчики выбрались из укрытия, поползли в обход. Встретили траншею. В ней несколько японцев. Они так увлеклись, стреляя в сторону наступающих. Внезапный кинжальный огонь Сарача быстро привёл в чувство оставшихся в живых врагов.
- И меня ранили… - японцы обстреляли их, и попали в Михаила.
Пока Петренко перевязывал друга, пуля прошила ему кисть правой руки. Пулемётчиков нащупал японский снайпер. Лёня хотел разорвать гимнастёрку и перевязать друга, но не смог.
- Не хватает сил… - признался он.
С криками ринулось в контратаку подразделение японцев. Петренко приподнялся, чтобы лучше разобраться в происходящем и пуля пробила ему грудь. Их нашли после отступления врагов, они лежали рядом, словно спали.
- Погибли, как герои! - сказал комполка. - Нужно похоронить с почестями.
Квантунская армия была отрезана от резервов Северного Китая. Войска Забайкальского фронта победили. Василевский и Мерецков, как победители въехали в Порт-Артур. Они приняли участие в траурной процедуре похорон советских солдат, погибших в боях. Среди них был Михаил Сарач.
- Здесь лежат герои прошлой войны! - их встретил смотритель русского воинского кладбища Носович, полковник императорской армии. - Теперь легли и нынешней…
Они пришли в форме, что были на Параде Победы на Красной площади. Носович был в парадном мундире. Увидев золотые погоны и аксельбанты, он прослезился:
- Я последний русский полковник и тридцать лет ждал этого дня…
Советские маршалы удержаться не смогли, у них глаза заблестели и Мерецков сказал:
- Два поколения русских воинов сошлись вместе...
продолжение http://www.proza.ru/2020/01/31/1748