О романе "Долгое возвращение домой" Петера Хантке
Роман начи нается с того что как лиргерой рассммативает землю Настлькоподроно расстриает.что уже не знаешь. это человеческо око смотри или божье око. Он так смтри что ратвореояется в прдмиете изучения.Так знмлю описывать – жить за пределами наших возможностей.
«В последние годы – с тех пор как он стал жить почти что всегда один – у него появилась потребность в том, чтобы ясно чувствовать то место, где он находится в данный момент: осознавать расстояния, точно знать угол наклона, более или менее представлять себе материал и состав слоев грунта, на котором он сейчас находится, – хотя бы на глубине нескольких метров, – и вообще быть в состоянии сделать соответствующие расчеты и провести границы, с тем чтобы создать себе пространства в виде «чистых форм, существующих на бумаге», с помощью которых он все же мог, пусть не надолго, собрать себя воедино и сделать неуязвимым.
Зоргеру была нужна природа, но не только как чистое, природное пространство, он мог довольствоваться, например, и тем, что обнаруживал в каком-нибудь большом городе едва уловимый, пусть даже закрытый асфальтом бугорок или впадинку, мягкие перепады булыжной мостовой, втоптанные в землю за века фундаменты церквей или каменные ступеньки; ему довольно было, что он мог представить себе, как он, забравшись на самый верх какого-нибудь высотного здания, казавшегося еще недавно таким чужим, устремляется вертикально вниз, к самому основанию, и, предаваясь таким вот снам наяву, проследить, скажем, за линией гранитного цоколя, – так появлялись ориентация и жизненно необходимое пространство для дыхания (и тем самым уверенность в себе), одно вытекало из другого.
У него была способность (впрочем, не постоянная, а спорадическая и случайная, хотя эта случайность обусловливалась характером его профессиональной деятельности, которая в некотором смысле сообщала ей постоянство) при необходимости призывать себе на помощь пространства мира, в которые ему доводилось вживаться по роду занятий, или просто так для собственного развлечения и развлечения других процитировать их – явив со всеми их ограничениями, параметрами света и ветра, показателями широты и долготы, положением небесного тела – в виде неизменно мирных, принадлежащих всем и никому картин событий, которые еще предстоит только выдумать».
О его прошлом ничего не изветно. Он посто Зоргер. Где-то середине романа вдруг имя- Валентин Зоргер. Он ученый. Изучает землю. Живет в доме с всокой крышей.Унег есть не менее странныйприятель. Лоуфер. Есть женщина –идианка без имени. Конечно. Зачем ей имя.
Повортный моментромана – получение псьма.врезультате которогонадо уехать – совршенно вскользь.
ЖизньЗоргера проходит внепрерывной работе мысли, иэто описано та подрбно что итателю трудно разглядеть общее.Зоргер сотрит на землю и вообще на природу не как ученый. А как человек. На жешину.И он совершенно счастив видетьэти речные брега, мклоны.леса песни.Читпательнастолько в это огружен что когда надо еехаь , смысл пропадаенапрочь. Хантке похож на некотрыхнемецкихписателей своей тяяжелой мманрой письма. Можно сравнитьс Трмасом Манном.Фкйхтвагером. Но врезультате возникает ощущение не только тяжести, но и цнности этоо гтекста. Понимаешь что это груда минерлов, среди которыъ естьочень дроценные и не очень. Но погружаться тянет.
О природе писаил многие псатели. Толстой, Тургннев,Паустовский. Бианки, Астафьев, Джек Лондон. Ноникто не псал о ней так равнодущно ив том же время чувственно, подробно, даже старастно.Так как восринимал ее Зргер, мог воспрнимать вечный отшельник. странник, а это же был ученый и годской человек. Каккже он мог стать таким вездесущим, таким пникающим сюду. Словно …бог. И да. Тема веры вознимает в его мыслях очень настойчиво.
«После первого разочарования от природы, которая всякий раз сперва спешила поманить своей соблазнительной доступностью, а потом стремительно ускользала, Зоргеру приходилось, чтобы не пропасть, со всею энергией углубляться в нее. Он должен был воспринимать весь окружающий мир в самой его мельчайшей форме – будь то трещинка на камне, изменяющаяся окраска ила, песок, прибившийся к растению, – и воспринимать серьезно, как воспринимают все серьезно дети, для того чтобы он, ни с кем и ни с чем не связанный, ни за что другое нигде не отвечающий, мог бы хоть как-то держаться, неважно для кого; и иногда ему даже это удавалось, правда при этом ему всегда приходилось яростно преодолевать самого себя.
А для кого ему нужно было держаться? Зоргер отдавал себе отчет в том, что все его научные занятия есть не что иное, как религия: только работа делала его способным устанавливать связи, только тогда он чувствовал готовность к выбору, в двояком смысле – он мог выбирать и его могли выбрать. Кто? Это не имело значения, важно, что он мог быть избранным.
Изучение образа земли, которому он отдавался не фанатично, но настолько истово, что постепенно к нему приходило ощущение и собственного образа, эта работа, помогая ему отмежеваться от Великой Бесформенности с ее опасными капризами и настроениями, и в самом деле до сих пор спасала его душу».
При вскх переживаиях сомнениях Зргер продолжаетидти по своей загадочной дороге. Это не химера, это настящий человек, иужчина, с его смнениями и стастями. И празиетельно, слуайный человек ему говорит мудрейшее напутстие
«Собеседник:
– Рад был с тобою встретиться, дружище. Не ешь много рыбы. Счастливо оставаться. Будь осторожным. Радуйся самому себе. И доброго тебе пути»