Удолие Крин. Эпизод 12. Покаяние

«Так тихо сегодня... Ума не приложу куда подевались певчие птицы. Где так любимая мною свирель? Знаешь Елох, мне кажется наш мир потихоньку сходит на нет...», - всматриваясь в сплошную дымку тумана, рассуждал испещрённый морщинами старик. Голову его изящно, насколько это было возможно, украшала лисья шапка. Рыжий хвост, потрёпанный временем, лежал на плече. Грубо пошитая волчовка прикрывала некогда богатырскую грудь. А седая борода была перетянута жилами в двух местах, видимо, чтобы не мешалась и не лезла в глаза и нос ежели придётся лежать в засаде. «Нет ничего. Понимаешь? Больше нет ни-че-го...», - шептал старик подбрасывая в костёр дрова. Пламя с жадностью поедало новое угощение, так что за щеками хрустели угольки. Туман из низин шаг за шагом подбирался как опушке сосняка, где и организовал привал старый охотник. Елох стоял за спиной старика и спокойно наблюдал. Он не хотел подходить близко и уж тем более поддерживать беседу. Старик и без того, отлично знал - леший везде и всегда его слышит в своих владениях. «Помнишь, когда я ходил за ягодами? Ну совсем ещё мальчонкой? Тогда аркуда-негодник до смерти меня напугал, сидел я в малиннике, собирал самые сочные плоды. Даже сейчас вкус их на губах. А зверюга эта возьми да и рухни вместе с веткой аккурат подле меня. Я на утёк! Забрёл не пойми куда... Льян скрылся уж. А я дороги читать не умел ещё. Помнишь же Елох, как лежал я тогда на покрывале мха и никак глаза высушить не мог? И тут тьма... Тварь эта злющая! Словно под водой в миг очутился. Ни звуков, ни запахов, ни лучика света. Я же с жизнью простился тогда... А потом. Потом пришёл ты...», - старик глубоко вдохнул. Туман аккуратно семенил в сторону костра, уж больно хотелось ему померяться силами с огнём. Елох был недвижим. Конечно он помнил. Всё помнил. В этот момент он как раз спасал того самого мальчишку. Спасал от тьмы, заранее зная, что станет тот позже лучшим охотником. Не для пропитания, зверьё станет бить, не для семьи. Бахвальства и денег лишь ради. Знал. Но всё равно спас. И поступал так каждый день. Каждый день проживая сразу всю свою жизнь. Нет времени для того, кто существует вне его. Старик слегка привстал, чтобы подбросить ещё дров, но поленьев больше не оказалось. Костёр испугано жался к земле. Туман с неподдельным интересом окружал опушку. «Так тихо сегодня, Елох... Так тихо... Что, думаешь не прав я был в жизни своей? Ни жены, ни детей, ни внуков, ни-ко-го... Нет у меня! Ох, и сколько девиц за мной бегало, ох и как я с приятелями гульбанил! А всегда один был. Одинок был всегда... Злобу свою и безразличие знаешь чем оправдывал, Елох? Знаешь? Тем, что Тьма в меня той ночью проникла. Проще же на неё всё спихнуть. На демониху эту! А ведь ты мне шанс давал...» - охотник, окончательно потерявший силы, лёг на спину. Туман, носком шевелил тлеющие угли, утрачивая всякий интерес к такому не азартному противнику. Елох всё понимал. Последний год этот старик жил в лесу. Ломал свои же силки, лечил зверьё, как мог. Хотел успеть, как можно больше. Хотел успеть... «Елох, ты прости меня, дурака. Никогда с той ночи ты мне не показывался, никогда беседы не вёл. Но я чувствовал тебя. И сейчас знаю - ты здесь! Прости! Загубил много зверья. Душу свою загубил...», - голос старика слабел, многие русла на щеках заполнила влага. То ли слёзы, то ли туман укрывал охотника саваном. «Так тихо...», - прошептал охотник. Елох приблизился. Старик уже не дышал. Леший опустил ладонь на грудь старого знакомого, что-то прошептал и вытянул яркую светлую искру из глубины тела. Она сияла и переливалась, туман испугано отпрыгнул - это не с тлеющим костром играть. «Быть тебе отныне аркудой, жену любить и детей своих! Счастливым быть, да не ведать зла. Живи по совести Берик! Для каждого будет шанс!», - прошептал Елох, швырнув искру в небо. Тучи расплылись в стороны, и небо зажглось множеством звёзд.