- Всем оставаться на местах! Руки перед собой! Сумочки раскрыть!
В общественный туалет ворвались три крепкие тетки в гражданском. На темных жакетах расплывались капли дождя. В туалет набилось много народу: и веселые девчонки в боевой раскраске и несколько старушек. Дождь запер всех здесь. И, хотя станция метро «Площадь Восстания» была в двадцати метрах, но дождь был столь сильный, что никто не рисковал перебежать эти метры под сплошным потоком. В такой ситуации даже зонтик не помог бы – к тому-же поднялся сильный ветер. Кто боялся за сохранность дешевенького грима, кто просто не хотел промочить ноги.
Через несколько секунд в туалет зашло еще два милиционера – женщины. Уже в форме. Брезгливо зажали носы. Да, ароматы в общественном туалете не вполне аппетитны. Служивые крикнули:
- Проверка документов!
Одна из раскрашенных девиц громко заворчала:
- Обыскивать не имеете права! Постановление и понятые есть?
- Я тебе сейчас десять постановлений выпишу! Шалава! Идет оперативная проверка! Понятно?
Кира, исполнила свои дела по надобности и уже собиралась выходить, да задержалась перед зеркалом – а тут и «разверзлись хляби небесные». Облава – это еще похуже дождя будет.
Кира сама не попадала в такие ситуации, но девчонки из поликлиники рассказывали, что такое бывает и что в этот туалет заходить опасно – себе дороже может выйти. Кира работала медсестрой в ближайшей поликлинике и по долгу службы посещала тяжелых больных. Это назывался «сестринский уход»: кому катетер поставить-заменить, кому укол сделать. Вот с уколами и была проблема. Были на Кирином участке и раковые больные – а им надо было уколы наркотиков для обезболивания вводить. Бывало, иногда, что пациенты просили:
- Спасибо, сестричка. Сегодня не так больно. Не надо эту гадость колоть: я и так уже вполне законченный наркоман.
По неписанному правилу в таком случае ампулу надо было вскрыть, вылить содержимое, а саму стекляшку оставить на столе у пациента. А сегодня, как назло, заболталась со старушкой. Порадовалась за нее, что боли уменьшились, да и торопилась уже – дождь шел все утро с короткими перерывами и заставлял перебежками между квартирами и магазинами марш-броски совершать. Так, у Киры в сумочке лишняя ампула и оказалась! Никаких документов о медицинском статусе тогда, в конце шестидесятых, не имелось. Был, разве что, белый халат, да стерилизатор с двумя шприцами и десятком тупых иголок. Ампулы лежали в вате в жестяной коробочке из-под монпансье. Еще была бутылочка со спиртом и ком ваты. Должна еще быть записка от старшей медсестры с адресами на сегодняшний день. Обычно, такие записки писались на бланках для рецептов. А сегодня… Пришлось эту бумажку по другой надобности в туалете употребить – очень уж приспичило. Последние два адреса Кира и так наизусть помнила – ходила туда не первый месяц.
Широкая крепкая милицейская тетка в форме заглянула в Кирину сумочку, удовлетворенно хмыкнула:
- Гражданочка, поедете с нами.
- Я медсестра. Меня больные ждут!
- Вот, в отделении и объяснитесь!
Сумки у женщин милиционерши отобрали. Сложили в один мешок. Самая крепкая тетка, что была без формы, видать – начальница, положила мешок себе на колени. В машину – тогда такие назывались «раковая шейка» за малиновую полосу по борту, затолкали человек восемь – сидеть кое-кому пришлось и на мокром полу. Привезли в отделение. Сопроводили в «обезьянник» - отгороженный решеткой угол и велели ждать. Раскрашенные девицы, видать не впервой бывали здесь, стали кричать, что хотят в туалет, пить, есть и по другим женским надобностям, к тому же. Напротив загородки сохранять порядок молоденького сержанта посадили. Вот, было над кем поиздеваться!
Часа через полтора выкрикнули:
- Ветрова!
Сержантик открыл решетку, проводил в кабинет.
- Где ваша сумка?
Кира вытащила из кучи женских сумок свою.
- Вот.
- Что внутри? Откройте.
- Медицинские инструменты для уколов. Я медсестра.
- Что конкретно?
- Шприцы, иголки, спирт, вата, халат, перчатки.
- Ампулы?
- Конечно, я делаю уколы на дому тяжелым больным.
- Сколько было сегодня вызовов?
- Пять.
- Сколько уколов?
- Всего четыре, два я сделала, осталось два.
Милиционерша в форме показала на вынутые из сумочки вещи:
- Это все ваше?
Кира перебрала предметы, едва касаясь пальцами: ходили слухи о том, что менты могут и подбросить улики и приписать что-нибудь.
- Да, похоже.
- Что значит – похоже? Ваше или нет?
- Я два часа сумку не видела – могу только сказать, что похоже. Стерилизаторы и шприцы все одинаковы.
- Что это за ампулы?
-Анестетики.
- Наркотики?
- Анестетики разных фармакологических групп, по назначению врача.
- Что-то ты для медсестры много слов знаешь?
- Я еще и в институте учусь.
- Сколько берешь за укол?
- Нисколько. Мы выполняем назначения врача.
- Какого врача, фамилия?
- Я не знаю фамилии врачей, которые назначают лечение. Я знаю только фамилии заведующего отделением и моей начальницы - старшей медсестры.
- Кто может подтвердить, что ты медсестра?
- Старшая.
- Телефон знаешь?
Кира назвала телефон. Милиционерша набрала номер – короткие звонки.
- Что туфту гонишь? Занято все время.
- Да до нее трудно дозвониться в это время – она сама сейчас процедуры делает.
Через четверть часа на той стороне ответили:
- Поликлиника.
Препирательства проходили на повышенных тонах. Старшая орала, что вместо ловли бандитов и наркодельцов они хватают людей во время работы, и что из-за них, ментов, больные мучаются. Милиционерша в ответ пронзительно кричала, что ходят всякие по злачным местам без документов – а им разбираться.
- Сколько ампул у вашей медсестры должно остаться?
- Я не знаю, сколько пациентов она уже посетила.
Ольга Николаевна знала, что у медсестер иногда остаются препараты. Как правило, неиспользованные лекарства медсестры сдавали ей по возвращению после вызовов. Что она, Ольга Николаевна, с ними делала, никто не спрашивал.
- У скольких больных была?
Милиционерша направила на Киру стреляющий взгляд.
- У двоих…
- У двоих!
- Ну, должно остаться две.
- Ага, врешь, прошмандовка – здесь три!
Старшая заорала в трубку:
- Конечно – три! Там еще и растворитель должен быть - физиологический раствор! А еще может быть и новокаин – он свободно в любой аптеке продается!
- Давайте адреса, сходим, проверим: что она там делала!
Милиционерша записала адреса больных, подсунула Кире бумаги:
- Подписывай!
Кира вспомнила недавний фильм с криминальной историей:
- Без адвоката ничего подписывать не буду!
- Отведи ее в обезьянник!
Сержантик поправил кобуру пистолета:
- Вперед!
В этот момент раздался звонок. Из трубки выкатилась волна начальственного баритона:
- Я член Ленинградского горкома партии. На каком основании вы не верите людям, находящимся при исполнении служебных обязанностей? Вам недостаточно объяснений Старшей медсестры? Немедленно отпустите медработницу и не забудьте извиниться!
Кира слышала, что муж Ольги Николаевны, Старшей медсестры, был большим медицинским начальником. Но не могла предположить, что из-за нее может быть задействована «тяжелая артиллерия». Но все объяснялось просто: как это ей, начальнице, не поверили? Ольга Николаевна немедленно после разговора с милиционершей пожаловалась мужу – тот и «отреагировал».
Через три минуты дверь железной клетки отворилась:
- Выходи. Получи вещи, распишись!
- А кто извиняться будет?
Сержантик сквозь зубы:
- Извини.
- Не извини, а извините! Я хочу услышать извинения от этой хамки. Кто она? Лейтенант?
- Капитан.
- Какого корабля капитан? Зови!
Кира почувствовала уже внутреннюю свободу под защитой голоса из телефонной трубки. Сержант позвонил, заговорил быстрвм шепотом. Через минуту капитанша спустилась – лицо в красных пятнах :
– Прости. Можешь идти!
- Я с тобой водку не пила! На ВЫ, пожалуйста!
- Извините! Можете идти. Вы свободны!
Едва услышав за спиной стук закрывшейся двери, Кира побежала, завернула за угол – подальше от этого страшного места, - добежала до сквера, наткнулась на скамейку, упала и зарыдала в голос.
Больше тем туалетом медсестры не пользовались.