Всем семейством Мисковы опять расположились на берегу Амура. Под кустами ивняка поставили свой сундук, разложили мешки с пожитками, тяжеленный мешок с тяпками, лопатами, серпами, молотками бережно положили поближе. Инструмент, куда без него?
Отец набрал в самовар воды и разжег его веточками. Вода в нем вскоре закипела. Мать заварила чай в медном заварнике, вынула сухари и вяленую рыбу. Позавтракали.
— Теперь мы куда? — спросил Захарка тревожно.
— Нужно в переселенческий отдел отправляться. А куда же имущество определить?
— А давайте коня с телегой купим здесь вот на базаре. Видите, он неподалеку?
— Да давайте и купим. На телегу все погрузим, да и двинемся по городу на своем транспорте. Пойдем со мной, Захарка, а Ваня с матерью останутся, покараулят имущество.
На базаре был строгий порядок. Каждому товару были отведены особые места. Домашних животных продавали в восточной части рынка. Когда снующие тут цыгане узнали, что Захарка с отцом хотят купить коня, со всех сторон стали поступать предложения.
— Нет, Захарка, у цыган покупать не будем. Обманут так ловко, что и не подкопаешься. Они и зубы старому коню из воска поставят, и маслом бока натрут, чтобы молодо выглядел, и даже кляче бока раздуют. Они в этом мастера. Купим у русского продавца.
В самом конце ряда стояла крестьянская телега, к которой была за повод привязана лошадка.
— Продаешь?
— Продаю. Беда за бедой. Жена умерла, а деток двое малых совсем. Женился на вдове. Она меня чуток постарше. Тоже двое детей — семи и десяти годков. Сошлись, съехались, и теперь ни к чему нам две телеги и два коня. Нам и одного хватит. Только вот настояла она, чтобы нашу лошадку продать, а своего коня — оставить. А я её с жеребенка взрастил. Она так смешно фыркала, я её за это Фросей назвал. А уж добрая, а спокойная. Неторопливая только. И так всю крестьянскую работу делает: и пашет, и с бороной ходит, и под седлом, и в повозке.
И видно было, что прямо от сердца отрывает свою лошадку молодой крестьянин.
— Я только в хорошие руки её продам. Тут подходили всякие. Я не продал.
— А нам продашь?
— Вам я продам. Сразу видно, что для труда крестьянского она вам нужна. Переселенцы? Я и сам по переселению сюда пять лет назад прибыл. Весь этот путь прошел. А куда вам назначено?
— А мы еще не приписаны. Может быть к нашим попадем, а может на подселение в другое место. Не были мы еще в переселенческом отделе. Решили коня сразу купить, чтобы на своей телеге дальше ехать. Какую цену за свою Фросю просишь?
Поторговались, сошлись в цене, отец заплатил деньги, продавец предложил купить сразу у него и телегу. Хоть и не новую, но крепкую. Купили и телегу, и доплатили за сбрую. И вот уже у Мисковых опять появился собственный транспорт.
— А Фрося на нашу Гнедую похожа очень. Как ей там, в Листвянке живется? Привыкла ли?
— Привыкла, поди. Да она к хорошему хозяину попала. В извоз ходит теперь. Пассажиров возит. Ты скучаешь за ней?
— Скучаю. Теперь за Фросей буду ухаживать. Я — умею.
На купленной телеге подъехали поближе к набережной Амура и перенесли на телегу все свое имущество.
— А давайте я вас провожу до управы, да и за вещами присмотрю, пока ходить будете, бумаги оформлять — сказал продавец, который повстречался им опять.
Мисковы согласились. Здание казачьей управы, в котором переселенцев закрепляли за обществами, было недалеко от базарной площади. Завернули за угол, а там как раз и стояло это странное здание. Просто двухэтажный сарай с большими окнами. Здание было таким унылым на вид, что даже странно было видеть его в таком красивом городе.
Рядом с ним была небольшая площадка с коновязью. Множество лошадей под седлами ожидали своих хозяев.
— У казаков сегодня праздник. Жалованье выдают. Они же границу охраняют и в почтовый извоз ходят на своих конях. А где же нам встать? А вот тут рядом в переулочке. С Богом! На второй этаж подниметесь, а там табличка на кабинете чиновника по переселенческим делам. Грамотные то есть?
— Есть, — с гордостью сказал Захарка.
Кабинет важного чиновника нашли сразу же. Он внимательно изучил поданные документы.
— А почему вы сами собой? Почему от своих отстали?
Пришлось все рассказывать.
— У меня тут для вас как раз место есть хорошее. Рядом с городом селение, Семиозерка называется. Они как раз могут одну семью на свободные земли принять. А у меня все общества, да общества поселяются. Согласны?
— Конечно, — сказал отец.
— Только вот не пойму я никак, по документам вас должно быть пятеро, и бумаги оформлены на надел на пять человек, а у меня вас только четверо. А дочь-то где?
И только отец с матерью хотели признаться в том, что дочь осталась в Листвянке, как Ваня заявил, что он за сестрой сейчас сходит. Что она караулит вещи.
Родители притихли и удивленно посмотрели на сына. Каково же было их удивление, когда через несколько минут в комнату заявилась… Шурочка. И юбка старенькая была Шурочкина, и кофта, и платок на голове, но только вот лапти-то выглядывали внизу Ванины, и даже холщовые брюки видны были внизу.
— А вот и я! — сказала девица Ваня писклявым голоском. — Шурочка, Александра Максимовна собственной персоной. Мискова.
Захарка даже ущипнул себе руку, чтобы не рассмеяться во весь рот. Почему-то отворачивался от всех и смотрел в окно отец. Мать села на скамейку для посетителей так, как будто ноги у неё подкосились. А самозванка прохаживалась по кабинету танцующей походкой, почему-то подморгнула чиновнику.
— Вы уж нас не загоняйте в далекие места. Поближе к городу, а то я так устала в дороге. Сил моих больше нет.
И Ванечка стал обмахиваться кончиком платка.
— Да я уже и так место хорошее вам предлагаю. Оформлять?
— Оформляйте, — сказала Шурочка, она же Ваня. Как будто она была здесь самая главная, и её голос был решающим.
Чиновник посматривал на Лжешурочку внимательно, но бумаги оформил быстро. Показал по карте место, куда теперь они будут путь держать, вручил бумаги и пожелал переселенцам доброго пути.
Из кабинета вышли всей гурьбой. И тут Ванечка к удовольствию Захарки наступил на подол юбки, которая все время сползала с него, запутался и упал. И тогда он просто сдернул юбку, остался в брюках, но женский платок так и остался у него на голове.
Только когда все вышли за порог казачьей управы, все дружно рассмеялись.
— Вот уж не ожидал от тебя, Ванечка, такого. Тихоня тихоней, а тут вон до чего додумался. А ну бы чиновник догадался? Что тогда? Не делай так больше. Обманом не проживешь. Хотя земли надел нам на пятерых выписан.
А Ваня гордо посматривал по сторонам. Мама его не укоряла, но легкую оплеуху отвесила и погрозила пальцем.
А продавец и теперь попутчик Петр, с которым уже все познакомились, сильно обрадовался, когда узнал о месте приписки для получения земельного надела.
- Так я неподалеку от этого места живу. Тогда теперь вы меня подвезите. Я вас прямо до места провожу, а дальше пешком. Мне уж там немного совсем идти. Какой у меня удачный день.
Петр предложил вернуться на базар и купить мелкую живность для обзаведения. Первым делом купили десяток кур и одного петуха с ними. Птица была в большом коробе из ивы. Купили крошечного поросенка. Он был в рогожном мешке, уже прогрыз в нем большую дырку и норовил сбежать. Захарка держал его на руках. А продавец предложил купить у китайцев котенка. Мыши уж больно в этих местах надоедливые.
Отец купил по сходной цене черенки для лопат и граблей.
Пес Байкал к новым соседям привыкал с трудом. Он даже гавкнул несколько раз для острастки. Лошадка Фрося настороженно повела ушами.
— Серьезный у вас охранник. Даже на меня рычал, когда я вас ждал возле управы. Чует, что хозяином стал. Ишь ты. А никто и мимо пройти не решался, пока мы стояли в переулке.
Город с прямыми улицами и новыми красивыми домами понравился путешественникам. Но сердце мальчиков забилось быстрее, когда они выехали на крутой берег реки Зея. Паром уже стоял у причала и загружался. Матрос указал путешественникам, куда им заехать и где встать. И вот пароход загудел, потом зашлепал большими колесами по воде. Паром отчалил от берега. И вот он размах огромного простора устья большой реки. Зея сливалась с Амуром. Река чуть замедлила свой торопливый бег, она напирала и стремилась найти себе место в русле Амура. И находила. И видно было, как желтые воды реки Зея струями вливаются в светлые воды Амура. И Амур сразу становится полноводным.
Плыли довольно долго — почти целый час. Медленно обходили наносы песка, о которых предупреждали речные знаки. А за рекой открывался вид на речную равнину. И была она до самого горизонта. И опытному крестьянину было ясно, что земля на равнине была пахотной.
Дорога от переправы шла в гору. Лошадка упиралась, ей было трудновато тащить нагруженную телегу. Отец, мать и Ваня спрыгнули с телеги, спрыгнул и попутчик. Они стали подпирать возок сзади.
— А что там за деревня виднеется вдали?
— А это и есть Семиозерка ваша. Приехали почти.
Красивое место. Пока только улица была видна, да землянки вдоль неё, и всего несколько деревянных домов стояли то там, то здесь, и выглядели как-то сиротливо.
Глава поселения сразу же показал Мисковым их усадьбу. Какое раздолье. А утром обещал показать и земельный надел.
— Тпру! Стой, Фрося! Мы дома.
В голосе отца слышалось ликование.
И сразу же, не распрягая лошадь, он взял в руки лопату и побежал на место будущего огорода семьи. Это была целина поросшая кустарником. И мальчики ринулись вслед.
И все вместе они стали корчевать кустарник и копать грядку, а мама достала из сундука семена.
— Прими, землица-матушка, наши труды и заботы и одари нас урожаем, а мы уж для тебя постараемся.
Мать с поклоном клала семена в амурскую землю.
Они приехали жить и трудиться на этой земле, которая должна стать им родной.