— И откуда этот кот черный взялся? Откуда же он выскочил? Как будто кто-то нарочно кота подпустил. Бешеный он какой-то, вцепился в сватов, даже поцарапал одного из них.
Шура сидела на крыльце и горевала.
— А как же мне теперь по деревне ходить? Я и на гулянки больше ходить не буду. Стыдно как перед людьми. Видно и в самом деле я порченая.
— Никакая ты не порченая, это я кота подпустил, — признался Захарка.
— Ты? Ты зачем это сделал?
— Тебя спасти хотел. Ты же не хотела замуж за этого богатея!
— Да лучше бы за него пошла, чем такой позор переживать. Ей-Богу, вот тебе крест, — Шура перекрестилась.
Вышел на крыльцо отец.
— Хватит плакать. Мы тут с матерью переговорили. Нет у нас другого пути. Поедем на Амур. Всей семьей. Только Григория оставим здесь. Женим его на любимой дивчине. Он справится с хозяйством. Продадим утварь, часть надела земельного, продадим бычка, а корову нужно сдать, чтобы по приезде на новое место получить новую. Говорят, их перегоняют организованно вслед за переселенцами.
Шура заплакала.
— Так вы из-за меня решили переселенцами стать? Не стоит из-за меня все рушить. Я переживу как-нибудь.
— Вот то-то и оно. Как-нибудь. А мы как же? Мы не в стороне от этого несчастья, мы — в бороне. Вместе нажили беду, вместе и переживем. И я слово свое сказал. Не перечьте мне. А тебе бы, сынок, задать бы ремня, да поздно уже. Дело сделано. Будем уповать на милость Божью.
— Будем уповать. Что нам еще остается?
Шура горестно вздохнула. Захарка тоже вздохнул. Он вспомнил опять то место из книги, где говорилось про лютые и малоснежные зимы в дальних краях, про тяжелую в обработке землю, про предупреждение, что ничего на Амуре даром не дается. Ко всему нужно труд приложить. А труда в семье Мисковых никто не боялся.
Уже через несколько дней Захарка, как человек грамотный, стал всюду ходить с отцом и собирать нужные бумаги для переселения семьи на Дальний Восток.
Давно известно, что иная бумага важнее самого человека будет.