Умирает наша деревня. Нет больше колхозов, нет и работы в деревне и молодые жители, которые могли бы служить на благо своей деревне уезжают и не возвращаются.
Деревушки со старыми покосившимися избами отживают свой век вместе со стариками. Старикам деваться некуда. Кому-то приходится тут жить, потому как совсем одни остались на этой земле, доживают здесь в полном одиночестве и очень от этого страдают. Иные, зимуют в городе у детей, но, как только засветит весеннее яркое солнце и заслышится звонкая капель, неспокойно становится у них на душе. Манит их родная сторонушка, хочется пожить в милом сердцу доме, подышать свежим воздухом, покопаться в своём палисаднике. На своей то земле, где всё им родное, да близкое и дышится легче и болезни меньше докучают. Отсутствие дорог и магазинов их не пугает, они пережили и поболе трудностей.
Эти старушки чем-то напоминают перелётных птиц, которые каждой весной возвращаются в живописные места родной земли. Доберутся до своей деревеньки, выметут и отмоют дом от накопившейся зимней грязи, затопят печь, и становится у них тепло и уютно не только в доме, но и на сердце. В этом месте была прожита длинная и нелегкая жизнь, всё им знакомое, бесконечно любимое, даже воздух здесь для них вкусный и целебный. А вечерами, весь деревенский люд собирается в одной избе, разговоры разговаривают, вместе радуются и переживают, поминают тех, кто ушёл из жизни, молятся за живых, вся жизнь была прожита бок о бок, поэтому и радости у них и горести – всё стало общим. Проживая в разных концах деревеньки, наведываются друг к другу, помогают кто чем может: кому то воды наносят, кому то дров охапку принесут, а в остальном много ли им надо, сварили картошину, да яичко, попили горячего чайку с травами – и они уже и сыты и счастливы.
Легко бабули обходятся без магазина. На всё время проживания здесь, хватает им продуктов, что их дети по весне завезли. Только вот, по свежему хлебу скучают, приедаются им сухари. Поэтому так радуются они шуму тракторов, которые пашут поля, расположенные рядом с деревенькой. Как только послышится рокот трактора на полях, бабули тут как тут: «Милок, привези нам хлебушка», - и передают сумку с деньгами. И на этот раз тракториста навестили бабушки, кланялись ему и просили хлеба привезти. На том и сговорились.
Тракторист Василий слыл отчаянным зубоскалом и дерзким насмешником, — он был рад-радёшенек всякому случаю потешиться над людьми. Поэтому решил немедленно воспользоваться предоставленным ему шансом. На дно сумки аккуратно уложил кирпичи, накрыл их газетой, а сверху хлебом прикрыл. Едет он ранним утром на поле, а бабули уже не спят, ждут его, радуются, приветливо руками ему машут.
Обычно деревенские посылали за хлебом тех, кто пошустрее. Но, о какой шустрости может идти речь, когда сейчас, каждой из них идёт кому восьмой, кому девятый десяток лет. Все они сгорбились от нелёгких деревенских условий жизни и тяжелого деревенского труда от зари и до зари. Насилу старушки прибрели по вспаханному полю к трактору, встали, чтобы перевести дух, наперебой благодарят тракториста, вытирая уголками платков набежавшие слёзы радости.
- Давненько уж тебя дожидаемся, Василий, ты спаситель наш, молиться за тебя будем, - здоровья ему желают, долгих лет жизни, счастья семейного... Подхватили сумку: «Ох, какая тяжесть…» - подумалось каждой, видимо силы уже не те. На пути домой дышалось им трудно и потому время от времени пожилые женщины останавливались на отдых.
- Что-то спина не вовремя разболелась, - вздыхает Евдокия.
- Да,- вторит ей Таисия.
Водитель трактора с явным удовольствием наблюдал за старушками, которые спотыкаясь, нетвёрдой походкой ковыляли в сторону деревни. Когда они дошли до развилки дороги, где их пути расходились, они облегчённо вздохнули и отдышавшись, принялись раскладывать хлеб по авоськам. Вскоре, на дне сумки были обнаружены надёжно спрятанные кирпичи, бабушки от неожиданности, буквально замерли на месте и такая обида их взяла, недаром говорят, что своя обида горька. С усилием разогнув спины, долго трясли сухонькими кулачками в сторону, где стоял трактор Василия.
- Ирод, супостат окаянный,- гневные крики и громкие причитания старушек разносились далеко по полю. По лицу их невольно потекли слёзы, перешедшие в рыдания. А всплакнув, каждая думала с горечью:"Ну, да что поделаешь с зубоскалом? От него хорошего ожидать не приходится, любит поглумиться над всеми. Бог ему судья!" То и дело охая и вздыхая, они неспешно направились в сторону деревни. Подолы длинных юбок старых женщин и обувка на ногах намокли от росы, а казалось – от их горючих слёз.
Василий же, был очень доволен своей гнусной проделкой. Уловка удалась на славу! Поле огласилось его весёлым заливистым хохотом. Он веселился как дитя, забавляющееся новой игрушкой. Безудержный смех и новые приступы заливистого хохота ещё долго издали доносились до слуха жителей деревеньки.
А через пару месяцев, он перебирался через овражек, трактор резко перевернулся и быстро начал тонуть. Когда происходит нечто такое, поневоле вспомнишь о Боге. Василий начал каяться в грехах своих пред Господом, молил о спасении от неминуемой гибели, обещал жить по принципу: творить добро и не делать никому зла. Через какой то промежуток времени он самостоятельно выбрался на склон оврага целым и невредимым. Предостаточно натерпевшись страха, трясся как осиновый лист. В глубине души, сам не рад был, что поехал через это гиблое место, но ничего поделать с собой не мог, какая то неведомая сила влекла его сюда. Когда в деревне, объявился некто, чавкающий и разбрызгивающий по сторонам грязную жижу, с торчащими пучками травы и соломы в волосах и красными белками глаз, старушки сидевшие на завалинке испуганно крестились, а собаки поджав хвосты, жалобно выли и прятались в подворотни.
Много о той истории судачили и годы спустя возле какого-нибудь дома на деревенской завалинке. Перемены, произошедшие с Василием приводили всех в изумление. Он вдруг преисполнился чувством благожелательности и уважения к людям, с ним стало даже приятно общаться. Правда, окружающим требовалось ещё какое то время, чтобы привыкнуть к его новому облику и забыть, когда он шутки ради, обижал хороших людей. Всем не давало покоя:"Кто же направил его на путь исправления?" Василий отмалчивался, но было видно и невооружённым взглядом, что наказание смиренно принял и на путь исправления встал.