Сергей РЕБЕЛЬСКИЙ
Фривольная история с джентльменским концом
- Сочту за честь пригласить прекрасную даму в мою скромную обитель, - Максим галантно шаркнул подошвой по тротуару. Это он всем так говорил.
Она молчала, бесцеремонно оглядывая нового знакомца с головы до пят и обратно. Потом, вроде как, приняла решение.
- К тебе не попрусь. Хошь - двинули в наши края. Только заранее предупреждаю: не ближний свет! От Беляева две остановочки на автобусе или двадцать минут пешкодралом.
Теперь уже он её изучал, прикидывал в уме. Невысокая шатенка, складненькая, загорелая… причёсочка под каре, ровные блестящие зубы, шустрые карие глазки – чересчур, пожалуй, подведённые… к чему столько макияжа в её 22? 23? В общем, привлекательная девчонка, что и говорить. К себе приглашает – это обнадёживает! Рискнём? Риск был - не возможность бандитской засады, а куда более прозаический: ежели вдруг не обломится, тащись потом ночью через всю Москву, не солоно хлебaвши… без двух букв. Впрочем, особых колебаний он не испытывал: с некоторых пор, решение в таких ситуациях принималось почти всегда положительное.
- С вами, Галочка, хоть на заполярный полуостров Таймыр.
- Притом, секи: портвеша у меня полбанки, и вся любовь. Отоварила давеча талоны, так припёрся папан – плакала моя водяра.
- А у меня в баре коньячок припасён… и вермут… и мускат. И шампанское! Может, всё-таки, ко мне?
- Извини, Максик, - ты ж у нас Максим? К тебe, честно, никак. После объясню.
ДорОгой вяло болтали: о работе, об отпуске. Должность она занимала пустяшную, типа паспортистки. Отдыхать ездили с подружкой в Новый Афон. Неделю только, как вернулись, загар вон ещё не слез.
- Недавно с юга – тоже, конечно, риск, - флегматично отметил про себя Максим, - как в той песенке: «Будь осторожен, триппер возможен». Ну да мы люди поднаторелые, в случае чего - и без резинки убережёмся!
Смеркалось, когда подошли к заскорузлой блочной пятиэтажке. Отсутствие света в подъезде не позволяло по достоинству оценить настенную живопись, зато ничто не отвлекало от шибающего в ноздри резкого запаха мочи. Поднялись на четвёртый.
- Посвети-ка, - Галя вытащила из сумки фонарик.
Отперев, впустила его в крохотную прихожую, какие бывают только в малогабаритных однокомнатных (тогда ещё не говорили «однушка»).
- Сымай шузы и топай на кухню, - она зажгла бра. – И чтоб мне ни звука!
Минут десять прошло, прежде чем сама она тоже явилась, наконец, на кухню, умытая и в бордовом халатике.
- Чего тишину-то блюдёшь? – это Максим зашептал, несколько настороженно, – что ли, соседи?
- Не бэ, Максюха, всё путём! – Галя широко улыбнулась. Потом, уже посерьёзней: - Сынок у меня, вот что. Костиком звать, пять намедни стукнуло. Маман спать его уложила, да и уканала, - рядышком они тут.
- А муж где?
- В м@@де! Был муж, да сплыл, - она на мгновенье потускнела. - Всё, кончай базар, время гулять и веселиться. Разливай! – Она извлекла пресловутый портвейн. - К вину у нас малосольные огурчики, вон бабка с дачи бадью целую притаранила. И варенье вишнёвое - к чаю!
До чая, впрочем, так и не дошло. Наскоро распили портвейн и принялись целоваться, - долго, ожесточённо, взасос. Распахнулся бордовый халатик, обнажились крепкие, стоячие груди с коричневыми сосками… тугая, холодная попка… незагорелые части, на фоне загорелых, особенно возбуждали… видом своим… и упругостью… и вкусом… и вся она была уже мокрая…
- Хочу тебя, - Максим внезапно охрип, - не могу ждать!
- И нечего пристраиваться, не терплю я эдак вот, на скорую руку. Айда в спальню, там кровать здоровенная, клёвая!
- А Костик?
- Он, как разоспится, - пушками не разбудишь!
В сей ответственный момент позволим себе прервать наше увлекательное повествование, чтобы совершить краткий экскурс в область этики и морали. Вполне может статься, кой-кому из читателей не терпится уже упрекнуть героев в вопиющей безнравственности. Наперекор подобному мнению, обратим читательское внимание на тот непреклонный факт, что ни лжи, ни корысти не было в их стремительных отношениях. Больше того, оба участника вполне имели в виду ничем друг другу не навредить. Подкрепим собственные рассуждения мнением серьёзного авторитета – из тех, с кем блюстители нравственности (особенно – старшего поколения) привыкли считаться. "Если уж непременно хотите, то мимолетная связь-страсть может быть и грязная, может быть и чистая", - так в 1915-м ещё году писал Инессе Арманд лично Владимир Ленин. А этот не соврёт!
Добавим ещё, что Максим, будучи истинным джентльменом, твёрдо придерживался (как мы вскорости убедимся, себе же во вред) благородного принципа: за полученное удовольствие следует платить – удовольствием доставленным. Сиречь, прилагал немало усилий, чтоб не завершить процесс допреж своей дамы. Вот и нынче действовал он разнообразно и находчиво, не покладая… ничего, короче, не покладая… Как, наконец, минут двадцать, или сколько там, спустя (подчеркнём: здесь это словцо является предлогом, а не деепричастием, и, если и обозначает проистекание, так только времени), - вдруг она застонала, задёргалась, словно ток по ней пробежал… И тотчас жуткий вопль потряс комнату.
Максим лихорадочно оглянулся. При свете ночника открылась ему жуткая картина: мальчонка стоит в своей кроватке, рот настежь, слёзы и сопли ручьём, пальчик тычет в их сторону. Мордашка искажена ужасом: чужой дядя убивает маму!
- Быстро линяй, быстро! – вывернувшись, прошипела Галя.
Он подцепил монатки (один носок так и остался на поле брани) и, на бегу натягивая джинсы, ужом выскользнул из комнаты. Последнее, что он услышал, захлопывая дверь квартиры, было - немного успокоенный, мальчик спрашивает:
- А почему у дяди такая большая пися?
2016