Почему мы считаем, что всё в окружающем нас мире имеет причинно- следственное существование? Мы наблюдаем разные явления, и из-за того, что одни из них следуют за другими, утверждаем, что одно есть следствие другого. Возможно, так устроено наше мышление, причём такое мышление, которое происходит в самом мозге человека. Если это так, что именно, наш мозг даёт нам второй уровень мышления (рассудок, первый уровень - это ум, действия его автоматические, заданные), то вполне объяснимо причинно-следственное мышление человека, потому что так устроен наш мозг. Уровень ума: вход – выход, раздражение – реакция. Уровень рассудка: причина – следствие, двойственная логика. Рассуждать может только человек, так как для этого нужно слово и понятие слов. Существует ли понятие «причины»?
Из книги И.Канта «Критика чистого разума»:
(стр.8) «Понятие «причины» содержит правило, по которому из одного состояния необходимо вытекает другое; опыт же может нам показать только то, что частично или, самое большое, обыкновенно за одним состоянием вещей следует другое, и, таким образом, он не может сообщить ни строгой всеобщности, ни необходимости.
Поэтому и кажется, что рассудочные понятия имеют слишком большое значение и содержание, чтобы исчерпываться одним применением в опыте; и вот рассудок незаметно пристраивает к зданию опыта гораздо более обширное помещение, которое он наполняет одними лишь умопостигаемыми сущностями, не замечая даже, что он со своими вообще-то правильными понятиями вышел за пределы их применения.
Здесь как раз уместно окончательно разрешить сомнения Юма. Юм справедливо утверждал, что разумом мы никак не постигаем возможности причинности, то есть отношения существования одной вещи к существованию чего-то другого, необходимо полагаемого первым.
… мы так же мало усматриваем понятие субстанции, то есть необходимости, в том, что в основе существования вещей лежит субъект, который сам не может быть предикатом какой бы то ни было другой вещи; более того, я прибавлю, что мы не можем составить себе какое-нибудь понятие о возможности такой (то есть субстанции) вещи, а так же что мы не можем понять и взаимоотношение вещей, так как нельзя постичь, как из состояния одной вещи можно заключить о состоянии совершенно других вещей вне её, следовательно, об их взаимодействии, и как субстанции, из которых ведь каждая имеет своё собственное обособленное существование, могут зависеть друг от друга, и притом необходимо».
А если предположить, что все вещи находятся в чём-то, едином, что связывает их и заставляет находиться в определённых соотношениях друг к другу, например, пространство и время или материя.
«Тем не менее я (И. Кант) отнюдь не считаю эти понятия взятыми просто из опыта, и не считаю представленную в них необходимость – вымыслом и видимостью, которая вызвана долгой привычкой: напротив, я в достаточной мере показал, что эти понятия и исходящие из них основоположения установлены a priori (вне опыта) до всякого опыта и имеют, несомненно свою объективную правильность, но конечно, только в отношении опыта.
Возьмём для примера проблематичное понятие Юма, а именно понятие причины.
Во-первых, посредством логики мне в a priori дана форма обусловленного суждения вообще, то есть применение одного данного познания как основания, а другого как следствия.
Но возможно, что в восприятии имеется правило отношения, гласящее, что за определённым явлением постоянно следует другое (но не наоборот), и это есть случай, когда я пользуюсь гипотетическим суждением; я могу, например, сказать: когда тело достаточно долго освещается солнцем, оно нагревается. Но здесь, ещё нет необходимой связи, стало быть, нет понятия причины. Однако я продолжаю и говорю: чтобы это положение, которое есть лишь субъективная связь восприятий, было положением опыта, оно должно рассматриваться как необходимое и общезначимое. А такое положение выражает формула: своими лучами солнце служит причиной теплоты.
Отныне вышеуказанное эмпирическое (можно достигнуть опытом) правило рассматривается как закон, и притом как применимое не только к явлениям, а к явлениям ради возможного опыта, нуждающегося во всеобъемлющих и, следовательно, необходимых действующих правилах.
Вот почему чисто рассудочные понятия теряют всякое значение, если их отделить от предметов опыта и соотнести с «вещами в себе» (поитепа).
Они служат лишь, так сказать, для разбора явлений по складам, чтобы их можно было читать как опыт; основоположения, вытекающие из отношения этих понятий к чувственно воспринимаемому миру, служат нашему рассудку только для применения в опыте, а за его пределами – они произвольные сочетания без объективной реальности, возможность которых нельзя познать и отношение которых к предметам нельзя подтвердить или даже пояснить никакими примерами, так как все примеры могут быть взяты только из возможного опыта, стало быть, и предметы этих понятий могут находиться только в опыте.
Это полное, хотя и против ожидания Юма, решение юмовской проблемы оставляет, следовательно, за чистыми рассудочными понятиями их априорное происхождение, и за всеобщими законами природы – их силу как законов рассудка, однако таким образом, что оно ограничивает их применение сферой опыта.
Причём не эти законы выводятся из опыта, а, наоборот, опыт выводится из них; такая, совершенно обратная, связь Юму не приходила в голову».
Получается, что мы познаём окружающий мир через заданный способ мышления, а именно, причинно-следственный, то есть дуальный. Наша логика тоже основывается на дуальности.