Пешком, так пешком. Захарка даже обрадовался. Город увидит и хорошенько его рассмотрит. Где нужно, остановится, полюбуется и дальше пойдет.
Дорогу показал им добрый прохожий. Он тоже отговаривал Мисковых от путешествия пешком, но не отговорил, и тогда очень толково объяснил им, как добраться до нужного вокзала.
— Пойдете по Ямской-Тверской. Вот она перед вами. Прямая, как стрела. Дойдете до большой площади. Триумфальная она называется. Большая прямоугольная площадь. От неё ведут дальше улицы с разными названиями. Прочитаете указатели и найдете улицу Земляной Вал — Садовую. Налево она расположена. Повернете. И довольно долго будете идти по ней. И перед самым вокзалом, когда уже он и слышен будет по паровозным гудкам, свернете опять налево и метров триста пройдете и окажетесь на месте. А грамотный есть кто-нибудь? Вывески прочитаете?
— А как же, — с гордостью сказала Екатерина Степановна, — есть. Сынок. Он бойко читает. Прочитает все вывески.
— Тогда с Богом.
И вот москвичи, которых трудно было чем-нибудь удивить, с некоторым недоумением поглядывали на переселенцев, которые пошли не по тротуару, а прямо серединой улицы, и понесли небольшой расписной сундук, взяв его за скобы с двух сторон, две плетеные корзины с гусями, большую корзину с провизией. У каждого из них был еще и заплечный небольшой мешок.
Одеты они были не по-городскому. В расшитых рубашках из домотканого полотна, в белых брюках отец и мальчики, и в темных юбках мать с Шурой. Все из того же полотна, только выкрашенного черной краской, купленной на ярмарке. А вот обуты были все одинаково. В лапти с обмотками. В лаптях хорошо по лугу ходить, по мягкой пашне, а на московских улицах путешественники чувствовали каждый камешек и выбоину.
Так они дошли до первого городового, который на высокой тумбе стоял, возвышаясь над всеми. Он сердито посмотрел на нарушителей порядка и громко свистнул. Мисковы опешили. Да как же теперь быть? Бежать или стоять или идти к этому господину? Такому важному!
Городовой махнул им рукой, и они пошли к нему серединой дороги.
— Нарушаете порядок. Для пешеходов у нас тротуары есть.
— Да покажи ты нам эту штуку — эти дортурары, где же их нам найти?
Городовой засмеялся и показал небольшое возвышение у стен домов. На взгляд Мисковых — недостаточно широкое. Как по нему сундук нести? Но приспособились, понесли сундук, встав друг за другом. Больше никто им не свистел.
— Правильно ли мы идем? — спрашивали прохожих путешественники.
Им охотно показывали дорогу. Нет. Зря они не взяли извозчика. Они уже сто раз пожалели об этом.
Сундук хоть и был тяжеловат, но в пути он играл роль скамейки. Устанут пешеходы, поставят сундук в укромном месте и сидят, отдыхают. Со стороны они напоминали маленький цыганский табор. Наберутся сил и опять идут вперед. Да где же конец пути? Уже пора бы прийти.
Когда они отдыхали в очередной раз, Шура сняла платочек с головы, перекинула косу на плечо и стала её заплетать, потому что кончик косы расплелся. И тут молодой и красивый купец, проезжавший мимо на пролетке, присвистнул.
— Красавица какая! На, на память.
И он бросил ей прямо под ноги монетку.
Шура расплакалась. Вот еще, будут тут ей всякие деньги под ноги бросать. Она не цыганка. К подаяниям не привыкла. И она запретила братьям поднимать монетку. Пусть валяется кому-то на счастье. Подберет прохожий и обрадуется. Однако Захарка был человеком хозяйственным. Он поднял монетку незаметно. Авось, пригодится.
На площади, куда они все-таки пришли, шла бойкая торговля. Был и рынок, были и ряды с товаром, но было так много коробейников! На широких лямках носили они лотки с разложенным товаром. Предлагали наперебой и ленты, и гребешки, и яблоки, и груши, и пирожки, и булочки. Но отец с матерью заладили одно — дорога длинная, расход предстоит большой. Потерпим.
А терпеть было все труднее. Очень хотелось кушать. В дороге они съели все припасы, взятые из дома, а теперь в корзинке даже сухарей не было. Желудок сводило от голода.
Захарка быстро нашел нужный поворот на улицу Земляной вал — Садовую. Какое странное название было у этой улицы. Земляной вал должен был бы иметь мрачный вид. Огромный вал земли вдоль всей улицы ожидал увидеть Захарка. Не увидел. Да. На самом деле здесь был когда-то земляной вал — оборонительное кольцо вокруг Москвы, которое должно было оберегать москвичей от неожиданных налетов монголо-татарской конницы. Земляной вал воздвигли, а татары перестали быть угрозой, и вал не пригодился. Не было больше нападений. Ни одного. Постояло укрепление много лет, и стало потом помехой. Не пускало кольцо укреплений город расти вширь. Тогда стали предлагать москвичам эти места под застройку. Бесплатно. При условии, что застройщики сроют вал и ликвидируют глубокий ров. Москвичи очень быстро с делом справились. И получилась новая московская улица — широкая и просторная. Возле новых домов были полисадники. В них жители устроили садики, высадив плодовые деревья и кустарники. И вот зазеленела улица, зацвела и заблагоухала в весеннюю пору. И добавилось в название улицы новое слово — Садовая.
Вот по этой улице и пошли дальше Мисковы. Дома стояли по сторонам улицы самые разные. Были здесь и солидные многоэтажные здания, а рядом с ними соседствовали деревянные постройки, опрятные и добротные.
На один из больших домов Захарка засмотрелся. Его поразил круглый балкон на втором этаже дома. Угол дома был закруглен, дом украшен балконами, а на этом балконе были красивые белые занавески. Они шатром укрывали весь балкон. В одном месте они были раздвинуты, и в этом пространстве стояла девочка невиданной красоты. На ней было голубое платье, а сверху была накинута кружевная шаль, легкая, почти воздушная. В кудрявых белокурых волосах ребенка красовался яркий бант.
Захарка был как громом пораженный. Он влюбился в прекрасную незнакомку с одного взгляда. На всю жизнь. Так он думал тогда.
— Захарка, да что ты встал, как вкопанный, иди уже. Отстанешь.
Голос у матери был недовольный!
— Иду уж я, иду.
Захарке показалось, что он прокричал эти слова, а на самом деле он их едва слышно прошептал. Он не сводил глаз со своей дамы сердца. Он смотрел на девочку восхищенно.
Маленькая красавица заметила его взгляд, но не смутилась нисколько. Она скорчила противную рожу и показала Захарке язык.
Ах, вот значит, какие они, эти московские барышни. Ну и ну. Он, значит, смотрит влюбленно, а она ему язык показывать вздумала. Подумаешь, красавица. И любовь в сердце мальчика погасла, не успев даже осмотреться. Наши, деревенские девочки, ничуть не хуже. И они не ломаются и языки не показывают.
Дальше по улице Садовой шел уже разочарованный Захарка. Москва называется. А тут некоторые языки показывают!!!
Захарку привлек запах свежеиспеченного хлеба. Такой густой и приятный запах просто остановил мальчика.
— Все. Если не поем сейчас чего-нибудь, просто лягу здесь и помру.
Мама переполошилась, переполошилась и Шура.
— Погоди, мы сейчас что-нибудь купим.
— А вот лавка прямо в доме. «Булочная» — написано на вывеске. Давайте зайдем!
— Да ты что? Это не про нас. Погонят нас из неё.
— Авось, не погонят.
Мать даже перекрестилась. Они поднялись на крыльцо и робко вошли в небольшое, но очень уютное и опрятное помещение.
Захарка был поражен. Хозяйка стояла за прилавком ладная и статная. Белоснежная блузка её была украшена красивой брошью. Длинная коричневая юбка была защищена таким белоснежным фартуком, что он казался абсолютно новым. На голове у хозяйки был белоснежный чепчик.
Оробел не только Захарка. Онемели и его родители и не знали, что сказать, и как им обратиться к такой великолепной даме.
— Проходите, — улыбнулась она, — вы за сухарями?
— Нам бы хлебушка подешевле. Мы на Амур отправляемся. Белорусы мы. Уже неделю в пути. Оголодали чуток.
— На Амур? Что? И мне можно выйти за порог и пойти прямо на Амур тоже?
— Можно. А почему нельзя? А Вы хотите?
— Пожалуй, нет. Мне и здесь хорошо. Я могу вам недорого продать очень хорошие сухари. У меня хлеб особенный и дорогой. Не всегда весь раскупают. И тогда он черствеет. А я режу на большие куски и просто даю высохнуть, чтобы не заплесневели. А потом в мешок складываю. У меня как раз целый мешок накопился.
Захарка глядел во все глаза на затейливые хлеба с румяной корочкой, с украшениями колосками и плетенкой. Такие караваи только на пасху есть. На боковых полках лежали калачи с ручкой, булки и батоны, пирожки с запеченными боками, булки с маком.
— А сколько ты с нас возьмешь, добрая женщина?
— Вот у нас пятак есть. Хватит?
— Вполне. За пятак я вам еще и пирогов свежих дам в дорогу. А ты, красавица, не хочешь в Москве остаться? Научу тебя торговать. Приодену. Да полгорода пойдет на такую красоту полюбоваться, заодно и хлеба купят. Не бойся, не обижу.
— Да нет уж. Я с мамой и отцом не стану разлучаться. Да и братики мне дороги.
Захарка вышел чуть вперед и прислонился к боку сестры. Ванечка встал с другой стороны.
— Какие у тебя защитники! Ладно. Вот ты — постарше который, зайди за прилавок и возьми мешок. И давайте сюда корзину, пирогов положу.
Мешок был очень большой и легкий. Сухари все-таки. Ваня нес его легко.
— Давай, я хоть корзинку с пирогами понесу.
— Я сам.
Сам-то сам, но когда нашлось удобное место, чтобы сесть и покушать всем наконец-то, выяснилось, что пироги на треть куда-то исчезли. Знаем куда. Ванечка постарался. Впрочем и оставшихся пирогов всем хватило. Проходившая мимо молочница предложила налить всем по кружке молока. Ну, как тут отказаться. Заплатили за молоко и напились вволю.
— Вот, теперь можно и с голодными равняться, — с усмешкой сказал отец.
Он привлек Захарку к себе и погладил по спине.
— А то — помирать собрался. Ишь, ты, чего придумал.
Подкрепившись, все пошли дальше уже чуточку повеселее. Добрая лавочница примирила Захарку с большим городом. Разный народ жил в Москве, а не только эта кривляка.
Москва поразила Захарку обилием великолепных храмов. Мать не успевала творить молитвы и просить Божьего благословения в дорогу, когда они всей семьей шли мимо храма. Они проходили мимо одного храма, а вдали показывался уже другой.
Так и запомнилась Москва Захарке на всю жизнь. Сухарями и пирогами. Звоном колоколов в храмах. И красавицей на причудливом балконе. И долгой и трудной дорогой с гусями, сундуком и потом еще и большим мешком сухарей.
Всякая дорога тем и хороша, что имеет начало и конец.
Через несколько часов они пришли на Рязанский вокзал. Встретили там своих, рассказали про свои приключения в дороге, показали мешок сухарей, угостили знакомых. Да. Слаще пряника были те сухари. А Мисковым всегда везет!