Богословская Антропология
Бытие как духовное явление.
Внутренний взгляд на бытие
(Бытие с точки зрения человека).
Во-вторых, нам надо заметить, что - «Вопрос, возникший у пробудившегося сознания, не был вопросом, обращённым в пустоту»! Он был обращён к «тому, кто где-то рядом», - к «духу, который уже не скрывался в тайне физики вакуума, но уже присутствовал в самом сознании, как причина его пробуждения». Этот «вопрос» был – «вопросом одного реального индивидуума к другому»! И одновременно, этот «вопрос» был - «адресован духу - причине пробуждения сознания в реальность».
Таким образом, «труд» из «феномена антропологического и морфологического», становился уже и «феноменом социальным», - «соработничеством психологии, потерявшей приставку зоо- и пневмологии». В этом преобразовании «физического труда тела в психологический труд души», произошло дополнение его «трудом общения», как «фактором пробуждения и развития духовности». И это предваряло развитие «речи» как третьей сигнальной системы. «Речь» стала следствием, причиной которого была «потребность в общении». Эта «потребность» была не только «физическая», необходимая практически, в практике быта, но и «метафизическая», выражающаяся в необходимости «изначального мифотворчества», то есть создания «мифов творения», - первых представлений о «смысле и целях существования мира бытия сознания». В этих мифах и из этих мифов родилась и отразилась «религиозность сознания». И на этом основании, «сознание» выстроило «культ своего отношения к миру» и к «принципам его использования». Эти «принципы» отразили в «сознании», сделали явным для самого «сознания», сам «феномен нравственности» - «культовый и пневмологический феномен», находящийся на «стыке религии и культуры», а затем, с «отделением быта от религии», и «культуры от культа», появилась и «мораль», как «психосоциальный феномен» и «культурный аналог и отражение нравственности».
Следовательно, «труд» как «физическая и практическая необходимость», несомненно, был «бытовым стимулом к развитию речи». Но «психическим инструментом возникновения речи был душевный труд», как необходимость «созерцания» - «познания в общении»; в «общении людей» и в «общении людей с духом» или «богообщении». Поэтому, «труд», в процессе возникновения «речи», имел уже не только «антропоморфологический характер» - как «дальнейшее развитие речевого аппарата», но, главным образом, он имел «психо-пневмологический характер», который, несомненно, сопровождался и дальнейшей «эволюцией мозга» - как «системы мозговых тканей», проявляющейся в «умножении разнообразия нервных клеток» и «усложнении их взаимодействия».
«Речь» стала «психо-пневмологическим фактором эволюции биопсихической среды», превращения её в «психосоциальную среду», чей «пневмологический» характер которой остаётся «скрытым и не явным». Ибо «дух», который позволял себе «навязывать себя материи», не позволял себя «навязывать себя сознанию». Так как, став «причиной появления нового природного естества» - «тварного духа» или, иными словами, «разумного сознания», он - «нетварный, божественный или причинный дух», добровольно лишил себя «способности навязывать себя». В виду этого, «дух не может навязывать себя духу», из-за того, что сам «нетварный дух» дал возможность появиться «другой воле посреди другой свободы». И, отныне, эта «другая воля» может принять этого «божественного», то есть «причинного» для себя «духа», только добровольно. Только «падшие духи» позволяют себе «навязывать себя друг другу».
Новая «социальная среда» изменила «природу» того «опыта», который стал накапливаться в «сознании». Это выразилось в том, что кроме прежних «плотской сферы существования» и «душевной сферы существования», в «сознании», в его «животном», «предчеловеческом» или «дочеловеческом» состоянии, появилась новая - «духовная сфера существования», в которой «рефлексия выходит за рамки своей исключительной инстинктивности» и «приобретает эмпирически-экспериментальное основание». Все прочие «основания поведения» переходят из «области сознания» в «область подсознания»; меняется и алгоритм взаимодействия «подсознания» и прежнего «протосознания», ибо появляется нечто новое в глубине этого «протосознания» - «Я», в котором и за которым скрывается «нечто», которое называют «надсознанием», и которое является следствием и свидетельством «присутствия» - «явного присутствия духа в материи» или «явного присутствия нетварности в тварности»!
«Протосознание» предлюдей использовало только первую и вторую сигнальную системы: жесты (мимику) и звуки. Этой биопсихической сигнализации ему хватало, ибо оно имело потребность в выражении преимущественно «эмоциональных состояний», так как «поведенческие состояния» ещё не были достаточно «сложны» и «укладывались» в возможности «эмоциональной рефлексии». Но теперь, эти «возможности» стали «недостаточными», поскольку появился новый «предметный характер поведения», отражающий новую, «эмпирически-экспериментальную природу опыта», получаемого «досознанием», преобразовавшимся в «сознание» под влиянием пробудившегося в нём «надсознания». Иными словами, «природный аспект бытия досознания» приобрёл себе «личный аспект бытия» - «присутствие надсознания»; и «досознание» усложнилось, окончательно приобрело себе «свободу» и «волю», преобразовавшись в «сознание».
На этой базе «разумного созерцания», у «сознания» развилась новая (третья) система сигнализации, и постепенно сформировалась членораздельная «речь», как новое «отражение», приспособленное не только для выражения эмоций, но и для обозначения созерцаемых «вещей», их свойств и связей, и их отношений, как между собой, так и между ними и «сознанием».
Появление нового «опыта» и способов его «передачи», ещё более, качественно, изменило прежнюю, «биопсихическую природу социума»; ещё в большей степени проявило в нём роль «пневмологических реакций» и «духовно-нравственных отношений», выстроив «систему религиозных традиций», объединивших, под своим руководством, всё «общество». И только последовавшая «духовно-нравственная катастрофа» - «грехопадение сознания», запустила процесс «разрушения» и «преобразования» этого «традиционного религиозного единства» - от «природного единства сознаний» к «осознанию личного единства человеческой природы», который мы сейчас опознаём как «процесс рационализации познания сознанием своего бытия».
Этот процесс, в своём существе, является процессом «увеличения степени осознанного усвоения информации и её объёма». Если ранее, терялся «индивидуальный психический опыт», а «генетический биопсихический опыт» вообще не опознавался как «опыт», заслуживающий внимания, то теперь, с помощью «опыта новой природы знания» (общения в познании) и «новых средств его передачи» (познания в общении), новое «знание» стало главным условием нового, социального, пневмологического, а не биопсихического, «прогресса бытия сознания» - человечества. И этот «прогресс» ускорялся каждый раз, когда «сознание» придавало всё новое ускорение «передаче опыта», совершенствуя «методы передачи»: письменность, книгопечатанье, массовые средства передачи информации, компьютеры, интернет и т.д., и т.п.