Один день

 
 Бывают дни как дни, а бывают как високосный год. Вроде того, воскресного, августовского…
 Я заканчивал работу в хозяйстве. Через день меня перевозят в следующий совхоз и надо спешить. Это первое самостоятельное хозяйство. Многое ещё делалось через бездумную молодую силу, на смену которой ещё не пришел опыт.
 И остались у меня на этот день самые дальние поля – чуть ли не за двадцать километров от Хвалово.
 А с транспортом в хозяйстве «было сложно». Впрочем, как и везде, как и во всех. И план мой опирался единственно на последний от Тихвина шестичасовой вечерний автобус. Ну и, естественно, на утренний - в сторону Тихвина. Маршрутный лист, приклеенные билетики и прочие, уже неведомые новым поколениям, «советские штучки». 
Выйдя на остановке, я отложил на окончание дня поля вокруг этого самого Пруди, сделав только то, что было по сторонам грунтовки на Белое. Спрятал наши мешочки в кустах и вошел в лес. Это было два или три километра по разбитой грунтовке. Спешил, временами обходя по обочине ямы и глубокие колеи.
 Примерно посредине – колея делала небольшой изгиб и дальнюю от меня часть колеи  перекрывала большая еловая ветка. И тут, впереди, с дерева снялась птица. На высоте примерно половины деревьев, она летела прямо на меня. И чем ближе подлетала та – тем ясней становился заметен её не слабый размах крыльев. Она же - летела прямо на меня, не сворачивая. В какой-то момент – я уже начал было брать на грудь тростевой бур (условно говоря – метровую железную палку с выступающими частями), готовясь к обороне. Но в нескольких десятках шагов – эта здоровенная сова таки увидела встречного человека. По плавной дуге она ушла вправо и села на ветвях шагах в пятнадцати от меня, по другую сторону колеи. Молчаливо хлопая глазами – она смотрела на меня, а я – на неё. С минуту подивившись на эту крылатую кошку – я пошел дальше, не оглядываясь. Лишнего времени на неё у меня не было.
 Добежал до этой деревеньки в полдюжины домов, крутнулся вокруг неё по полянкам, никого не встретив. Дело уже шло к полдню. Посидел на пригорке, съел четвертинку хлебушка, запил водичкой. Всё! Лишний вес на себе не таскать! Буду часов семь в Хвалово, там и ужин.
 … А за деревенькой той – кончалась всякая цивилизация и уходила к горизонту ржавая равнина болота. Начало гигантского болотного массива Соколиный мох. Здесь оно ещё не смотрелось таким морем-океаном, как с косогора у Прогали, километров 15 отсюда. Но и это весьма внушало… Гримпенская трясина – рядом с нашими топями была бы просто дворовой лужей.      
 Возвращаюсь лесом. Совы нет. Не дождалась. Контролирую себя по часам – иду в графике, но только – только.
 Вот и ближние к дороге поля. А вот это уж больно длинное. Скидываю рюкзак. Замечаю место. Налегке полкилометра туда, столько же оттуда. Смотрю по сторонам. Трава выше колен. Рюкзак не вижу… И тут не видать. Вправо. Влево. Нету. Потерял. Полный песец, что называется. Присаживаюсь на землю и мучительно думаю: что же мне теперь делать?
 Через пару минут встаю и выхожу в самое вероятное место потери. Ещё раз оглядываюсь по сторонам и втыкаю бур в землю. Отхожу от него на три шага и, внимательно глядя по сторонам, иду по расходящейся спирали от моей вешки. Каждый круг на три шага шире. И шагов за тридцать от вешки - я таки нахожу рюкзак. Тяжкий, глубокий вздох облегчения… 
 Во время укладываюсь. Лечу дальше. Почти заканчиваю. Вот и место, где я с утра мешочки сложил. Ага, вот в траве светятся. Торопливо перекидываю их в рюкзак. Время! И тут…
 …Мгновенная, безумная боль в левой кисти. С шипением поднимаюсь в воздух. С места, вертикально. На полметра, если не на метр. Успеваю увидеть какое – то размытое в движении, желтое пятно в траве. Много лет я думал, что это была змея. Но потом понял, что это мог быть только шершень.  Но это потом. Полминуты со всхлипами ласкаю раненую руку. Но время… Нет у меня вариантов здесь и сейчас. Морщась, я догружаю рюкзак и бросаюсь дальше. Все проблемы до комнаты в общежитии!
 Тороплюсь. Груз тянет спину, ускорится не удается. Время – пять минут седьмого. Я на тропе, до остановки метров двести. Мужик на встречу. Смотрит на меня. «Ушел» - говорит – «Автобус…»
 Это очередной песец, товарищи. Двадцать километров от базы. Аукнуть не чем и не кого (до мобилок оставался ещё чуть ли не десяток лет). Никто даже не знает, что я здесь. С утра – только символический «обед» хлебушком. Километров 20 накручено. И полный рюкзак за спиной. Который в кустах не бросить -  хозяйство было уже почти закончено и завтра - послезавтра надо будет переезжать…
 Но есть шанс. Сегодня вечер воскресенья и шоссе забито машинами. Люди едут с выходных домой. Потоком. Стоплю и полчаса и час. Ноль. Все спешат домой и не понимают, что у человека на обочине реально большие проблемы… Через пару лет я бы и тут вывернулся, но тогда всё еще был здоров как лось и не опытен, как котенок по имени Гав.
 Через час я потихоньку начинаю двигаться в сторону Хвалово, продолжая стопить с тем же результатом. Всё было бесполезно. Темнело. После сотой или двухсотой попытки – я уже тупо иду, не обращая внимания на машины. И они на меня – тоже. Попил водички из ручья, текущего со стороны болот. Точно и чистая и проточная. Полегчало. Иду дальше. И эти поля, по которым я ходил эти две недели – медленно проходят мимо меня, как колонна больших кораблей на параде…
 Уже замаячило слева от шоссе огромное поле у Мелексы – овес в смеси с горохом. На днях тут меня вез из поля на усадьбу главный агроном. Средина дня. Вдоль поля стоят легковушки частников. С десяток. Народ методично вытаптывает в поле горох, воруя десятую долю потравленного… Беспредел девяностого года, однако.
 «Ну, что?» - говорит агроном бригадиру – «Шурнем?»
«А толку?» - отвечает тот – «Всё равно тоже самое через час будет!».
Остановился. Открыл дверцу. Не ставя ноги на асфальт, лениво рыкнул: «А ну, мля-мля-мля!»
Так же лениво, ему оттуда: «Сам мля-мля-мля!» Наглые, как все беспредельшики тех времен.
Плюнул главный, хлопнул дверцей: «Пропало поле. Запахивать надо»…         
 И вот уже – долго ли, коротко ли, а уже не так много километров и осталось. Стемнело давно, дело за двенадцать. Кончились машины, вымерло ночное шоссе. Легкий туман по нему ползет, из-за пригорков редкие фары подсвечивают…
 И по сей день – как слышу я Шевчуковскую «Когда идет дождь…» - то я там. Снова там. Это и есть талант авторский – когда послушает человек и по колену себя хлопнет: «Да это же про меня!»
 Да. «…когда в глазах свет… проходящих мимо машин, и никого нет… и кажется всё: по нулям – кислород и бензин… и с кем-то Она…». Это вот самое космическое одиночество на пустой дороге. И такая же космическая усталость странника. В ночи. 
 Но всему положен конец. И вот доползаю я до поселка. Своим ключом открываю подсобку, вытряхиваю рюкзак. Пустой, иду последние сто или двести метров до общаги по спящему поселку. И чувствую, что не могу идти прямо: от усталости легонько водит меня. Как пьяного. Однако, сорок километров экстрима за день. Дотащился до комнаты. Есть не хочу совершенно. С трудом, через «не хочу» - запихиваю в себя какую – то еду. Заваливаюсь спать с мыслью: «Заболеваю»…
 Но утром – просыпаюсь хотя и уставшим, но тем не менее, человеком. Дела закрутились. А под вечер – у меня начала пухнуть кисть… И вспомнил я про вчерашнего шершня. К следующему утру – она стала у меня в два раза больше, чем ей положено… Хотел к врачу сходить, но тут переезд в другое хозяйство, то да сё. Некогда. А через пару дней – само всё прошло…
 И что теперь это всё… Сила молодая была, а опыта работать не хватило. И учить было некому. Да ведь не слушал бы тогда. Опыт только свой учит, да и то не всех.