Наступили последние числа марта. В один из дней Добрынин отвез Лялю на работу, где она написала заявление об увольнении по собственному желанию и получила трудовую книжку. Для Елены Романовны Добрыниной начиналась новая
жизнь, которой она страшно боялась.
Говорить о своих страхах мужу было нельзя - его желание видеть Лялю исключительно домохозяйкой никуда не исчезло, наоборот, оно крепло с каждым днем. Позиция матери тоже была известна и противоположна позиции Вадима. И что делать со всем этим, девушка не знала. Ей нужно было поговорить со знающей, опытной женщиной, но такая была только одна - свекровь.
Поэтому, выйдя в последний раз из проходной ставшего уже чужим института, Елена Романовна Добрынина не стала звонить мужу и не пошла на электричку. Она обогнула станцию, зашла в магазин за тортиком, а потом пошла к свекрови.
Увидев ее одну, Лидия Михайловна сначала испугалась:
- Ляля, что случилось?
- Приехала увольняться с работы и после всех треволнений пришла к Вам.
- С Мурзиком все хорошо?
- Да-да. Он меня и привез утром.
- А почему ты так подавлена?
- Потому, что сегодня я уволилась с работы и теперь не знаю, что мне делать.
- Щи варить и мужа любить. - услышала она ответ свекрови.
- Лидочка, это Мурзик попросил Вас так ответить мне?
- Нет, девочка, это Павел Антонович, отец Вадима и Маргоши, так сказал мне еще до их рождения, когда я по его требованию делала выбор между семьей и карьерой. Кажется, так теперь называется продвижение по службе?
- Да. Так. - подтвердила Ляля. - Значит, Мурзик не сам придумал эту фразу?
- Он сказал именно так? Ты ничего не путаешь?
- Он не просто сказал - он еще и тарелку кулаком расколошматил в мелкую крошку.
- И только? Слабак! Когда его отец объяснял мне эту прописную истину, он применил ко мне, мягко говоря, телесные наказания.
- Это как?
- Ремнем по заднице ума вкладывал. От души порол - неделю было больно сидеть...
- И Вадим в тот день обещал меня выпороть за непослушание...
- Правда? - обрадовалась свекровь.
- Слава Богу, он догадался оставить обещание обещанием...
- Значит, любит тебя сильно. - с удовольствием ответила Лидия Михайловна.
От слов старой дамы Ляля на несколько минут лишилась дара речи.
- Не красней, моя девочка. Быть любимой не стыдно. Давай лучше выпьем по чашечке чаю, а в него добавим чуть-чуть коньячку.
- Лидочка, Вы так радуетесь? Чему?
- Мой сын поступает почти так же, как поступил его отец. А это значит, что тебе нет надобности забивать себе голову всякой околонаучной чепухой и каждый день в любую погоду бежать на службу. Это же счастье, девочка. Ты пока не в состоянии это понять, но это самое настоящее счастье.
- В том-то и дело, что мне и самой не очень-то хочется менять свою теперешнюю жизнь на какую-то новую профессию и на какую-то непонятную карьеру.
- И не меняй. Живи в довольстве и неге.
- А если он меня бросит?
- Не бросит.
- С чего Вы взяли?
- С того, что я неплохо знаю своего сына.
В это время ожил телефон в Лялиной сумочке. Звонил Вадим.
- Лялька, ты скоро освободишься? Я уже приехал за тобой.
- Ты где?
- У твоей вонючей проходной.
- С сегодняшнего дня она уже не моя...
- Ты долго еще прощаться будешь?
- Вадим, я уже у Лидочки. Мы чай пьем.
- А я тут, как дурак торчу?
- Не ори. Лучше быстро приезжай. Мы тебе тоже чаю нальем, только пустого...
- Маман не удержалась? Накапала тебе в чай коньячку?
- И себе тоже.
- Не стыдно в будний день?
- Имеем право!
- Это маман научила тебя права качать?
- Неужели две домохозяйки не имеют права расслабиться в свое удовольствие? - примирительным тоном ответила Ляля.
Продолжение следует...