Он был чёрным, с большими переливами, синими и зелёными, будто из драгоценных камней, как скарабей или ворона. Его молодые глаза иногда озарялись живым огнём, словно горшок Рамоны, продавщицы каштанов с площади Марка. Я барабаню его короткую рысь, когда из песочной Фризеты, он входил, чемпион, на брусчатку Новой улицы! Каким ловким, каким живым, каким легким он был, со своей маленькой головкой и тонкими конечностями!
Он благородно проходил в низкую дверь таверны, ещё более чёрный, чем обычно, под красным кастильским солнцем, бывшим ослепительным фоном для корабля, я отпускаю его, он заигрывает со всеми. После, перескакивая через ствол сосны, порог двери, он наполнил весь загон, радостью от трескотни куриц, голубей и воробьёв. Там его ждали четверо мужчин, смешавших цвета рубашек и своих мохнатых рук. Они взяли его под перец. После схватки, грубой и краткой, нажав на точку, позже ослепили и бросили его в навоз, и, все сидят на нем, а Дарбон выполнил свою работу, положив конец той грустной и волшебной красоте.
Thy unused beauty must be tombed with thee
Which used, lives the executor to be. *
- Читайте своему другу Шекспира -
... Жеребец кончился, остался конь, бледный, взмыленный, изнуренный и тоскливый. Единственный человек, подняв и накрыв одеялом, ведёт его неспешно вниз по улице.
Бедное напрасное облако, ещё вчера бывшее молнией, раскаленной и твёрдой! Он шёл, будто книга с оторванным переплётом. Казалось, его больше нет на земле; что между его подковами и брусчаткой проложили какой-то новый элемент, оставив его без основания, точно вырванное с корнем дерево, словно воспоминание о жестоком утре цельной и идеальной весны.
*С тобою образ будущих времен,
Невоплощенный, будет погребен.
У. Шекспир, сонет 4, перевод С. Я. Маршака.